Состояние радио. Генеральный продюсер RU FM о музыкальной оппозиции, косности шоу-бизнеса и песнях для Абрамовича

«Афиша» продолжает публиковать большие интервью с руководителями российских музыкальных радиостанций. В этом выпуске — Федор Фомин, генеральный продюсер RU FM, радио, которое делает упор на «качественную» поп-музыку российского производства и в эфире которого может прозвучать песня «Кто пчелок уважает».

— Вообще говоря, мы в этой рубрике обычно говорим с руководителями самых популярных радиостанций. Вы к их числу, прямо скажем, не относитесь. Как вы думаете, с какой стати мы берем интервью у вас?

— Потому что мы не такие, как все. Потому что мы появились на рынке с задачей познакомить широкую публику с тем материалом, который существует вне радийного и телевизионного формата. С той музыкой, которая живет в интернете, которая отвечает тем реалиям повседневной жизни, что существуют вокруг нас на данный момент. Эта музыка существует у большинства людей в их плеерах, в айфонах, на компакт-дисках, в компьютерах — и наш эфир устроен так, что мы пересекаемся с плейлистом практически любого современного человека, живущего настоящей жизнью. Откуда я это знаю? Потому что люди пишут, говорят при встрече. Я же и до назначения на эту должность был таким хабом современной музыки, она ко мне стекалась. Была у меня жизненная позиция, о которой знали музыканты, — и приносили песни. И сейчас эта позиция осталась, просто канал расширился.

— А зачем вам вообще эта история? Вы же успешный диджей, все у вас хорошо, зачем вам ввязываться в новую радиостанцию с непонятными перспективами?

— Ну, видимо, было желание еще одну планку взять. Дискотека дискотекой, в ней я уже добился чего-то, хоть и не планировал совершенно. А тут, наверное, хотелось профессионально сделать что-то в рамках широкомасштабного проекта. Плюс просветительские амбиции — показать людям, что есть много хорошей музыки, честной, от души, профессиональной. Понятно при этом, что профессионализм, особенно в отечественном шоу-бизнесе, — категория относительная. Мне вот недавно Паша Воля историю интересную рассказал. Их песню попросила одна радиостанция, они дали, а через несколько дней ребята с этой станции говорят: «Все хорошо, все нравится, но вот хотелось бы…» А Паша им отвечает — мол, ну давайте, что у вас там, будьте честны, мы ко всему привыкли. И они говорят — сделайте, пожалуйста, похуже. Тогда возьмем. Вот такая сейчас удивительная ситуация сложилась в шоу-бизнесе. Он у нас сейчас такой же, как политика. Грязный, вороватый, с недосказанностями, с каким-то постоянным лукавством. И все себя ведут так, будто занимаются каким-то не очень хорошим делом. У нас нет взаимоуважения между продюсером и артистом, к артисту зачастую относятся как к машинке, к курочке, которая деньги приносит. Ну и так далее.

— Когда мы спрашиваем ваших коллег с больших радиостанций, почему они так мало ставят новых песен новых артистов, они обычно говорят — мол, боимся спугнуть аудиторию, эти песни не проходят тесты. У вас, видимо, такой проблемы нет, потому что и аудитории нет по большому счету. Или как?

— Аудитория есть своя. Но в чем наше преимущество: мы как очень легковесный боксер-профессионал. Важно, что профессионал, — у нас очень профессиональный коллектив, мы находимся в холдинге, где работают очень профессиональные люди. Выгода нашей позиции состоит в том, что у нас нет косной аудитории, которую мы сами привели в тупик. Я больше чем уверен, что коллеги с этих крупных радиостанций и рады бы поставить «Касту», клип которых в первые сутки получил полтора миллиона просмотров. Ну и так далее — можно перечислять артистов, которых мы все слушаем. Да сами радийщики слушают другую музыку, я больше чем уверен! Но их станции — это такой колосс на глиняных ногах: они и рады бы быстро отреагировать на новую песню, но не получается, потому что аудитория, которую они сами вырастили, не настолько гибка и лояльна к этой песне. Конечно, люди, там работающие, озабочены тем, что рейтинг упадет и акционеры могут их уволить.

— То есть они изначально не так воспитывали слушателя?

