Мария Смирнова: Бизнес как любовь

Мария Смирнова – коммерческий директор ЕМГ. Про то, что коммерция – это замечательно, про все гениальное и свою команду.

Антон Ефимов: Расскажи про детскую мечту, как это обычно бывает, мальчики хотят быть пилотами, а девочки – балеринами, правильно?
Мария Смирнова: Родители у меня работали в Нигерии. И когда меня нужно было отдавать в первый класс, они еще не вернулись, и бабушка решала – в какую школу меня отдавать. В итоге, она с родителями договорилась (по почте) отдать меня в среднюю школу, которая была поближе, чтобы ребёнка не таскать во французскую спецшколу.
АЕ: То есть пока твои родители в Нигерии были, ты с бабушкой в Москве жила?
МС: Да. И, в общем, она решила, что незачем ребёнка терроризировать, пусть  ребёнок  походит в обычную школу, хороший класс, хорошая школа... Так получилось, что я пролетела с французской спецшколой. Потом наступает 4 класс, надо выбрать язык, а классная руководительница у нас была преподавателем французского языка, и весь класс у нас выбирает французский. Мама, вернувшись из Нигерии, шашки наголо, побежала к директору с криками – мой ребёнок должен учить английский! А ей там сказали, что у них очень хороший преподаватель, пусть ребёнок попробует. Ребёнок попробовал, и ему понравилось.
АЕ: Это уже было твоё решение?
МС: Да, это уже я. А родители подумали, если ребёнку нравится, то незачем ребёнка ломать. Потом, когда восьмой класс наступает, и нужно смотреть куда-то в будущее, а мне особо, кроме французского языка, больше ничего не нравится. Я хожу на какие-то городские курсы французского, и не понятно, что делаю дальше в жизни. У меня, конечно, пятёрки по всем предметам, отличница и медалистка перспективная, а что делать в жизни – не понятно. А ещё и послеперестроечное время, соответственно, надо чем-то заниматься, переводческий факультет, иностранцы, туристы –  деньги. Одним словом, надо ВУЗ выбирать, двигаться куда-то. Родители считают, что нужно поступать в педагогический, потому что там лучшая кафедра.
АЕ: Учиться на преподавателя французского языка! В перестроечное время?
МС: Да, ну конечно, не с перспективой быть учителем. У меня золотая медаль, и принимается решение, что надо подготовиться к одному экзамену. И я целый год честно готовилась к поступлению в педагогический сдавать экзамен, грамматику учила. В итоге, сдаю эту несчастную грамматику, прихожу на первый курс замечательного института. Первая пара грамматики на французском языке – не понимаю ничего. После средней школы, отличница, золотая медалистка...  Потом год ада кромешного, до двух часов ночи, каждый день, второй курс – я выхожу на общий уровень. На втором курсе понимаю, что нет ничего, язык – это очень здорово, конечно, но...
АЕ: Но преподаватель – это не цель.
МС: Ага. Потом начинаешь делать переводы какие-то и понимаешь, что и переводчиком ты не хочешь быть вовсе. Вот так как-то эти пять лет и проходят. Выставки были первыми заработками. Сто долларов за день на стенде на выставке. Достаточно большие деньги, приходишь на неделю и с какими-нибудь французами…
АЕ: Значит, первая работа – это все-таки переводческая, помогала французам с русскими торговаться?
МС: А я даже не переводила, я продавала, потому что на стенде, как приходишь в девять утра на открытие выставки, сидит лишь один консультант. Он тебе рассказывает, вот у меня, мол, офисные перегородки, они крепятся так-то и так-то, они самые лучшие, круче, чем все остальные. Собственно, за первый день ты узнаешь все про эти перегородки, почему они лучше остальных, а потом он сидит и ничего не делает. Бродит целый день по выставке и, только когда они реально кому-то нужны, эти перегородки, то он садится за стол переговоров и что-то объясняет. А по сути дела, целый день на стенде – ты продавец. Записываешь телефоны, адреса, рассказываешь про продукцию. У меня в послужном списке были офисные перегородки, натяжные потолки, кастрюли, посуда какая-то…
АЕ: Это и стало школой продаж, да? Своеобразная.
