Владимир Гаврилов, DJ "Радио-7 На Семи Холмах"

Владимир Гаврилов. DJ "Радио-7 На Семи Холмах".

OnAir.ru: Начнем с глобального - легко ли быть ди-джеем?

Владимир Гаврилов: Ди-джеи делятся на две категории: профессиональные артисты, которые умеют играть роль, и обычные люди, которые пытаются казаться самими собой. Ди-джей, который пытается оставаться собой, весь эфир проводит на нерве, а артист просто играет.

А разве актерская игра не на нерве? Ты отказываешь артистам в искренности?

У тех, кто привык играть, это получается легко. В принципе они, наверное, потеряли себя. Мне кажется, что человек, который постоянно играет много разных ролей, теряет себя как личность.

А ты к какой категории себя относишь?

Ну, считайте, что я – не профессиональный актер.

Ди-джейство – это творчество или рутина?

Это зависит от программного директора. Самую рутинную работу можно делать творчески, лишь бы позволяли. В жизни «Семерки» был период, когда ди-джеев загнали в прокрустово ложе, сделав всех одинаковыми «говорящими головами». Теперь, слава богу, появилось желание прийти на несколько часов раньше, пообщаться с программным, поверить, что ты гениален, неповторим и необходим своей станции.

Как становятся ди-джеем?

В те времена, когда я стал ди-джеем, а было это почти шесть лет назад, всё было по-другому. Можно было прийти со стороны, услышав объявление по радио. Сейчас людей с улицы стараются не брать, потому что есть большое количество профессионалов с региональных станций и коллег, ушедших волею судеб на поиски лучшей доли.

К сожалению, в регионах очень много талантливых людей. К сожалению – потому, что их жалко чисто по-человечески. Они приходят завоевать большой мир, не зная, как это нужно делать, и совершают зачастую непорядочные поступки, нарушая тем самым своеобразный кодекс чести людей, воспитанных дворовыми отношениями восьмидесятых годов – «слабых и лежачих не бить, драться до первой крови».

То есть москвичи – такие слабые, лежачие, которых и тронуть нельзя?

Дело не в «тронуть». Трогайте на здоровье, если хочется. Дело в другом - приходят люди, которые запросто могут пройти по трупам, подсиживая, а иногда и «подлёживая» своих конкурентов. Я не против свежей крови в радийной тусовке, я за здоровую конкуренцию. Есть чем побить – бей, но в открытую. Как Пересвет с Челубеем... Кстати, прикинь, какая картинка получается. Стоят в наушниках и дубасят друг друга микрофонами, корча страшные рожи.

А как же молодые столичные персоналии? Они-то не воспитывались в восьмидесятых, выходит, тоже кодекса не знают?

Они – не чета молодежи, приходящей из регионов. Избалованы жизнью, ленивы и инфантильны. Не готовы рвать задницу каждый день, чтобы завоевать весь мир. (Задумался. Представил себе картину «Предчувствие гражданской войны» - выжженные студии, а вокруг – рваные задницы.)

Вернемся к мирному обсуждению. Что главное в этой профессии – подвешенный язык, стремление к самовыражению, потребность в демонстрации себя, что-то еще? Вообще вы, ди-джеи – эксгибиционисты?

Безусловно, да. Но больше – энергетические вампиры. Чем больше мы цепляем слушателя, тем легче работать в эфире, тем больше кайфа мы от этого получаем. А вообще важно всё в пропорции, главное, чтобы стремление демонстрировать себя не превалировало.

Современное коммерческое радио подразумевает минимальное присутствие ди-джея в эфире. Нужно уметь выйти на 30 секунд и сказать что-нибудь интересное, при этом не загрузив слушателя. Это великая наука. У меня пока не очень получается. Тридцати секунд не хватает – хочется как-то развеселить, хотя бы поглумиться над Бритни Спирс, которую люблю от всей души, глаза бы мои на нее не смотрели. А тридцати секунд и на Иглесиаса не хватит.

Ты слушаешь конкурентов, может, думаешь иногда – жаль, что я не он?