— Этого никто не знает. Они сделали большое дело в свое время. «Русское радио», «Европа Плюс» — они вырастили несколько поколений, я сам заслушивался когда-то. Но вот так обстоятельства сложились. Это как, знаете, пытаются сделать из «Жигулей» хорошую машину, а получается одно и то же. И в итоге ситуация выглядит так: мы ставим песню в декабре, а они — спустя три месяца. Потому что у нас есть такая возможность. А у меня есть определенный талант, чуйка на хиты. Это все могут подтвердить. Ваню Дорна я первый раз поставил, когда его никто не знал. Даже на моих дискотеках все морщили носы и говорили: «Что это такое?!» Но это нормальная история. Вот она, моя фокус-группа. Я вижу реакцию, я знаю, состоится эта песня или нет. А поставь любой фокус-группе песню неизвестного сейчас исполнителя с задатками, фокус-группа ее отбросит. Они привыкли слушать то, что привыкли. Поэтому мы ничего такого не делаем. У меня есть коллектив, который внутри может обсудить за чашкой чая, берем ли мы на себя этот риск. И получается так, что для многих радиостанций мы уже фокус-группа. Они смотрят, что у нас идет. Ну пожалуйста — берите!

— Но у вас же тоже есть акционеры.

— Ну если наши акционеры делают такие станции — то это немного другие акционеры. Я очень долго взвешивал за и против, когда соглашался здесь работать. И могу сказать, что здесь мегапрофессиональные люди и мегаадекватные акционеры. А про других мне сказать трудно. Сейчас ведь рынок в Москве настолько переполнен радиостанциями… Я до того, как заступить на эту должность, если и слушал радио, то «Коммерсант FM». Потому что моя музыка и так была всегда и везде со мной.

— Вот в том-то и вопрос. Вы же слушали только «Коммерсант FM». Я, скажем, вообще радио не слушаю. Люди, которые приходят на ваши диджей-сеты в «Симачев», — ну тоже не уверен, что слушают радио. Как их заинтересовать?

— Тут должно вот что сработать. Они должны понять, что мы несем просвещение. Мы быстрее их находим то, что зазвучит. Важна новизна, важна радость делиться тем, чего вы еще не слышали и не знаете. Наша задача — помочь ребятам понять, что существует радиостанция, в которой эта новизна есть. Я вспоминаю свою молодость — музыку невозможно было найти нигде! И вот была у нас во Владивостоке станция New Wave, очень хорошая, — и они эту музыку находили. Вообще, все региональные радиостанции, пока их не поработили коммерческие корпорации из Москвы, были удивительные. Скажем, уникальное чукотское радио «Пурга». Просто супер. В бытность Романа Аркадьевича губернатором Чукотки туда не привозили ни одного попсового коллектива — только Гарик Сукачев, «Мумий Тролль», «Уматурман» и так далее, и так далее. Вкус делали вот эти ребята с «Пурги». Они даже специально записали к дню рождения Абрамовича диск с его любимыми песнями на чукотском языке. Ну там — «Гудбай, Америка», «Невеста», «Аргентина-Ямайка». У меня где-то остался он даже. Региональщики — они такие.

— Давайте вернемся к вам. Вы говорите, что аудитория есть. А из чего это следует? В фейсбуке у вас триста подписчиков, во «Вконтакте» — две с половиной тысячи, по Moskva.fm тоже не очень хорошие позиции.

— Ну рейтинги — это еще одна чуровская история. В кавычках, конечно. Такое колдовство. Я всегда удивлялся всем этим опросам, потому что мне лично никогда никто не звонил, а мое мнение вроде бы там учитывается. Как это делается — для меня загадка. Да и все равно — при любых исследованиях довольна только первая тройка. Для меня главное — что я вижу реакцию знакомых, знакомых знакомых. И тех, кто нас слушает, их становится больше. Их больше, чем показывает статистика. Все больше людей пишут нам на станцию, все больше музыкантов присылают музыку. Я на Украину сейчас ездил, так мне одна девочка — новая звезда — сказала: «А я вас знаю, вы помогаете молодым, таким, как мы». Тут работает сарафанное радио — типа, а ты слышал, Федор Фомин песни берет и денег не хочет? Вот как было с группой IOWA — я их услышал случайно в каком-то обзоре на телеке. Думаю — вот это да. Покопался в интернете, списались через твиттер, прислали песню, я тут же поставил. И таких случаев миллион. Когда-то к Лене Бурлакову случайно попала кассета Земфиры — дальнейшее известно. Понимаете, до появления RU FM у большинства музыкантов, даже профессиональных, было ощущение безысходности. Вот мы недавно с Наташей Королевой чай пили…

— Что, и у Наташи Королевой ощущение безысходности?