МС: По сути, это и была школа продаж.  На первой выставке я продавала алюминиевые лестницы, это была моя первая работа на стенде. И вот в последний день подходит ко мне коммерческий директор фирмы и говорит такую фразу: «Запомни, Маша, лучше коммерции нет ничего на свете.»
АЕ: А все эти выставки – это практика от института? Как ты туда попадала?
МС: Через знакомых, был круг людей, которые знают язык и которые готовы как-то подработать. Параллельно были занятия с детьми лет 13-14, я учила их французскому языку. Полтора часа 15 долларов. В общем, подходит четвёртый курс, пятый начинается, первые полгода – учёба, вторые полгода – диплом, нужно было искать работу. Пробовала на позицию ассистента, поняла, что я особо никому не подхожу, потому что всем английский тогда был нужен, а он у меня далеко неидеальный был. Появилось предложение – поехать учиться во Францию на год по специальной программе.
АЕ: Да, в 1998 году (до кризиса) было в изобилии программ.
МС: Да. Я иду в посольство, сдаю экзамены. Но у меня тут случается великая любовь, с французом как раз, который должен был приехать в Россию на полтора года на свою альтернативную службу. Я понимаю, что раз моя любовь приезжает в Москву, то мне уезжать из Москвы, ну просто, нет смысла. В итоге, мне попадается случайно такая же программа, только в Москве при Академии Внешней Торговли, магистратура международного менеджмента. Там было платное образование, 2000 долларов мы заплатили за год. И то же самое – все французские преподаватели приезжали здесь читать лекции. Причем полная зубодробиловка: неделя – бухучет, две недели – финансовый анализ и т.д.
АЕ: Это а-ля MBA. Такое обучение было, да?
МС: Количество часов было МВА, но мы учились год, с утра до вечера.
В «Мастер» я поступила летом, и мы вышли на учебу как раз в конце августа, того злополучного августа (августовский кризис 1998 года).Я вышла из своего Педагогического института с красным дипломом, с идеальным французским, с совершенно фантастическим образованием, по сути, ещё и филологическим: литература, искусствоведение. В общем, всё, что пожелаешь, и все было на пять баллов, и все было ужасно интересным: захватывающее общение, к примеру. Потому что это ведь не только язык, это погружение в культуру, философию... Но в тот момент это оказалось абсолютно никому не нужным.
АЕ: Людям тогда не до философии было, они бизнес сворачивали?
МС: К нам приходили французские компании по средам раз в неделю и рассказывали о себе. До кризиса приходили, говорили: «Мы – компания Рено, мы – замечательная компания, приходите к нам на стажировку, мы вам будем выплачивать деньги во время стажировки, потом лучшие останутся у нас».  А как потом заговорили: «Мы –замечательная компания Рено, мы развиваем бизнес в России, на стажировку никого взять не можем, потому что кризис, а если кого-то и возьмем, денег платить не будем, и никто у нас не останется».
АЕ: И никто не знает, что у нас будет дальше.
МС: Так вот мы и учились, не зная, что делать. Сразу после института какие-то летние каникулы, какой-то шалтай-болтай у всех, а тут уже начинаешь осознавать, что не понятно, как жить дальше. А я честно ходила на все занятия, честно сдавала все экзамены…
АЕ: И тоже закончила с красным дипломом.
МС: Не поверишь, там была другая система, по баллам, но я набрала максимальный балл. Но это опять же было никому не надо. Ты понимаешь, это все, потому что мне мама мозги вправила в первом классе, что это надо мне, и до сих пор все надо. Я от этого страдаю очень.
