Сергей Стиллавин и Геннадий Бачинский. Ведущие шоу "Два в одном" на Радио Максимум

Сергей Стиллавин и Геннадий Бачинский. Ведущие шоу "Два в одном" на Радио Максимум

OnAir.ru: Как вы себя чувствуете среди такого большого количества развлекательных шоу на других московских радиостанциях?

Геннадий Бачинский: Чувствуем себя прекрасно. Как может себя чувствовать лебедь среди воробьёв? Все остальные шоу, кроме нашего – полный отстой!

Сергей Стиллавин: Это он погорячился, погорячился.

ГБ: Чувствуем себя, как Машенька среди тараканов - уверенно.

Комментируя для OnAir.ru ваш приход на Радио Максимум, г. Пашков сказал, что "его профессиональная гордость не уязвлена, т.к. ни на что гениальное их не променяли". Как по-вашему, можно ли в принципе сравнивать "Два в одном" и "Жаворонков"?

ГБ: Некрасиво сказал Пашков.

СС: Зато дальше, я помню, там было написано, что мы с тобой очень порядочные люди.

ГБ: "Жаворонки" и мы работаем в совершенно разных жанрах. И нам сейчас очень тяжело, потому что нас, к сожалению, слишком быстро поставили в эфир. Ни коллектив, ни аудитория не были к этому готовы.

СС: Коллектив, включая самих Жаворонков.

ГБ: Поэтому, во-первых, сами ребята не очень хорошо знают, что мы такое. И во-вторых, мы сейчас больше пытаемся не разочаровать тех, кто любил Жаворонков, нежели делаем то шоу, которое хотим – сначала надо дождаться, чтобы аудитория нас приняла.

СС: А что касается того конкретного высказывания, то не будем изображать невнимательность или равнодушие… Высказывание, конечно, оскорбительное!

ГБ: Но это он по неосторожности. Зная Пашкова и Кириллова лично, могу сказать, что ребята они отличные. Мы с удовольствием работали бы не вместо них, а в одной команде с ними, но это не мы выбирали…

СС: Говоря "мы", он говорит о себе. У него раздвоение личности – их там двое в одном теле, у него слишком большое тело для одного человека. Я хочу сказать от себя лично! Конечно, не по неосторожности. Конечно, оскорбительно. Ничего гениального и не надо было выискивать в нашем первом эфире, потому что мы были поставлены в пиковую ситуацию: ребята закончили работать в пятницу, а мы вышли в понедельник. Аудитория даже не знала, что у них будет новое шоу.

А что, аудитория отнеслась агрессивно?

ГБ: Мы не знаем, мы же по другую сторону приемника. Но я понимаю людей, которые слушали-слушали "Жаворонков", и вдруг – на тебе, "Два в одном". Естественно, это шок, потому что раз они слушали программу, значит, они её любили, значит, недовольны тем, что она исчезла. В их глазах мы выглядим как люди, которые будто бы вытолкнули Жаворонков, что правдой не является.

СС: Программа "Жаворонки" не изжила себя настолько, чтобы люди были готовы к ее кончине.

А вам дали время подготовиться? И кто именно позвал вас на Максимум?

СС: я, например, впервые попал в эту студию в субботу.

ГБ: Нам позвонил программный директор Радио Максимум Алексей Глазатов, который предложил встретиться и обсудить возможности сотрудничества.

А корреспонденты и прочие помощники "Жаворонков" теперь работают с вами?

СС: Да, остались и Люба Камырина, и саунд-продюсер Фукс.

ГБ: Будь наша воля, мы бы вообще никого не увольняли. Нам сказали: вот эти уходят, а эти остаются.

СС: Что касается нашей универсальности, то в Питере мы работали вдвоём. Не было ни ассистентов, ни волонтёров…

А кто ваш продюсер? И кто теперь ваше начальство?

ГБ: Алексей Глазатов и Михаил Эйдельман. Это люди, которые ставят перед нами задачи, которые мы выполняем.