Если ты про зависть, то зависти нет. Каждый из нас занимает свою нишу и имеет свою аудиторию, которой он достоин. Есть Фоменко, а есть Миша Галич. Кому из них, по-твоему, я должен завидовать? Все мы постоянно слушаем эфиры друг друга, и не исключено, что мы друг у друга что-либо заимствуем. Но это не по скудоумию, а просто так получается.

Последнее время тебя можно еще и лицезреть по утрам на первом канале. Почему ты подался на телевидение? Деньги, потребность засветиться, стремление к чему-то новому?

Я очень не хотел идти на телевидение, не хотелось соваться в калашный ряд. Но желание подзаработать оказалось сильнее. У разных станций разная политика – некоторые делают из ди-джеев звезд, раскручивая их, и платят им соответственно их звездному статусу, а другие считают, что все равны, и да здравствует демократия. У меня есть свое мнение на счет того, кто из них прав, но... «я с ним полностью не согласен». Собственно, это и было стимулом, который заставил меня пойти на телевидение. Там бардака больше, чем у нас на радио, но там работают очень интересные люди, отличные профессионалы, и у меня есть чему у них поучиться, что я делаю с большим удовольствием, правда, чаще всего не в студии, а в «Пресс-баре». Ну и конечно, мне льстит, когда нам приходят письма с благодарностью откуда-нибудь из Сибири.

А менты стали узнавать чаще – видимо, кого-то я им напоминаю. Постоянно спрашивают документы и пытаются сверить со сводкой «Их разыскивает милиция», проверяя, не чеченский ли я полевой командир, аллах акбар. Воистину акбар.

Радио, телевидение – как у тебя сил на все хватает? Как ты расслабляешься?

Можно ответить анекдотом – «я не напрягаюсь». На самом деле есть много вариантов. Один из них оказался, как и всё новое, давно забытым старым – в студенческие годы мы часто ездили отдохнуть в Ленинград. Спустя двенадцать лет я опять посетил северную столицу и неожиданно нашел там много друзей, милейших, интеллигентнейших и очень тонких людей. Планирую ездить общаться с ними хотя бы раз в месяц. Они никуда не спешат, знают, чего хотят от жизни и смотрят на нас, суетливых москвичей, с недоумением – «а не слишком ли быстро он бежит»?

Бывает ли, что после разговора со слушателем ты кладешь трубку и думаешь – гад, весь день испортил? Что такого он мог тебе сказать?

Такое бывает достаточно часто, фактически каждый день. Невозможно объяснить каждому слушателю, что все игры на нашем радио – это рулетка. В первую очередь это касается игры «Песни удачи», где мы разыгрываем то семь тысяч, а то и четырнадцать. Каждый третий не выигравший считает, что его обманули, естественно, обманщиками оказываемся мы, ди-джеи. Некоторых удается успокоить, а некоторых – нет. Тем не менее мы обязаны снимать трубку и выслушивать всё то, что нам говорят – спасибо товарищу Беллу за его гениальное изобретение.

Ты вообще можешь сорваться в разговоре со слушателем?

Нет, у меня папа – психиатр, половину жизни я провел, глядя на психов, поэтому скорее меня из меня выведет абсолютно нормальный человек, чем не очень нормальный слушатель. Есть слушатели, которые постоянно дозваниваются, они, на мой взгляд, должны стать предметом пристального внимания специально обученных людей. Ничего личного.

Шесть лет на одной станции – это уже срок. Чем тебя могли бы переманить конкуренты?

Было несколько интересных предложений, можно было клюнуть на оклад, в несколько раз превышающий мой, а можно было уйти на только что появившуюся станцию, где тебе дают карт-бланш, ты можешь делать всё, что тебе делать хочется, а это - великий соблазн для любого человека, считающего себя человеком творческим. Но у нас на «Семёрке» сложился отменный коллектив, мы друг за друга горой, что большая редкость в нынешней радиотусовке... Наверное, просто не захотел опять начинать всё с начала – притираться к новым людям, заново доказывать свою крутизну, завоёвывать новую аудиторию. То ли староват стал для этого, то ли «кишка тонка».

Если бы тебе предложили вести ток-шоу, ты бы согласился?

