Александр Абрахимов. Директор и ведущий информационных программ на радио "Максимум"

Александр Абрахимов. Директор и ведущий информационных программ на радио "Максимум"

OnAir.ru: В 1996 году Вы получили премию "Знак качества", как лучший радиоведущий, а в 1998 году – I Национальную премию Попова в той же номинации. Согласны ли Вы с мнением тех, кто сделал Вас лучшим?

Александр Абрахимов: Я всегда говорю: "Знаем мы цену этим премиям!". При этом не скрою, что очень приятно быть стильной штучкой, получить в награду аплодирующие руки или поставить дома на видном месте Бога Эфира - так почему-то назвали обнаженного субтильного юношу, раскинувшего руки как крылья. (Статуэтка увесистая и полезная в домашних делах.) Искреннее спасибо тем, кто бескорыстно, замечу, прополоскал мою фамилию. То, что большинство наград у меня – ненормально, и, как шутят мои друзья, получать очередные просто уже неприлично. Пора дать дорогу молодым голосам, талантливым ребятам, тем, кто готов диктовать моду в радиобизнесе. Дорога открыта, а вот персонажей нет. Я должен утром проснуться и, включив радио, потерять сознание – и тогда с криком "Затирают" брошусь в студию и буду отбиваться. Новые голоса должны дышать мне и моим коллегам в затылок, иначе радиобизнес состарится вместе с нами. Голоса апрельского ФМ-диапазона я знаю наизусть – надеюсь, им достанется место в списке номинантов и на премию Попова, и на "Знак качества". Надеюсь, появятся и новые номинации. Пора бы в них уточнить – кто в каком жанре силен. Сложно сравнивать ведущего новостей Эха Москвы с ведущим новостей Серебряного дождя. Это все равно, что сравнить в одной номинации новости НТВ с ньюс-блоком МТВ.

А как бы Вы назвали жанр, в котором работает служба информации Максимума?

Это – информационная клоунада. Лучшего определения я найти пока не могу. Слушатель, умеющий слышать между слов и не ленящийся шевелить мозгами, этот жанр способен оценить по достоинству. Причем это не развлекательные программы, а, подчеркиваю, информационные. Слушатель ждет от меня Новости. Я рассказываю о реальных событиях дня, а комментирую их собственной, может быть, фирменной интонацией. Чаще бывает смешно, реже грустно.

Как должны преподноситься новости на музыкальной станции, чтобы аудитория, которая настроилась на прослушивание музыки, не "переключалась" во время информационных выпусков?

Наверное, так, как преподносятся у нас на Радио Максимум. Прослушивание музыки стоит в планах людей - каждый день они включают приемник дома, в машине, в офисе, портят слух в наушниках плеера. Рука автоматически тянется к кнопке "музыкального комфорта". Я пытаюсь угадать планы людей на утро, на день, на вечер и на ночь. Соответственно формирую новостную программу, исходя из собственного понятия "информационный комфорт". Что человек делает утром? Перед тем, как встать с постели, проверяет свое либидо на соседе по спальне ("Новости из-под одеяла"), затем уже с настроением принимает душ ("Здорово живешь!"), завтракает ("Новости из жизни вина и закуски"), одевается ("Мода-дело техники"), считает, хватит ли наличных денег ("Новости для вашего бумажника"), прощается с домашними ("Новости для всей семьи" - для мамы, папы, брата и сестры) и убегает на работу ("Новости для босса и подчиненного"). Далее "Новости в дорогу" - в штатном ли режиме работают вокзалы, аэропорты и метро, где пробки. Старт дан. Лично я очень сомневаюсь, что в планах человека, вставшего с кровати, главное утром узнать, как прошла встреча Путина с канцлером Германии Шредером и зачем Зюганов сегодня встречается с Грызловым.

По моему глубокому убеждению, новости надо рассказывать, а не вещать с трибуны. В нашем внутреннем лексиконе есть такой термин - "левитанить". От того, что вы начнете говорить неестественно поставленным басом, ценность информации вряд ли удвоится.

Вы закончили факультет журналистики МГУ. Вы можете сказать, что без журфаковского образования у Вас ничего бы не получилось?

Когда я защищал в 94 году дипломную работу "Новости в современном эфире" на примере работы родной радиостанции Максимум, одна из университетских преподавательниц истерично вскрикнула: "Да как он смеет нас поучать! Я 50 лет преподаю на факультете радиодело!". К сожалению, профессура не замечает, что за последние не даже 50, а 10 лет в России появился радиобизнес. Молодых преподавателей на факультете практически нет, а редкие семинары, которые проводят маститые радиобизнесмены, ситуацию не меняют. На практику на Максимум просятся десятки, но, поверьте, еще ни один студент не завершил начатое дело и не закончил тему до конца. Люди приходили - и исчезали. Почувствовав, что работа на радио - это не тусовка, интерес к игрушке пропадал мгновенно. Я беру ребят отнюдь не с журфака. Беру, если хотите, с улицы - еще не отравленных госвещанием или коммерческим радио. Я не перекупаю людей, а воспитываю новую смену для компании. На это может уйти не один год, но человек, появившийся в эфире Максимума, с первого дня должен звучать так, будто отработал в прямом эфире 10 лет.