АЕ: Почему? Это же  хорошо…
МС: У меня комплекс отличница-медалистка.  Я не могу брать что-то наполовину…
АЕ: На четверку…
МС: Нет, не могу. Так получилось, что вторую половину первого класса я проучилась в Нигерии, с родителями. У нас там учительница была непростая, это была русская школа, но дети были с разных регионов. Она мои тетрадки перед всем классом трясла и тройки одни мне ставила. Мама у меня была очень грозной, она решила, что её ребёнок не может так учиться. Поэтому всю вторую половину первого класса, я помню до сих пор, как это было, я приходила из школы, меня сажали за стол, и я писала домашние задания, пока маме не понравится, а если что-то не так, она все перечеркивала, и я писала заново.
АЕ: А второй класс ты уже вернулась? Как оно было вернуться из заграницы?
МС: Да. Эти эмоции я не забуду никогда. Экзотика… у меня до сих пор картинки какие-то в подсознании остались. Это совсем другой мир. Я была за границей, где можно было все купить – фрукты, овощи, я уже не говорю про платьица, костюмчики, юбочки, заколочки. И все это было, еще был бар, в котором люди сидели, пили пиво…много чего было. Мне  кажется, что для детей в том возрасте это очень важно, сознание расширяется, ведь мир такой разнообразный и люди тоже.
АЕ: Есть куда стремиться... Но вернемся к прежней теме.
МС: Да, в общем, сидели мы в этом «Мастере», «Мастер» – это так называлось то учебное заведение. Были у нас по средам встречи с представителями компаний. Обычно по три, по четыре человека приходили, и разговор был все время один и тот же: вы, конечно, присылайте свои резюме, мы, может, кого-то и возьмем, но платить не будем и у нас сокращение штата. Поэтому не рассчитывайте ни на что. И вот я смотрю, планируется очередная встреча на Европе Плюс. Я подхожу к преподавателю финансового анализа и говорю: «Скажите, пожалуйста, я правильно понимаю, что СМИ живут за счёт рекламы». Она посмотрела на меня очень внимательно и сказала: «Ну, по всей видимости, да».
И вот у нас встреча, приходит Эмануэль Де Понсен, такой очаровательный французский консультант. Сколько это было… 8 лет назад… Такой весь из себя, волшебный, в зеленой рубашке, в красном галстуке, в длинном черном плаще, красив до невозможности, рассказывает, как все клево и как ему люди нужны. До него все приходили в серых костюмах, в белых рубашках, а тут прямо-таки явление в красном галстуке. Одним словом, он оставил мне визитку, и я пошла к нему на собеседование. Все собеседование длилось 10 минут. Я пришла и начала ему рассказывать, как я хочу что-нибудь делать, а он мне говорит, ну давай, тогда приходи на стажировку, будем с тобой заниматься наружной рекламой на транспорте.
АЕ: На Европе плюс?
МС: Ага… Я думаю, почему бы не попробовать этот новый проект. У меня был куратор вот этот Эммануэль. Но, по сути, я была одна в этом проекте. Меня учили всему от «а» до «я». Я тогда по всем органам прошла, все разрешения сама получала. Было интересно. Я потом все это рассказывала на семинаре Европы плюс в присутствии 350 человек. Люди подходили ко мне и спрашивали координаты, просили написать им там что-нибудь.
АЕ: А что за проект был?
МС: Знаешь, бывают такие пленки, которые на автобус натягивают, на транспорт, такие полупрозрачные и какими-нибудь картинками. Тогда был чемпионат мира во Франции, у них там был весь транспорт вот этим обклеен… Зедан… У нас, правда, эта штука тогда не смогла бы сработать, плюс уже были люди, которые занимались рекламой на транспорте. Но у меня еще был Аркадий Цимблер, коммерческий директор Европы плюс на тот момент, он заставлял меня ходить на собрания коммерческой службы. Я активно пыталась при этом на них не ходить, потому что у меня было проектное решение, а на коммерческом собрании сидели люди после кризиса, которые: «А этот клиент, а этот клиент… а почему он на Русское радио пришел? А мониторинги ты смотрел?» И в этот момент Аркадий предлагает мне попробовать работу в коммерческой службе.