— В том-то и дело! Она говорит: «Меня просто вежливо, но настойчиво посылают. Либо говорят — давайте денег». А она прекрасную песню сделала. И я взял ее в эфир, потому что мы в любом случае про легкую музыку, про тот музыкальный попкорн, который окружает нас. Чтобы играло и не заморачивало. Должен же быть свежий воздух. А люди высокопрофессиональные, которые не одно десятилетие на сцене, они не понимают, что от них хотят! Музыка не должна писаться по указке программного директора. А дошло же уже до того, что группам рекомендуют переписать ритм-секцию, изменить аранжировку — и тогда песню возьмут. Такого не может быть! Я всегда говорил: русская музыка пишется либо головой, сердцем, либо печенью. Другого не бывает. Либо это «Время колокольчиков», либо какая-то легкая мелодия, ну вроде того же «Трололо».

— Но у вас при этом «Время колокольчиков» себе представить нельзя. Все-таки какой-то общий саунд в вашем эфире прослеживается. В чем он для вас?

— В максимальном просветительстве и в максимально легкой подаче материала. В этом и есть мой талант, за который меня любят на дискотеках и уважают продюсеры. Я могу взять хорошую песню и собрать эфир так, чтобы она зазвучала — как доктор прописал. Я вот играл недавно на открытии одного клуба и поставил песню Земфиры «За билеты». Концертная запись, ни на одном из альбомов ее нет. Песня прекрасная. А у меня есть свои секретики — что до песни идет, что после. И потом один из менеджеров исполнителей, которые там тусовались, пишет в твиттере: «Удивительный ремикс на Земфиру звучал, где вы его взяли?» А я отвечаю — это не ремикс, это оригинал. Просто я так колдую. Я делаю так, чтобы это в вас вошло и застряло. И на радио мы эфир делаем таким образом, чтобы в нем оставалась эта легкость.

— То есть важно, чтобы не грузило.

— Конечно. Я бы и хотел поставить Дельфина, потому что он уникальный. И, может быть, у нас появятся в какой-то момент какие-то вечерние, ночные программы, где могли бы звучать такие песни. Или электронная музыку, которую русские ребята сейчас многие очень глубоко делают. Но тут важно, чтобы как с детьми в детском садике — играя, обучать. Сейчас современный человек ограждает себя от всего нового, потому что вокруг существует определенная информационная агрессия, и твоя реакция — ой, лучше я в домике посижу. И включу что-то, чтобы не грузило. Поэтому у меня нет ведущих эфира. Я просто не вижу никого достойного. Я все-таки ребенок Советского Союза и помню, каким должно быть радио и телевидение. Дайте мне хорошей русской речи, дайте мне мысль! А не просто — это была песня такая, теперь будет такая. Не хочется людей грузить лишним. Новости идут, но это особенности законодательства: мы обязаны отдавать определенный процент эфира новостям.

— Ну все-таки, если про репертуар. Вы как-то чувствуете , что ваше, а что нет. Вот я слушал эфир — там же много людей из того самого продюсерского попсового сегмента. Панайотов, Елка, Нюша. Где для вас грань? Вы можете поставить Лепса?