Журфак, к сожалению, за последние несколько лет не наградил нас талантами. Факультет дает крепкое академическое образование, но не может научить тому, чему учит прямой эфир и титаническая работа, посвященная его подготовке. Сейчас в моей команде бывшие авиастроители, дипломаты, психологи и даже сталелитейщики - хотя никто в это не верит, да и не надо. Главное, что они нашли себя.

Когда Вы только-только начинали заниматься журналистикой, Вы написали жесткую статью о дедовщине в армии. Сегодня в эфирах Радио Максимум звучат "Новости в погонах". Наболевшая тема?

Я служил в армии солдатом срочной службы и могу сказать откровенно, что анатомию насилия постиг на собственном опыте. В газете "Мегаполис-экспресс", тогда еще политической, а не желтой, как сегодня, я опубликовал статью "Солдатский ремень". Рассказывал о дедовщине и о том, как командование части скрывало все преступления. Статью заметили не только в Комитете солдатских матерей, но и в Минбороны. Долго не могли успокоиться. Впервые солдат конкретной части смог напечатать то, о чем было принято молчать. Поскольку это был не журналист со стороны, который что-то "не так понял", придраться не могли. До сих пор храню этот исторический экземпляр с фотографией, где я в военной форме. "Новости в погонах" появляются в эфире Максимума не только тогда, когда начинается весенний или осенний призыв. Армейскую тему мы затрагиваем для того, чтобы аудитория понимала, что картинки в районном военкомате - еще не вся правда об армии 21 века. Моя задача - поддержать тех, кто борется за создание армии профессиональной, борется за право пройти альтернативную гражданскую службу и имеет законное право на отсрочку. Я против так называемых осенних и весенних зачисток, когда в Москве милиция устраивает засады и отлавливает призывников, как бездомных собак. Мы говорим о солдатской проституции в Москве и Питере, когда парни вынуждены искать сексуальные контакты, чтобы заплатить своим командирам за увольнение или за отпуск. Сегодняшние призывники должны быть информационно адаптированы к новым для них, практически "тюремным" условиям. Не могу сказать, чтобы наши материалы радовали военное ведомство. Генералы порой по телефону срывают голос, пытаясь доказать, что это не правда. Армейская правда устава не имеет.

А Вы не боитесь, что слушатель может предпочесть Вашему информационному выпуску выпуск новостей на другой станции, где его проинформируют обо всем, что творится в стране и в мире?

Нет. Не боюсь. Мой слушатель прекрасно понимает, что и мы в курсе того, что происходит в стране и в мире. Другое дело, что из этого "грязевого" потока заслуживает нашего внимания. Когда на дне Баренцева моря задыхались наши подводники, мы не представляли в эфире "Хит–парад эротических переживаний и сексуальных подвигов", а дважды, а то и трижды в час рассказывали только про "Курск". Тогда для нас это было главным. Мы оперативно реагируем на чрезвычайные ситуации и, если надо, выйдем в эфир среди ночи. Так было, когда НАТО начало бомбить Югославию, когда взрывали московские дома и переход на Пушкинской. Недавний захват нашего пассажирского самолета в Стамбуле ТУ-154 "Внуковских авиалиний" мы отслеживали от первой до последней минуты. Мы следили за ситуацией вокруг НТВ в течение всей революционной недели. Но раскатывать красную дорожку перед президентским кортежем и объявлять это главной новостью часа? У нас нет на это лишнего эфирного времени. При этом я ценю время своего слушателя. В обычные спокойные дни я представляю традиционные темы и рубрики, давая человеку заранее определиться - стоит ему тратить три минуты на выпуск или нет. Мы заявляем конкретную тему – "Новости образования" - и никакого винегрета. Человек знает, что не пропустит для себя чего-то важного. И еще я не сторонник повтора новостей. На мой взгляд, это то же, что предлагать гостям остывший чай.

А Вы изначально планируете, какая рубрика пойдет следующей в эфир, или все зависит от того, какая поступает информация?

Естественно, все зависит от информационного потока, от того, в каком настроении ньюсмейкеры – те, кто готов предложить стране Новость. Бессмысленно ставить в сетку на четко определенное время рубрику "Зал ожидания". Ну нет сейчас транспортных новостей, есть другие новости к этому часу: что-то открыли ученые, сенсация в мире науки - готовлю "Хит-парад научных идей". Мы уже говорили о понятии "информационный комфорт". Не заставишь слушателя в разгар рабочего дня (в 14-15 часов) вести разговор на темы личной жизни. Также бессмысленно в половине девятого вечера представлять бизнес–рубрику "Ваше дело". Рабочий день закончен, люди заняты своими домашними или душевными делами. Пока дома моюсь в душе, продумываю возможную болванку для первого выпуска – прикидываю, с чего начнется эфир. "В московских отелях оживление, нет свободных мест, в ночных клубах чаще обычного звучит иноземная речь, прибавилось работы проституткам – в столице сегодня открылась международная выставка МИТТ 2001 "Путешествия и туризм". Вот примерно так.

