Дождь из фрикаделек: к чему приведет атака властей на еду

В России долго запрягают, но быстро ездят, и история с эмбарго на продовольствие из недружественных нам стран — яркое этому подтверждение. Год прошел с тех пор, как власти запретили европейским и некоторым другим аграриям слать к нашему столу дары своей мясной, молочной и растениеводческой индустрии, но только сейчас чиновники проснулись и поняли, что борьбу с этой едой нужно вести не на жизнь, а на смерть. И немедленно принялись за дело.

На западных границах родины уже несколько суток полыхают гигантские печи. В печах сгорает «запрещенная продукция», как говорят на государственных телеканалах — сиречь еда, произведенная не под теми широтами, под которыми надо. Впрочем, единой методички по освещению борьбы с враждебным продовольствием у лояльных СМИ пока нет. Кто-то называет французский сыр и немецкую свинину «запрещенкой» из ЕС. Другие не комплексуют и прямо именуют еду едой: сыр сыром, мясо мясом и т. д. Добавляя для жути подвернувшийся под руку эпитет с нехорошей коннотацией. Так на свет появляются совершеннейшие монстры, вроде «сыра неизвестного происхождения», которому, ясное дело, одна дорога — в печь.

Жар очистительного огня, в котором сгорают упаковки с «запрещенкой», разогревает аппетиты причастных и пока непричастных к правому делу борьбы за геополитическую чистоту прилавков отечественных магазинов.

Чиновникам уже мало просто найти тонн эдак пять или шесть якобы бразильской свинины, под личиной которой скрывается совсем другая свинина, например, страшно произнести, польская.

Они смело идут дальше: и вот Россельхознадзор уже нашел в магазинах сети «Ашан» фарш с лошадиной ДНК. Нет ничего удивительного: собственники у «Ашана» французские (на 50%), а чего можно ждать от этих французов, если они и «Мистрали» зажали, и делу мира на Украине не помогают.

Несколько чиновников из Минсельхоза, опрошенных автором этой колонки на тему первопричин интереса ветеринаров к ДНК ашановских фаршей, вздыхают и говорят, что «Ашан» — большая компания, очень большая, к тому же — не чуждая новому министру сельского хозяйства Александру Ткачеву. Он, будучи губернатором, закладывал камень в основание первого «Ашана» на Кубани, а фирма, носящая имя его отца Николая Ткачева, поставляет в «Ашаны» на юге России продукты питания под брендами «Под кубанским солнцем» и «Натуральные продукты Кубани». Так что без политики тут не обошлось, уверены они: или коллеги из Россельхознадзора поняли, что сейчас самое время искать чуждую ДНК, или вообще получили соответствующую команду.

В любом случае, ДНК лошади – только начало, дальше будет еще интереснее. Еда из просто еды буквально за неделю превратилась в политический кейс, в «тему». А это очень нехороший признак. Чтобы объяснить, почему это так, надо сначала объяснить, что такое «тема» на чиновничьем языке. «Тема», это когда один хозяин большого кабинета приходит к другому и говорит ему: «Слушай, старик. Есть тема». И дальше рассказывает, что вышестоящее начальство (президент, премьер, губернатор, мэр, неважно кто) запустило кампанию. Общественную, политическую или какую-нибудь еще. Например, решило бороться с враждебной едой. Такая кампания — это «тема» и есть, но воспринята она не формально, не механистически, а пропущена через себя. Через матрицу собственных интересов, связей, раскладов чиновника, которому нужно будет участвовать в этой кампании.

Тут обладатели больших кабинетов перемигиваются, снимают пиджаки и начинают в прямом смысле слова работать, засучив рукава.

Умело превращая государственную шерсть в виде борьбы с врагом в свою в виде взяток, откупных, отступных и прочих борзых щенков.

Дальше начинается самое интересное. К делу борьбы с враждебной едой, оказавшейся в центре такой кампании, подключаются все этажи власти, в этой кампании задействованные. Но сражаются они с ней уже не «на отстань» и не ради галочки в отчете. А от души. Потому что, пропустив идею, главную мысль устроенной вышестоящим начальством кампании через себя, чиновник уже превратил эту кампанию в «тему». То есть в способ заработать, укрепить свои аппаратные позиции, расправиться с конкурентами, получить орден и т. д. В этой точке кампания начисто теряет управляемость: невозможно всем этажам и всем чиновникам, ответственным за борьбу с чуждой едой, объяснить, кого можно трогать, а кого нельзя, где можно искать ДНК лошади, а где не стоит. Где сыр «неизвестного происхождения», а где – родной, братский, белорусский например.

Понятно, зачем Кремль и правительство педалируют тему продовольственных санкций. Эти санкции, как это ни удивительно, работают и действительно делают больно тем, против кого введены. А когда ты хочешь сделать кому-то больно и у тебя это получается, удовольствие от хорошо сделанного дела переполняет твое сердце. В виде бонуса власти получают гонцов из вражеского стана в виде латвийских, греческих и прочих европейских министров сельского хозяйства, которые чуть не каждую неделю по очереди посещают Москву, клянут санкции и выступают за мир, разрядку, разоружение и business as usual. Понятно, зачем печи и ДНК нужны чиновникам: в непростых, прямо скажем, условиях кризиса такая «тема» гарантирует и звезды на погоны, и масло на бутерброд. Понятен и энтузиазм государственных СМИ: горящий в печи сыр — это красиво, неизбито и геополитически насыщенно. Не очень понятно, правда, зачем это все населению: кампании, подобные стартовавшей на этой неделе, приносят только рост цен, сокращение ассортимента на прилавках и лишнюю головную боль.

Остановить весь этот масленичный карнавал можно, но для этого нужно закрыть всю кампанию целиком. Отдельными коррективами и борьбой с перегибами на местах тут не отделаешься. А значит, если кампания эта только набирает обороты, впереди нас ждет форменный хаос, который грозит охватить единственный относительно спокойно работающий в стране рынок: рынок продовольствия. Чиновники, получив импульс и из Кремля («в топку их, в топку»), и из правительства («плохо помогаете импортозамещению»), будут искать врагов за прилавком повсеместно от Камчатки и Сахалина (где батон хлеба, к слову, и так стоит 60 рублей) до Калининграда и Белгорода. Ломая попутно устоявшиеся цепочки поставок, механизмы ценообразования и т. д. Еды на прилавках будет становиться меньше, зато кампания будет громче, а «тема» — слаще.