Я бы взялся, причем без особого напряга. Моей коронкой всегда было общение со слушателем. Во всяком случае, так утверждает Маха Миронова, которая является для меня авторитетом как человек, воспитанный Василием Борисычем Стрельниковым. Одно время генеральным директором у нас был иссиня черный негр, удивительно колоритная фигура, он на полном серьезе планировал сделать утреннее шоу, который я должен был вести вместе с Еленой Ханга – эдакое «эбони энд айвори». Жаль, что не срослось. Мне кажется, что с этой веселой девушкой мы бы сработались.

Я знаю только, что не смог бы делать всё шоу в одиночку – утреннее шоу должна делать команда. Невозможно постоянно быть жизнерадостным и остроумным на протяжении долгого периода времени. Должны быть люди, которые помогают генерить и улыбаться в микрофон. Если работать одному, то я бы предпочел беседу с гостем и общение со слушателями.

А как справляешься с поклонницами?

Поклонниц стало меньше – видимо, изменились слушатели, подросли вместе с нами. То, что мы позволяли себе в эфире шесть лет назад, сейчас мы позволить себе не можем. Мы стали сдержаннее, возможно, камернее, и фактически на нет сошли тусовки со слушателями, которые раньше были в порядке вещей. Я об этом очень жалею, да и не я один. Приятно, когда тебя любят и говорят об этом, «невзирая на лицо». А кокетничать и флиртовать по телефону я так и не научился – мне нужно смотреть в глаза собеседнице, да и на всё остальное.

Ты пользуешься своей популярностью?

Да нет у меня такой популярности, чтобы ей можно было пользоваться. Узнавать, конечно, узнают, но всё больше благодаря телевизору. Вот когда я стану таким, как Якубович, приду к Лужкову и скажу: «Юрий Михалыч, ну-ка, отслюнявьте-ка популярному ди-джею квартиру». И если он скажет: «Вован, говно вопрос, выбирай любую», вот это и будет – пользоваться популярностью. А пока ее хватает только на ГИББДшников, продавщиц ларьков и молодых практиканток.

Ты обижаешься на критику?

Критика бывает разной. Если критика объективна и высказана в мягкой форме, а не серпом ниже пояса, то это вполне приемлемо. А если критику высказывает дилетант, не владеющий вопросом, я могу и взорваться. Но в любом случае прислушиваюсь, даже если сразу посылаю подальше. А потом хожу, долго думаю и перевариваю. В принципе, критика в любом случае полезна, хотя бы для того, чтобы время от времени спускаться с небес на землю.

Не прислушиваются к критике только персонажи, у которых звездная болезнь находится в острой форме. Я же страдаю этим недугом в форме латентной. Не бывает эфирных людей, которые не болели бы звездной болезнью. Просто кто-то может контролировать свое состояние и не гнуть пальцы, а кто-то получает кайф от обратного.

Какую музыку ты бы с удовольствием ставил в эфир?

Музыку, на которой я воспитывался – традиционный джаз времен Билли Холидей, Армстронга и Фитцжеральд. И конечно, хард-рок, но не металл. Еще очень люблю Стинга, Коллинза, Cranberries, в общем, всякую рок-попсу, но чтобы с душой, и чтоб слеза наворачивалась, особенно после килограмма, выкушанного с близкими друзьями.

Кем бы ты хотел стать, если бы не был ди-джеем?

Есть у меня мечта. Если бы лесникам платили нормальные деньги, я бы работал лесником. Наедине с природой и как можно меньше контактов с людьми. Но я сильно подозреваю, что не выдержал бы там больше двух месяцев, да и жена вряд ли бы поехала туда со мной, а к ее мнению прислушиваться приходится – как-никак, тринадцать лет вместе. А еще я с детства хотел работать в океанариуме, но не в таком, где дельфины выступают перед людьми и томятся в узеньких отсеках, а в настоящем большом научно-исследовательском центре по изучению дельфинов и разных прочих полезных морских млекопитающих. Вообще я очень люблю море и дайвинг. Вот поднакоплю деньжат, куплю себе дом на пустынном морском берегу и буду приезжать туда, когда захочется побыть одному или, наоборот, устроить мощную тусу с обнаженными мулатками. И чтобы текилы немеряно. Кстати, скоро ларёк закроется, может, сгоняем - по пивку?

OnAir.ru - 2000 г.