АЕ: Получается вовремя, ведь транспорт твой затухал.
МС: Да, он затухает, а мне предлагают работу, на тот момент это было неплохо, и за это даже деньги платили, я прихожу домой и говорю маме, вот такая  история – мне предлагают заняться продажей на радио, а она говорит, что это отлично. Я говорю, что там на собраниях такое происходит, но она так на меня убедительно посмотрела. И я согласилась.
АЕ: Спустя год после кризиса ты в коммерческом отделе Европы плюс.
МС: Да, это был 99 год, я пошла на стажировку. И Аркадий отправил на Тверскую. Это знаменитая история, которую я всем рассказываю. Нужно было пройти всю Тверскую, высадиться в начале и пройтись по всем магазинам, по всем кафе, особенно нас бутики в тот момент интересовали.
АЕ: Курс молодого бойца!
МС: Я до сих пор помню ощущения, могу тебе сказать очень специфические. У нас было разбиение по товарным группам, и мне достался сектор бьюти –  косметика, которой, в принципе, на радио не было, парфюм и бутики, для этого нужно было прочесать Тверскую.  А у меня была ещё подруга, с которой мы учились вместе в магистратуре и которая занималась коммерческим PR. Она пришла на стажировку и ей предложили остаться. В общем, её вместе со мной отправили. У неё был SAAB белый, новый… Мы настраивались, лето, жара, мы с ней заходили в Столешников, выпивали текилу  и после этого шли по бутикам. Текила – это для храбрости, понимаешь, что такое открыть дверь в магазин, увидеть там администратора, попытаться выцепить директора магазина и  продать размещение на Европе плюс. Ничего не получилось, никто ничего не купил, ситуация была очень грустная, но через это надо пройти, чтобы понять, что это такое. Про это в книжках не пишут, это надо прочувствовать
АЕ: Но, несмотря на отсутствие результата, ты осталась работать?
МС: А потом постепенно как-то все пошло, хотя буквально через пару недель я оказалась лицом к лицу с Катей Горкиной, и она была чем-то недовольна. Я даже помню, что проблема была связана с кем-то из наших менеджеров, потому что кто-то из них пошел к клиенту напрямую. Это было страшно, я не понимала, за что на меня кричат вообще. А она мне просто звонила, я клала трубку и слушала, как Катя мне объясняла, как надо жить на свете. Кстати, я Катюшу Горкину очень люблю, и у нас сейчас отличные отношения. Потом был жуткий страх позвонить в рекламное агентство, чего-нибудь не напутать, чтобы такого больше никогда не происходило. А потом были долгие годы учебы.
АЕ:  А все вот это время, сколько получается – четыре года(?), ты была менеджером?
МС: Я была менеджером, я на самом деле после года работы сказала, что не могу этим заниматься, меня все достало,  нужно думать, что делать дальше, а что делать дальше – не понятно. В один из таких вечеров размышлений я запустила при муже бокал красного вина в стену – от эмоций, потому что было совершенно не понятно, нужно ли менять работу, зачем это делать. Предложения поступали постоянно на аналогичные должности. Не обязательно на радио, это могла быть и пресса, но шило на мыло менять – смысла не было. Не было ощущения роста, мы топтались на месте…
АЕ: В тот момент ты уже была замужем?
МС: Я официально вышла замуж в 2002, но мы вместе с 2000 года. Он, слава богу, не имеет ничего общего с этим рекламным бизнесом. Он юрист, у него своя фирма. Мы хотя бы дома можем говорить о чем-то другом…
АЕ: То есть можно было получить непредвзятый человеческий совет.
