Ирина Богушевская: Я фея или делец? Хороший вопрос…

8 апреля у замечательной, тонкой, стильной и романтичной Ирины Богушевской тот нечастый случай, когда она исполняет песни не свои, а написанные ее друзьями — детским поэтом Андреем Усачевым и композитором Александром Пинегиным. Почему и надолго ли она вдруг впала в детство? Кто она — фея или делец? И зачем надо тыкать дракона зубочисткой? На эти и массу других вопросов Ирина ответила «Труду-7» вполне серьезно.

— Как вы вдруг запели детские песни?

— Началось вот с чего. Мой младший сын Данила безумно любит диск Усачева «Планета кошек», где Андрей читает свои стихи сам и поет свои же детские песенки. И хотя там только голос и гитара, мне каждый раз чудились живые барабаны, бас, рояль, духовые… Но мы с Усачевым даже не были знакомы. Потом, случайно или неслучайно, познакомились. Побежали с Данилой на концерт Усачева. После концерта ребенок пошел знакомиться с поэтом. Подписал книжки, и Даня говорит (ему тогда было, наверное, лет шесть): «Андрей Усачев, а вы придете к нам чай пить?» Я его дергаю за рукав: «Даня, веди себя прилично». Усачев говорит: «Мальчик ведет себя прилично, конечно, я приду к вам пить чай». Пришел, и мы договорились сделать совместный концерт, «Детскую площадку».

— Я хорошо понимаю, как работать для взрослых. А тут — совершенная терра инкогнита. С одним-то ребенком не знаешь, как справиться, а когда их 300 сидит в зале… Сделали первый вариант программы: Пинегин и Усачев с гитарами плюс наши пианистка и бас, ну и я выходила как певица на несколько усачевских песен. К счастью, премьера прошла отлично, программа вызвала восторженные отзывы. И у меня возникла идея записать это с полным составом моего ансамбля.

К счастью, нас поддержали наши давние друзья из компании «МИЭЛЬ», глава которой, Григорий Куликов, сам является отцом троих сыновей от 4 до 10 лет и хорошо знает, как не хватает сейчас качественной детской музыки. Питерская художница Мария Якушина нарисовала нам дивные иллюстрации. Получилось издание на стыке жанров, мы назвали его «книжка песенок»: диск, а при нем буклет-книжечка, где для каждой песенки своя страничка, на ней текст и подробная картинка, которую ребенок может рассматривать, пока слушает песню. Многие родители пишут, что их дети благодаря «Детской площадке» впервые начали читать, и это, может быть, самое большое наше достижение: пробудить у современного ребенка, окруженного iPad и прочей хитрой техникой, интерес к книге невероятно трудно.

— Диск вышел осенью — у проекта будет продолжение?

— У Усачева и Пинегина вообще-то около 200 песен, продолжай — не хочу. Если мэрия нас поддержит, в ноябре состоится детский песенный фестиваль. Мне кажется, это очень нужное дело — объединить всех, кто делает и слушает то, что можно назвать музыкой для детей из хороших семей. Ситуация с детской музыкой такая же, как со взрослой. На одном полюсе — прекрасные детские просветительские абонементы в филармонии, консерватории, оркестрионе, то есть академическая традиция. На другом — огромная поп-индустрия, представленная, например, «Детской новой волной», и то, что звучит там, на мой взгляд, зачастую ниже всех возможных планок. Между этими полюсами существует еще множество жанров, их-то мы и заявили в нашем первом диске. Там у нас и кантри, и фокстрот, и буги-вуги, и босанова, и фольклорные мотивы. Мы ни с чем не боремся, это бессмысленно, это все равно что бороться с нашим климатом, когда семь месяцев в году зима. Наша задача — просто показать детям, что в мире существует огромное разнообразие музыки.

И еще: как сейчас в мире пошел тренд питаться органической едой без химикатов, так и мы стараемся накормить детей «фермерской», экологически чистой музыкой, где все до последней ноты сыграно на живых акустических инструментах. Например, вся перкуссия писалась живьем, а не бралась из компьютера. Для «Зимней сказки» мне нужен был такой нежный свистящий шорох, которого ни в одной электронной библиотеке звуков нет. В студии группы «Несчастный случай», где делался альбом, мы долго экспериментировали: насыпали в стеклянную банку рис, трясли — не то, сменили на гречку — не то... Искомый волшебный тембр дала перловка.