СС: никто нам сценарии и речи не пишет, если Вы об этом. Нас взяли как готовое шоу, которое не нуждается в продюсировании.

Стоит ли сейчас перед вами задача соблюсти все традиции радио Максимум? И было ли ваше шоу как-то "причёсано" перед тем, как его выпустили в эфир 103.7?

ГБ: Оно не было причесано. Это видно по тому обилию разговорных слов и простонародных выражений, которые мы используем. Шоу пока не работает на полную мощность, потому что аудитория еще не готова принять нашу знаковую систему. Мы с Сергеем всегда приучаем аудиторию к себе и, только приучив, начинаем играть с ней в наши общие игры. Пока люди не знают правил, играть с ними бессмысленно. Мы не причесаны, наоборот, наша задача – будоражить. То, что мы такие резкие - это так и надо, и мы такими и будем. Мы будем хулиганить, и мы не будем "Жаворонками", мы изначально настроены на работу в другом жанре.

Разве может шоу совсем не измениться? Ведь наверняка аудитория у Радио Максимум и у Радио Модерн не совсем совпадает.

СС: Не секрет, что мы перешли на Максимум с Русского Радио, где вели шоу по выходным. Питерская же станция умерла ещё год назад. Традиции – да, но что касается аудитории, и того, что, якобы, она абсолютно другая, я с этим совершенно не согласен. Например, я готовлю рубрику "Историческая фальсификация". Мы рассказываем о сегодняшнем дне в истории и один раз врём - например, что Толстой был хлебопашцем. Так вот, на Русском Радио за те 4 месяца, что мы там работали, угадал 1 человек. На Максимуме – никто пока не отгадал. Говорить о каком-то резком интеллектуальном отличии аудитории в какую-либо сторону не приходится. Люди одни и те же. Не надо делать ханжеские лица, что все упёрто слушают только одну радиостанцию, а про существование других никто не знает. Люди постоянно ротируются.

ГБ: Радио Максимум всегда отличалось прогрессивностью в имидже - во всём, что касается звучания и продвинутой аудитории. Но при этом все эти люди - жители России. И если вы выйдете за пределы Радио Максимум, вы попадете в ту же самую Россию. Глупо говорить, что здесь что-то принципиально другое. Но не будем забывать, что Радио Максимум всегда было нашей любимой радиостанцией. Когда мы ездили на утреннее шоу ещё в Питере, Радио Максимум начинало утреннюю программу на час раньше, чем начинали работать мы. И пока мы ехали, мы на них ориентировались: "вот, какая-то рубрика началась на Радио Максимум, а мы ещё не проехали станцию метро Пионерская. Значит, мы опаздываем". Поэтому мы сейчас попали в знакомый контекст. Радио Максимум – это "прозападная" радиостанция, она ориентирована на европейский образ мышления. И если вы посмотрите на все процессы, которые идут в поп-культуре в континентальной Европе и в Америке, то увидите - там в моде провокация. И наша работа гораздо более соответствует эстетике этого направления, чем то, чего ожидают от нас сейчас слушатели старого утреннего шоу. Мы их будем будить.

Почему с Русского Радио вы ушли на Максимум?

ГБ: Нам всегда нравилось Радио Максимум. И предложение уйти с самой рейтинговой станции на станцию, которая сейчас находится, скажем так, в проблемном состоянии (в социологическом смысле!) – для нас это было принципиальным шагом, потому что мы хотим работать там, где нас будут воспринимать правильно.

То есть на Русском вам было несколько не по себе?

ГБ: Я, например, абсолютно чужд концепции РР. Мне не нравятся ни российская эстрада, ни стереотипы мышления аудитории Русского Радио.

СС: коллектив на Русском Радио очень хороший. Мы очень рады за Аллу Довлатову, с которой мы когда-то работали вместе на радио Модерн, что теперь она ведет утреннее шоу на Русском Радио.