МС: Вот так я ломала голову, пока Аркадий не начал мне говорить в начале года о том, что он собирается уходить. А потом решал, будет он уходить или нет. Я честно каждый вечер ходила к нему в кабинет и говорила: «Аркадий, не уходите». Я уже тогда знала, что он собирается сделать, и я просила его так не поступать. Я думала, если он останется, то мы пойдем по гениальному пути развития. Он собирался мне сектора какие-то отдать, я этого хотела. И вот, повторюсь, я ходила два месяца к нему в кабинет и говорила: «Не уходите, пожалуйста, у нас так здесь все хорошо, так замечательно». А он мне говорил: «Маша, ты кривишь душой, я тебе не верю. Ты неискренняя...». И он принял решение, что уйдет. Меня тогда очень поддержал консультант, который как раз пришел в магистратуру.
АЕ: Да, Аркадий ушел красиво!
МС: Он ушел красиво, он оставил после себя человека. Сделал мне хороший PR, он просто пришел и сказал, что есть Маша и она справится. А Джордж Полинский сказал, что Машу  в глаза не видел, но раз ты рекомендуешь – она справится. Потом Аркадий простился, и было собрание, сказали об уходе Аркадия и замене его Машей. А все мои ребята, с которыми я работала, ничего не знали…
АЕ: А ты кем была на Европе+ тогда?
МС: Менеджером. Я была котенком во всем этом. А меня  к тому же отправили в отпуск. Потом, когда я вернулась, все и началось. Коллеги по горизонтали не 
задавались вопросом: был Аркадий, а теперь Маша, и на меня все посыпались какие-то вопросы, я вообще не понимала, чего от меня хотят. Собственно, там было переформирование бюджета. Мне говорят: «Маша твои прогнозы»…
В общем, Аркадий очень быстро начал заниматься своими делами на НТВ, и если так, по- честному, когда он вышел из нашего офиса я больше его не видела. Вплоть до того, что там фотографии его на столе стояли. Я ему звонила, а он мне отвечал: «Машенька, деточка, я тебе перезвоню». Через две недели таких звонков я поняла, что можно оставить надежду.
АЕ: Круто, с места в карьер.
МС: Меня тогда девчонки здорово поддержали, я им очень благодарна. Они очень добросовестные, никто не ушел, все остались.
АЕ: А дальше нужно было уже выгребать.
МС: Дальше уже потихонечку, я помню свою первую защиту бюджета во Франции. Я не очень понимала, что я вообще должна была делать. А потом все гораздо быстрее пошло, на самом деле, было легче, чем сейчас, потому что был всего один канал, всего одна станция и не было никаких гениальных проектов, все было линейно и просто. Нужно было просто во всё это врубиться и начать разгребать, и все.
АЕ: А сколько у тебя народу тогда было?
МС: Я тебе могу точно сказать, в апреле 2004 года у меня было 16 человек в подчинении
АЕ: А сейчас?
МС: А сейчас уже больше 60. До конца года будет около 100.
АЕ: Расскажи, а команда поддержала тебя тогда в 2004 году?
МС: Не просто проходило. Но я им всем очень благодарна. Я им обещала, на самом деле, много: движение, развитие, да и то, что мы как компания будем развиваться. Я им обещала, что будет весело, будет классно, но нужно немного потерпеть. Ну и они как-то поверили, я  до сих пор помню нашу первую поездку, с рекламными агентствами поехали в Турцию, по-моему, в июле 2003, и я помню, что была уже команда, не знаю, как получилось, но команда была.
АЕ: Обещания удалось выполнить, которые в начале давала?
МС: По сути, да, но люди все разные, кому-то нужно это, кому-то нужно то. Может быть, кто-то  взял на себя слишком, иногда, возможно, и моя ошибка, что я именно своим девчонкам хотела дать как можно больше ответственности, втянуть в какие-то большие проекты. Сейчас я, может быть, себя бы так не повела. Если и были какие-то неудачные опыты, то это, скорее, я была не права.
АЕ: Потому что доверяла больше?
МС: Я, скорее, руководствовалась какими-то эмоциональными порывами. Я же всему этому сама тогда училась и до сих пор учусь. Я смеюсь, у меня работа такая, я хожу на работу, как в институт, и ещё за это деньги получаю. У нас в команде есть люди, которые готовы вкладываться в работу на 100%, эмоционально это очень ценно.