— Вы много гастролируете по стране. Что чувствуете, когда в городе, куда приезжаете, висят афиши Елены Ваенги?

— Лучше скажу вам, что чувствую, когда на центральной площади города N вижу билборды группы «Бутырка»: вот тогда я понимаю, что в стране произошла гуманитарная катастрофа. Попса — тот масс—маркет, который был всегда, к нему мы уже привыкли. Но к торжеству шансона я пока не научилась относиться спокойно. Уж не знаю, то ли блатная музыка вправду пользуется таким спросом, то ли она поддерживается на уровне мэрий: И та и другая версия плохи, это не то, чем наша страна должна была бы гордиться.

Что же касается Елены Ваенги, впервые я ее увидела на концерте, который делала знаменитая певица Валентина Дмитриевна Пономарева еще в ГЦКЗ, ныне разрушенном, на праздник влюбленных 14 февраля. Лена очень выделялась из всех. Это яркий, талантливый человек с прекрасным вокалом и сценической харизмой. И она же не поет блатную музыку, ее репертуар — романсы, казачьи песни. Ну, а то, что она заигрывает с народно-патриотической темой, я это понимаю. Если ты поешь про Русь-матушку, к тебе на концерты будут ходить губернаторы.

— Как-то вы раскрыли мне глаза на смысл песни Алексея Кортнева «Шла Саша по шоссе». Мне казалось, она о желанном завтра — девочка из народа дошла до Кремля, рассказала правду о том, как люди в стране живут...

— Многие не поняли эту песню. Я считаю ее бесконечно пессимистичной и провидческой. Лешу знаю 25 лет и догадываюсь, с каким настроением он писал: «И содрогнется царь, и поперхнется власть». Примерно с таким же, с каким другой поэт 150 лет назад написал: «Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».

— В вашем блоге я прочел мысль, что неслучайно страна, где большинство слушают Стаса Михайлова, проголосовала за Путина. Не упрощаете?

— Это всего лишь арифметический факт: в стране действительно большинство: а) голосует за Путина; б) слушает Стаса Михайлова. Неприятно для «рассерженных горожан», но это объективная реальность.

— Но за Путина выступали и Гергиев, и Башмет, и Мацуев, и Табаков, и множество других достойных людей явно не из «электората» Михайлова.

— Если бы, к примеру, на мне к моменту выборов уже висел фестиваль детской песни со всеми денежными и организационными проблемами, я не знаю, как бы себя повела. Это очень трудный выбор — найти в себе мужество сказать: «Нет-нет, ни в коем случае не возьму бюджетных денег, уж лучше похороню дело собственной жизни». Поэтому написала в блоге: не надо никого судить. У меня самой есть знакомые, которые не хотят, чтобы в стране что-то поменялось, их все устраивает. Только вот не дай бог к ним в офис придут рейдеры, или собьет пьяный полицейский за рулем, или просто вдруг понадобятся серьезные лекарства и им придется часами сидеть за талоном в райздравотделе: Вот тогда они тоже рассердятся! Но будет поздно. А ведь это может случиться с каждым.

— Ну и что вы сейчас выбираете: революцию или Шереметьево?

— Нет, я совершенно не хочу, чтобы здесь случилась революция. Все, чего я хочу, — это чтобы в политике, как и на рынке, появилась реальная конкуренция. Нам о пользе этого дела еще дедушка Дарвин рассказал. Я бы хотела, чтобы выросли новые партии, чтобы в парламенте были представлены не только интересы чиновников, но и среднего класса. Я ведь не только певица и фея, но также индивидуальный частный предприниматель Ирина Богушевская, которая сама продюсировала альбом «Детская площадка». Сама делала презентацию, арендовала зал и подписывала договоры, потому что хотела, чтобы было меньше посредников, чтобы диск и билеты на концерты стоили подешевле и как можно большее количество детей, в том числе из небогатых семей, послушали бы живую музыку.