ГБ: В жизни каждого человека есть момент, когда он должен сделать выбор. Мы могли бы остаться на Русском радио и в коммерческом смысле чувствовать себя прекрасно. Мы сделали нелогичный шаг с точки зрения всех имеющих отношение к радио людей. Но вы увидите, что…

СС: Невысокий рейтинг Радио Максимум был обусловлен тем, что нас не было!

ГБ: Проблема не в том, что Радио Максимум стало хуже, а в том, что вокруг всё изменилось! И сейчас главная задача – это перестроиться. Многих из тех, кто любил "Жаворонков", пугает то, что мы делаем с утра. Это пройдёт. Это как кофе люди начинают пить - не нравится сначала, кофе же невкусный напиток. А потом кофеманом становишься.

СС: Это только наркоманом становишься с первого укола, а поскольку мы экологически чистый продукт, к нам привыкают постепенно. Не слушайте "Два в одном", а то привыкнете!

После закрытия Модерна в Санкт-Петербурге не осталось достойных станций, где вам захотелось бы работать, или просто захотелось новых горизонтов?

СС: Никаких новых горизонтов в этом нет. Радиостанция Модерн имела даже большее количество городов вещания, чем Максимум сейчас. Это была единственная провинциальная станция, которая позволяла себе иметь сеть. Только в Москве её не было слышно. Станция закрылась, а аудитория, где вещал Модерн, осталась. К счастью, Максимум охватывает те же самые города.

ГБ: Для нас было тяжело переехать в Москву, потому что мы воспринимаемся как питерское шоу. А чтобы работать в Москве, мы должны стать московским шоу. Так надо.

А что такое московское шоу?

ГБ: Нужно чувствовать себя в контексте этого города, жить жизнью этого города. Если ты не будешь любить процессы, которые в нем происходят…

СС: если тебя не будет переть от этого города…

При том что между Санкт-Петербургом и Москвой всегда был некий конфликт…

ГБ: Мы должны принять этот город. Сейчас мы между двух огней. Но то, что мы делаем – это не предательство Питера и не заигрывание с Москвой. Это естественный процесс. Люди, которые работают на радио, должны быть НАД этой суетой, над этой войной между городами. И в Москве много недостатков, и в Питере их не меньше, и достоинств в каждом городе достаточно. И надо их воспринимать как два района одного большого города.

СС: Вот Путин - он же приехал в Москву не для того, чтобы новые горизонты завоёвывать! А для того, чтобы помогать стране выжить! Вот так и мы – пришли сюда, чтобы помогать стране культурно выжить.

Вы уже получили премию Попова. А на Национальную радиопремию будете подавать заявку?

СС: Нам по фигу все эти премии! Это как фигурное катание: какие судьи, такие и результаты. Вот пример. Мы работали в Питере. Бачинский – человек тусовки, а я на тусовки не хожу. Мне неинтересно, меня не прёт от этого. Я люблю дома поесть-поспать, на природу… а Бачинский ходил-ходил на эти тусовки, и ему в итоге дали награду как лучшему ди-джею Питера. Мы с ним к тому времени уже 2 года как в паре работали, но обо мне никто не вспомнил, потому что я никуда не хожу, меня никто не знает – ну, кроме слушателей. Вот если бы Владимир Владимирович давал эту премию, я бы, конечно, польстился. А так – премии Попова достаточно. У меня железный мужик дома стоит… я как на него посмотрю – и думаю: вот, у него маленький, а всё-таки премия Попова.

Вы действительно такие про-путинские ребята?

СС: Путин мне нравится. Серьёзно. Меня бодрит от него.

ГБ: Я очень благодарен судьбе, что мы живем в той эпохе, когда переоцененные во время перестройки ценности опять начинают переоцениваться. Почему-то считалось, что быть образованным и культурным человеком – это обязательно не любить Родину. А разве нельзя совмещать?

© 2002, OnAir.ru. Евгения Тен.