АЕ: Да, вы вечно до ночи в офисе.
МС: Я совсем не занимаюсь домом, готовлю один раз в неделю, на выходных.
АЕ: Показательный трюк?
МС: Я бы не сказала, мне кажется, что хорошо готовлю, держать марку надо и в семье.
А так, всю неделю – рестораны, или муж сосиски сварит. Холодильник по жизни пустой. Домработница,  которая убирается два раза в неделю, поддерживает порядок…
АЕ: Расскажи, есть у тебя какой-то принцип, который толкает тебя по жизни?
МС: Если говорить о позиции руководителя, я ко всем своим ребятам отношусь как к своим детям, хотя у меня ещё нет детей. Вся атмосфера в компании строится именно так – ты лучше приди, скажи, что ты проиграл, ругать тебя за это никто не будет. На этом строятся все коммуникации. Есть команда, которая работает очень давно, а есть те, которые пришли недавно, и я твержу им все время – команда, команда, команда. Один человек не в состоянии сделать что-то гениальное. Мне кажется, это как в футболе, у каждого своя функция, и нельзя говорить, что защитник  лучше нападающего.
АЕ: То есть это реально команда, твоя команда.
МС: Да, а остальные просто не приживались. Иногда человек приходит в команду, начинает лажать, они его сами не принимают, потому что они – команда, на каждом и так большая нагрузка, а так им нужно тащить и его. Профессиональный настрой отражается в первую очередь на старой команде, а от них потом передается остальным.
АЕ: Школа жизни.
МС: За все эти годы я никогда не планировала, как себя вести. Все профессиональные принципы  как-то сами сложились. К примеру, мне кажется, что если люди садятся за стол переговоров,  верю, что всегда можно договориться. Потому что любовь не бывает насильно. Она либо взаимная, либо её нет. Бизнес как любовь. То, что можно решить миром, всегда намного эффективней.
АЕ: Если от рекламы отвлечься, какая ты дома, как выглядят твои выходные, какая ты не на работе?
МС: Не на работе меня практически нет, иногда удается поужинать с мужем, но это редко бывает. А дома я отсыпаюсь долго, езжу на работу к 11 часам,  раньше не могу.
АЕ: То есть на неделе всё-таки какое-то общение с семьёй происходит, муж тебя видит?
МС: Он меня ждет к ужину, готовит. У него свой бизнес, такая маленькая была конторка с братом, а сейчас нормальная фирма, солидные  клиенты. Он как-то правильно выстраивает свой день, он может себе это позволить. У нас вообще очень интересный брак, потому что у каждого есть своя часть жизни, и мы не лезем друг к другу. По сути, каждый живет своей жизнью, и мы очень часто даже не созваниваемся среди дня. Поэтому на неделе практически не пересекаемся. На выходных у меня святое – поужинать вместе с родителями.  Всегда. Причем едем на дачу, если на дворе лето.
АЕ: А у тебя есть братья, сестры?
МС: Нет, я единственная дочь в семье, и поэтому я маме должна звонить каждый день обязательно. Я звоню ей каждый вечер и говорю, что у меня случилось за день, обо всем и не о чем, иначе не усну.
АЕ: Родители – это важно, а какие-то друзья школьные или институтские, поддерживаете отношения?
МС: У меня есть люди, которых я считаю своими друзьями, надеюсь и они меня тоже, это и в профессиональной жизни. Есть две близкие подруги. Одна подружка еще со школы - мы с ней очень разные люди, она спокойная, я такая всегда бегу, она абсолютно из другого мира, но наше детство и юность прошли вместе, почти семейные отношения. Другая, мы вместе учились в «Мастере», и сейчас работаем в одной плоскости бизнеса. Были институтские подружки очень близкие, но вот  случилось, что пути разошлись. Просто, в какой-то момент у меня стало меньше времени.