Слава богу, я такая маленькая, что никого в пищевом смысле не интересую, ко мне вряд ли придут рейдеры. Мне не нравится нынешняя система, но я не хочу уезжать из своей страны! Я всего лишь хочу выстроить удобную реальность для себя и детей. Такую, например, какую выстроили для своих детей шведы. Когда я с сыном приезжаю в литературный музей «Юнибакен» в Стокгольме, я не понимаю, почему в нашей стране, которая лопается от нефтедолларов, ничего похожего нет. Недавно я нашла в Сети портал «Старое радио»: один одержимый энтузиаст выкладывает оцифрованные архивы Гостелерадио СССР, и вот там есть знаменитая передача «Радионяня». Что это за передача, нашему поколению объяснять не надо — мы на ней выросли и благодаря ей хорошо говорим по-русски. Кстати, Даня послушал несколько уроков и стал грамотнее писать. Авторы находили такие способы объяснить занудные грамматические правила, что детям это казалось легкой игрой. Но вот что я оценила только сейчас, уже как продюсер детского диска: в каждом выпуске «Радионяни» был музыкальный номер, к которому поэт и композитор специально писали стихи и музыку, делалась аранжировка, эстрадно-симфонический оркестр приходил в студию, разучивал это и записывал. Я не могу себе представить, чтобы сегодняшнее Министерство образования и науки выделило деньги на подобный проект.

— Но вот произошла маленькая победа хорошего вкуса: на национальном отборе «Евровидения» победили «Бурановские бабушки».

— Я тоже за них болела. Но мне кажется, что это совершенно случайная флуктуация. Если даже такой прекрасный фольклорный ансамбль, как «Казачий круг», на свои деньги ездит по деревням и записывает сохранившиеся старинные песни. Чиновники говорят: это никому не нужно, у нас есть Надежда Бабкина, и хватит: Пока у меня проблеск надежды только на то, что в систему нет-нет да и приходят молодые, полные искреннего желания работать люди. Вот пришла в московскую мэрию Софья Троценко — это человек, который создал центр современного искусства «Винзавод». Она будет курировать дополнительное образование — музыкальные, художественные школы… Усилиями таких людей очень медленно, но что-то будет меняться к лучшему. Хотя это все равно как дракона пихать в бок зубочисткой: один смельчак пихнет, другой пихнет — может, и отберет у него немножко ресурсов на что-то хорошее.

Я в таких случаях всегда вспоминаю старые советские черно-белые фильмы, где глава стройки едет к секретарю райкома, стучит тяжелым кулаком по столу: «Дай мне 25 грузовиков цемента, мы же зашиваемся, Михалыч!!!» И вот в этой парадигме нам предлагается действовать сейчас: идти, добиваться, пробивать. Вместо того чтобы сделать работающей саму систему. На самом деле, если уж мы обречены жить с драконом, пусть этих драконов будет минимум два.

— У нас недавно было интервью с Марией Шукшиной. Она с тревогой говорила, что в школу, где учится ее средний сын (ему 14 лет), ходят непонятные личности, внушают дикие идеи вроде «убей русского» или «убей нерусского», предлагают наркотики... Вам не приходилось с подобным сталкиваться?

— К счастью, мой старший сын вырос, минуя эти ужасы. Если ребенок растет в нормальной семье и в его душе есть система ценностей, никакие людоедские влияния ему не страшны. А что касается наркотиков, это реальная дикая опасность. Когда Темке было семь лет, я курила, и он однажды говорит: «Дай мне сигарету». Я говорю: «Хорошо, бери». Но заставила выкурить прямо при мне. Когда он выкурил две трети, его вырвало. И проблема отпала почти на 10 лет. Во всяком случае в тот момент, когда они все берут друг друга на «слабо», в 5-6-м классе, у него не было ни малейшего желания прикасаться к сигарете. Но как поступить с наркотиками, я не знаю, но могу сказать, что на Тему колоссальное впечатление произвела беседа с одним нашим другом, наркологом. Даже не беседа, а одна фраза про то, что за последние пять лет он практически потерял работу: половина его пациентов вылечились и завязали, а половины не стало. То есть подростков, которые начали колоться, допустим, в 15 лет, к 20 уже нет на свете. Я увидела, что у Темы в этот момент вытянулось ухо — он информацию получил и принял к сведению.

