А.Венедиктов: Мы принадлежим к одному поколению со всеми его очевидными достоинствами и недостатками

Новые люди, какие они, кто они? Может быть, новые - это хорошо забытые старые? На эту тему корреспондент "РГ" попробовала пообщаться с Алексеем ВЕНЕДИКТОВЫМ, редактором радио "Эхо Москвы", потому что кто в конце концов, кроме опытного журналиста, может знать нового человека в лицо.

- Алексей, сейчас появилось такое понятие "новые люди". Почему-то эту табличку традиционно крепят просто к удачно вписавшимся в новый образ жизни гражданам, успешным, состоятельным. А вы, может быть, новых людей идентифицируете по каким-нибудь другим приметам?

- Я не сталкиваюсь с этим понятием. Если говорить о новых людях, то надо говорить о новом поколении, то есть о людях, у которых в мозгах совсем другое, чем было у тех, кто жил в Cоветском Cоюзе. У нас на "Эхе" работает очень много молодежи, вот они для меня - с другой планеты, марсиане в известной степени. По повадкам, по способу мыслить. Это никак не связано с благосостоянием, потому что вчера нет денег, сегодня есть, а завтра опять нет.

Новое поколение, которое родилось перед перестройкой или в годы перестройки, - совершенно другое. Достаточно трудно найти с ним взаимопонимание. Это не обычный конфликт отцов и детей или поколений. Они живут в глобальном мире. Их я бы и относил к новым людям. Что касается людей успешных, то среди моих знакомых есть люди и весьма успешные, и оставшиеся в неуспехе, и бывшие успешными, ставшие неуспешными. Но мы все принадлежим к системе с одинаковыми ценностями, с одинаковым пониманием и одинаковым словарным запасом. В общем, с одинаковым мироощущением, и в этом плане я чувствую себя - сейчас скажу страшную вещь - гораздо ближе к президенту Путину по образу мысли, чем к моим молодым корреспондентам. Мы принадлежим к одному поколению со всеми его очевидными достоинствами и недостатками.

- Дайте новым людям качественную характеристику. Какие чувства они у вас вызывают?

- Одно из качественных отличий - внутренняя, не показная свобода. У них свобода качественнее, больше, потому что у них меньше запретов. Причем моральные запреты, "как мама воспитала", не имеют к этому никакого отношения. Если для моего поколения понятие свободы - благоприобретенное. У них - естественное с рождения. Мы своей свободой пользуемся, как чем-то добытым. А они как будто этим дышат. Мы об этом думаем, а они - нет. Для них свобода органична, как дыхание. Поэтому внешнее проявление, конечно, раздражает: что они, такие вот, могут позволить себе то, чего не можем позволить себе мы. Но это в большей степени зависть, чем раздражение, ненависть или ярость. Я думаю, в этом качественное отличие новых людей. Для них меньше преград. Мы всегда наталкиваемся на какие-то запреты внутренние, не моральные, а воспитанные системой: неудобно, неприлично. У них - другое удобство, другое приличие. Мы говорим: "Мы этого никогда не сделаем", а они отвечают: "Легко!"

Я помню, как делал первое большое интервью с Майей Плисецкой. Ну... кумир всей жизни, я покрывался холодным потом. А им все "легко". К Плисецкой - к Плисецкой, к Путину - к Путину. Нет вопросов! И это не от уровня профессионального мастерства зависит, а от легкости коммуникации. Мои молодые сотрудники легко общаются в коридоре с нашими гостями, в то время как я гораздо труднее с теми же гостями общаюсь. Знаете, мои трудности - от внутреннего трепета, внутреннего уважения. А у них уважение - во внимании. Я же говорю - другие люди. Марсиане.

- Но вы сколько-то лет назад, наверное, сами были "новым человеком"...

- Ну нет. Как я себя сейчас помню, в системе Советского Союза мы не были качественно новыми, иными. Мы могли быть более свободными - читать книжки запрещенные, чего наши отцы боялись даже делать. Но это все количественные отличия, здесь же качественно другой дух.