Иногда я ставлю личные рекорды по подготовке выпуска – в последнюю минуту меняю тему и через 30 секунд с удивлением узнаю новость из собственного эфира, если новость того стоит. Так было 31 декабря, когда ушел Ельцин. В полдень на радио стартует "Новогодний марафон – лучшая сотня хитов". Все обычно готовится заранее - мы рисуем портрет человека уходящего года. А тут решил уйти Борис Николаевич и, можно сказать, спутал все карты. Я мчусь в студию - прерываем музыкальное вещание, и я начинаю… хрюкать.

Ничего не понимаю. Говорю в микрофон и слышу: "Хрю-хрю, хрю-хрю Ельцин. Хрю-хрю Борис Николаевич…" У меня шок - что-то с компрессором. У инженеров глаза по семь копеек. Вот так техника провалила исторический эфир. Видимо, это знак – когда-то я запретил себе произносить фамилию Ельцина в эфире, но не попрощаться с ним не мог. Через пять минут выпуск повторил, но уже без того кайфа, с которым хотел сказать: "До, свидания!".

Эфирный Абрахимов несколько иной, чем в жизни?

Да. Я разный. В эфире собранный, ведь слушатель не прощает растерянности. Но уже в редакторской, в пяти метрах от эфирной зоны и студии, я совсем другой. Несобранный и несерьезный. Я не умею надевать на себя маску начальника, хотя занимаю позицию директора информационных программ. "Подчиненные" - не та лексическая единица, которую я употребляю для себя. Меня окружают коллеги и друзья, другие у нас не приживаются. В редакторской кипит настоящая жизнь - коллеги, шутки, приколы, обед, музыканты… Я могу поделиться личным, даже интимным переживанием с Ритой Митрофановой, Костиком (которого иногда и я могу удивить). Девять с половиной лет назад, когда я только начинал осваивать радиодело, у меня появился девиз: "Я стесняюсь выходить в эфир небритым". И его я придерживаюсь по сей апрельский день.

У кого-то получается оставлять работу в офисе. У меня – нет, новости преследуют. Мне кажется, они хрустят под ногами и стонут от обиды, если их никто не поднимает. Я люблю смотреть вокруг себя и люблю говорить ни о чем - порой и из этих забав рождаются темы. Одна из них - "Детали", ведь жизнь состоит из деталей. В Москве я с большим трудом переключаюсь с рабочего состояния на состояния покоя. Чтобы отключиться, мне нужно оторваться от Москвы, а это возможно только в "Шереметьево". Я ценю путешествия и ту возможность, которую мне дает моя профессия - осваивать мир. Где-то далеко на Карибских островах или в старой арабской Медине я превращаюсь в романтика. Ненадолго. Часто уезжаю совсем один - мне важно иногда поговорить с самим собой.

На радио Вы успели сделать себе имя, творчески реализоваться. Может быть, стоить попробовать сделать что-то и для телевидения, тем более многие из команды НТВ раньше работали на Максимуме.

У меня нет маниакального желания оказаться в ящике, и мне пока не с кем работать на телевидении. Меня пугают умирающие телемладенцы. Не успели сделать первый вздох, как им нужен инкубатор для поддержания жизни. Примеров не счесть.

На телевидение царит хаос. На НТВ революция, на ОРТ проиграли миллион, думаю, неспроста, на РТР ищут федеральные (протокольные) лица, на ТВ-6 – Березовский, у МТВ остались только злобные зрители. Мне нравится мое радио и мой новый контракт! Я люблю интимные масс-медиа, а интимнее, чем Максимум, не найти. К радиоприемнику люди не садятся, как к телевизору. Не слушают его коллективно или семьями. Мы можем остаться со слушателем один на один. В радиоэфире я могу сказать то, чего никогда не посмел бы произнести с экрана. Телерентген все-таки обязывает играть по особым, не всем интересным правилам.

Как Вы отдыхаете после эфира? Я знаю, что Вы коллекционируете театральные программки.

Коллекция театральных программок, к сожалению, перестала пополняться. Теперь я могу ходить в театр только в субботу и в воскресенье, потому что работаю до 9 вечера, а какой там театр в такое время. Я человек ночной. Ем поздно, диет не соблюдаю и делаю в настоящий момент только то, что мне нравится. По плану жить не могу и никогда их не строю. Неожиданный телефонный звонок друзей срывает меня как бабочку, нет, все-таки, скорее, как ночного мотылька, и я лечу туда, где светло, тепло и весело.

© 2001, OnAir.ru. Татьяна Ломакина.