— Полгода назад вы сказали, что у вас уже набирается достаточно своих детских песен и с нового года засядете в студии.

— Нет, этого не произошло. Начало года выдалось тяжелым, у меня были проблемы со связками. Потом в январе в одночасье погибла моя однокурсница — ее сбил грузовой фургон, когда она с ребенком шла с английского. Плюс далеко не радужная общественная ситуация. И у меня нет сейчас желания записывать какие-то нежные песни. Хочется сделать альбом кабарешный, хлесткий, про страсти-мордасти. И минорный по настроению. Есть предварительная договоренность, что писать его будем в июне. Перед этим в конце мая в Зале Чайковского мы повторим мою сольную программу с оркестром, премьеру которой показывали в октябре в Светлановском зале Дома музыки. Надеюсь, на этот раз получится записать эту красоту. Ну и совсем близко, 8 апреля, мы на очень симпатичной сцене «Золотое кольцо» снова показываем «Детскую площадку».

— Какие из современных русских песен вам кажутся наиболее яркими?

— Очень сильный и красивый альбом «Супертанго» выпустил год назад Олег Нестеров. Роскошный альбом «Юла» — у «АукцЫона», Леонид Федоров в нем ударился в полное шаманство и камлание, безо всяких космических аппаратов улетает в стратосферу и оттуда вещает. Но если говорить о глубине смысла, то, мне кажется, до сих пор непревзойден Борис Гребенщиков с его альбомом «Лошадь белая», а особенно с песней «Сокол».

— У вас тема полета тоже присутствует во многих песнях.

— На том осеннем концерте с оркестром меня периодически «уносило» очень сильно. Такое измененное сознание, не похожее даже на то, с каким ты выходишь на сцену. Пока не зазвучала музыка, ты еще нормален, но с первыми ее тактами в тебе щелкает переключатель, и внутри будто просыпается другое существо, гораздо более прекрасное, чем ты сам — свободное, внетелесное, сильное. А так оно в тебе спит. А может, откуда-то приходит.

— В интернете полно самодельных клипов на ваши песни, стиль которых я бы охарактеризовал как девчачье видео. Вот, например, ролик на песню «Шелк»: красавицы, ангелочки, плещущаяся водичка, а в конце подписано: «видео Татьяны Крюковой».

— Если у людей мои песни рождают такие ассоциации, меня это очень радует. Большое спасибо Татьяне Крюковой за то, что она потратила часть своей драгоценной жизни, чтобы это все собрать и смонтировать. Это невероятно греет авторское тщеславие. Мы ведь не можем состоять на сто процентов из одной только общественной озабоченности. Мы обязательно должны состоять на какую-то часть из девчачьей ерунды. Я, например, на волне послевыборных мрачных настроений зафрендила нескольких прекрасных женщин, которые просто пишут про свою семью — что они приготовили поесть, как играли с кошкой, какое платьишко с какими туфельками наденут. Это хорошо и правильно, жизнь продолжается, черт возьми.

— Вы сейчас больше фея или делец?

— Ой! Хороший какой вопрос. С тех пор как мы отработали презентацию «Детской площадки», я больше не делец. Измоталась от ответственности: сколько билетов отдавать в городские кассы, сколько оставлять в кассе зала, где платить налом, где безналом, сколько стоят бутерброды в гримерку: На следующий же день превратилась в фею и стала дышать исключительно орхидеями и питаться амброзией, так как надо было готовиться к своему сольному концерту. И мне так понравилось это состояние, что я до сих пор питаюсь амброзией и не хочу ничего продюсировать. Кроме того, два проекта параллельно просто не потяну. Наверное, у меня будет так: один год — новый детский альбом, следующий год — сольный, потом опять детский, потом опять сольный: Мне нравится быть артисткой, которая вся в белом, вся такая внезапная, романтическая. Рабочей лошадью не хочется быть. Вообще мне нужен раз в два года длинный отпуск, чтобы перезагрузить мозг и почувствовать тягу к процессу опять.

Когда ты раб на галерах, никому не хорошо.