- Что определяет дух "иных"?

- Внешняя свобода. Существенные возможности. У нас не было выбора, наша жизнь катилась по колее, и вот, честно говоря, времени делать грандиозный выбор особенно не было. Ну, при поступлении в институт, при переезде в другой город. Переезд в другой город казался немыслимым. Ты не выбираешь, а за тебя выбирают другие, или есть колея, жизнь идет и идет. Окончил институт, пошел преподавать в школу, и так - 20 лет. А у них возникла тяжелая ситуация, поскольку возможностей больше, выбор больше, значит, им труднее. Выбор мучителен, ты выбираешь и за себя, и за своих будущих детей. Они поставлены в ситуацию каждодневного выбора: с кем жить - с родителями или отдельно, здесь или в другой стране. Собственно, эта ситуация их формирует. Поди отними у них этот выбор. Вот в этом главная смена - не в политической системе, не в системе ценностей, которая универсальна, а в возможности расширения позиции для выбора. Они в этом, как человек-амфибия в воде, они там живут. А нам для этого надо надевать ласты, маску, баллоны с кислородом.

- Новому поколению легче жить?

- Нет. Они просто живут в другой среде. И им труднее, потому что выбор - это всегда ответственность. Только они, может, этого не сознают. Но и у них много минусов. Скажем, беспринципный карьеризм. Они всегда сделают выбор в сторону большей эффективности, как они это понимают. Карьера - понятие широкое: это и деньги, и слава, и место под солнцем, и то, как ты выглядишь в глазах любимого мужчины или любимой женщины. Это просто другая система координат. Поэтому для меня они - новые люди.

- Можно провести внутри этой группы классификацию?

- Я их воспринимаю целиком.

- Вам они интересны?

- Конечно, они мне безумно интересны, я себя чувствую как в зоопарке - иногда в клетке я, иногда - наоборот. В зоопарке же интересно. Иногда я чувствую себя в цирке - иногда я на арене, иногда - они. Наверное, все-таки складывается моя двадцатилетняя карьера школьного учителя в советское время - люблю изучать молодежь (произносит с нарочитым ударением на первом слоге. - Авт.), честно говоря. Мне интересно, каким будет мой ребенок, которому сейчас четыре года, в их возрасте, через 10 лет, когда мне будет шестьдесят. Он же будет другим. Как мне с ним надо будет общаться?

- Но ведь какие-то точки соприкосновения все равно есть.

- Во-первых, мы по Платону - двуногие, без перьев и так далее. Просто не надо быть якорем. Надо изучать эту проблему, этих людей. Есть общие точки соприкосновения: мы их воспитываем, они - нас. Во всем остальном мы похожи. Только квартирный вопрос их испортил, как говорил Булгаков. Это такие же люди, им тоже свойственно сострадание.

- Что нового они вносят?

- Буду банальным, они расширяют горизонты, начинаешь иногда смотреть их глазами, раньше ты даже подумать не мог посмотреть в ту сторону их глазами. Они просто расширяют среду, в которой мы живем, причем не плюсом и минусом, а умножением и делением. Любой человек расширяет твое видение, а они дают новое измерение. Если ты готов посмотреть туда, куда смотрят они, если ты попытаешься их понять, ты приобретаешь еще один взгляд. Это все равно что выучить новый язык.

- Вы уже что-то у них позаимствовали?

- Свободу. Я от них многому научился в понимании вещей, которых раньше не понимал. Думал, что этому надо обязательно учиться, а выяснилось, что ничему не надо учиться. Надо просто занять такую позицию.

- Но не ваше ли поколение вложило эту свободу в нынешнее?

- Мы даже не почва для посева, писали Стругацкие, мы - удобрение для этой почвы. Ну и вложило, но не для себя, а для них. А себе-то тоже хочется. Что, не ожидали? А вы - "...богатые, успешные". Богатые здесь совершенно ни при чем.

"Российская Газета"

Екатерина Пятунина,18 сентября 2004 г.