— Если песня будет вставать в наш звуковой ряд — почему нет? Я не понимаю слова «формат». Русскую музыку невозможно классифицировать. Новая песня «Мачете» «Пацаны» — это шансон или рок? Или новое направление? Елена Ваенга — это поп или шансон? Баста? Понимаете, о чем я, да? Вот вы говорите — Нюша. Я считаю, что это один из лучших образчиков современной популярной музыки, все сделано по фирме. Елка — артистка, которая выросла до уровня мегазвезды, уникальный пример. Панайотов… Парень долго мыкался, но у него хорошая песня получилась. Мне иногда музыканты говорят: «Возьмите нашу песню». Присылают — полная херня. Я отвечаю: с чего вы взяли, что я это возьму? Они говорят: ну мы думаем, это на радио пойдет. А я им: а вы мне пришлите то, от чего вы сами балдеете. Чтобы прямо от души. Присылают — и эту песню я беру. Потому что она честная, она сделана для себя, тебя эта волна накрывает. Пускай Нюша — продюсерский проект. Но там все четко, здорово, качественно. У нас звучат ранние Hi-Fi, потому что именно они на тот момент подстегнули шоу-бизнес к созданию хорошего поп-продукта. Что там еще из старого… «Иванушки» — ну они навсегда. Пусть маэстро Матвиенко кто-то осуждает за его три ноты, но, как говорится, встретимся у кассы. Ты напиши эти три ноты так, чтобы их пели двадцать лет.

— То есть вас именно песни интересуют? Чтобы прямо ваши артисты — такого нет? Вот тот же Иван Дорн, например.

— Ты запускаешь фокус-группу, и фокус-группа говорит, что это ужасно. Но половина российской молодежи поет эти песни и танцует на дискотеках. Как это игнорировать? Тут ведь везде похожие ситуации. Мы, активная социальная прослойка, говорим, что все воруют, полицейские убивают людей на дорогах. А наверху отвечают — все нормально, все под контролем. Так и в шоу-бизнесе. Есть группировки, среди которых распределены СМИ, все лоббируют свои интересы. Вот Первый канал, пусть он государственный и в жестких рамках, ставит в программе дуэт Игоря Григорьева с Любой Успенской, отдадим должное смелости Константина Эрнста. И люди, которые сидят в многоуважаемом жюри этой программы, и настолько в своих рамках, что не могут воспринять свежее и новое. Но от этого глупо отгораживаться, потому что какое-то время спустя те люди, которые Ваню Дорна слушали не по радио, придут на важные позиции — и будут слушать свою музыку. А этих просто спишут. Ну как можно не замечать?! Вся страна слушает «Сочиняй мечты» «Касты». Как можно думать, что этого нет?

— Вот, кстати, мне очень интересно, почему никто не открыл до сих пор хип-хоп-радиостанцию. По идее, коммерческий потенциал огромный.

— Ну такая страна. Как поет Илья Игоревич — какие Бермуды, такие и треугольники. Тут еще вот какая особенность есть — высокая стоимость частоты, высокая стоимость обслуживания, все это порождает жажду быстрых денег. Но я на это могу сказать так: если нужны быстрые деньги, то вот вам, пожалуйста, — проституция, наркотики, оружие. А тут нужно работать. Кропотливо, спокойно, понимая, что не сейчас, но порядок будет.

— У вас еще регулярно в эфире возникает рубрика «Выбор программного директора». И там такие неочевидные вещи бывают. Песня «Кто пчелок уважает», допустим.

— Ну я знаю, что у многих такая песня может существовать в плейлисте. Настолько плохо, что уже хорошо. Эти музыкальные юморески должны людей расслаблять. Они сначала немножко выбивают, а потом ты понимаешь — а что, прикольная песня звучит! То есть у нас и так эфир отличается от других станций, а тут мы еще дровишек подкидываем. Есть песни, которые сами живут в народе своей жизнью. Хочется показать, что, люди, есть эти песни! Слушайте! Мы знаем больше. Вам тоже может это понравиться. Просто попробуйте. Не понравится — переключите, потом вернетесь, наткнетесь на Нюшу и на Елку, послушаете их.

— А вы, кстати, знаете, что RU FM — любимая радиостанция Навального? Для вас это знак успеха?

— Знаю. Ну я удивился, но я очень толерантный человек. Для меня знак успеха — когда любой человек, которого я встречаю, говорит: как здорово, что вы есть. Мне не важен его чин или сексуальная ориентация. А то, что мы у таких ребят находим отклик… Ну я же уже говорил: мы тоже музыкальная оппозиция. Мы по большому счету противостоим той косной системе музыкального шоу-бизнеса, которая сейчас сложилась. И если кто-то скажет, что это не так, пусть первый бросит в меня камень.