АЕ: А на себя время остается? Как ты отдыхаешь?
МС: Для меня лучший отдых – это сидеть дома в халате, в тапочках с ушками, залезть под плед и покапризничать, сказав, что хочу мороженое, отправив мужа в магазин. Телевизор вообще не могу смотреть, потому что везде реклама. Я смотрю только новости и «Мир» по НТВ. А так, все фильмы и сериалы пересмотрела на DVD-дисках. Зачем смотреть ТВ, если можно пойти и купить диск. Вот единственное, что я смотрела и всегда буду смотреть –  это «Секс в большом городе». Обожаю этот гениальный сериал.
АЕ: Что читаешь на диване под пледом или только DVD?
МС: Глянцевые журналы читать вообще не могу. Дома, если есть силы, читаю книги, я прочитала всего Дена Брауна, сейчас  я читаю «Духless», просто в восторге...
А еще я обожаю тратить деньги.
АЕ: Об этом поподробнее…
МС: У меня бывают совершенно неконтролируемые приступы, если мне приспичит, то я могу купить все – вот сейчас я захочу и куплю себе крем за тысячу долларов. И это бред, так нельзя. Муж, правда, уже смирился.
АЕ:  То есть одежда, аксессуары, марки отслеживаешь, Prada, Vertu и т.д.?
МС:  Cумка у меня сейчас, кстати, Prada. Был у меня период (года два назад), когда марки, бренды имели значение, но  сейчас уже нет. Одежда... глупо, наверное, сказать, что мне нравится фирма Dolce&Gabbana. Мне просто нравится, как я  выгляжу в одежде этой фирмы. Я, правда, думаю, что уже тот возраст, когда надо заканчивать ходить в джинсах и начинать носить костюмы. Хотя это непривычно.
АЕ: Скажи, а какая-нибудь музыка тебе нравится?
МС: Я слушаю Европу+ , не люблю «Фабрику Звезд» и всю русскую попсу. Очень нравится  ретро, не в плане радиопередача «Ретро FM», а просто кассеты, 
навевающие воспоминания из детства, о родителях…Я могу поставить диск Scorpions, и мне будет очень хорошо. Могу  поставить Мадонну, Джо Дассена, что-нибудь ненавязчивое, и будет также хорошо. Были, конечно, все эти школьные и институтские увлечения – русский рок, западный поп. Сейчас музыку такого плана не слушаю. Я вот из музканалов очень уважаю МТV.
АЕ: А куда-то уехать в отпуск получается?
МС: Уехать реально в отпуск получается раз в год, на две недели в августе. Джордж Полинский организовал нам в этом году выезд на десять дней в Африку. Это было гениально: полеты на шаре, четыре дня в саванне, мы ездили на открытых джипах, охотились на леопарда. А вообще отдыхаем мы на Новый год, майские праздники и все.
АЕ: То есть только по официальным праздникам, когда нет бизнеса (по большому счету).  И напоследок такой вопрос: что ты будешь делать лет через двадцать?
МС: Мне кажется, это очень хороший вопрос, но ответа на него у меня никогда не было. Я не знаю, к чему я иду. Моя жизнь – сегодня и сейчас. С персональной точки зрения, все понятно – я уже думаю о ребенке, в течение скорого времени у нас будет наконец-то квартира, о которой мы столько мечтали и сейчас там к концу подходит ремонт. А с точки зрения профессиональной…
АЕ: То есть ты настолько в сегодняшнем дне. Значит то, чем ты сейчас занимаешься, имеет продолжение в будущем?
МС: Да. Я понимаю, что многого ещё не сделала. Если не быть скромной, то думаю, что ЕМГ – лучшие! У меня самая лучшая команда. Я ещё не достигла  всего, на что способна.
Но мы будем укрепляться и развиваться, и тогда ...
АЕ: Спасибо тебе. Картина стала для меня более ясной и четкой, и впечатление о бизнесе, в общем, улучшилось.
adindex.ru