Квотный двор. К чему привела инициатива об ограничении зарубежной музыки в эфире

Российский композитор и продюсер Игорь Крутой призвал принять норму, определяющую соотношение отечественной и зарубежной музыки в российском радиоэфире. Его идею поддержал продюсер Иосиф Пригожин. Между тем такие нормы уже действуют в постсоветских республиках: в июне соответствующий закон приняла украинская Рада, Белоруссия и Казахстан ограничили долю зарубежных исполнителей в своем эфире еще в начале 2000-х. Какие результаты дали квоты на отечественную эстраду в постсоветских странах — разбиралась «Лента.ру».

16 июня Верховная Рада Украины приняла закон, по которому 35 процентов радиоэфира должны составлять песни на украинском языке. Законодатели мудро рассудили, что несознательные вещатели постараются обойти норму и отнести трансляцию продукции на «мове» на нерейтинговое время, поэтому в законопроекте указано, что квота должна соблюдаться равномерно в течение суток: «Не менее 35 процентов от общего объема песен, распространенных в каждом промежутке времени с 7.00 до 14.00 и с 15.00 до 22.00 часов», — оговаривает документ.

В начале 2016-го Киев намеревался украинизировать эфир более радикальными темпами: инициатива министерства культуры предполагала, что отечественная продукция должна составлять не менее 50 процентов эфира, а доля песен на украинском языке — не менее трех четвертей времени вещания.

Заместитель министра культуры Ростислав Карандеев тогда пояснил, что такова «политическая воля в поддержку украинского музыкального производителя». Чиновник заранее отверг возражения тех, кто считает, что музыканты не смогут создать потребное количество произведений: «Конкуренция на сегодняшний день уже достаточно мощная, в том числе и среди украинских исполнителей. Я не вижу вакуума и невозможности найти достаточное количество качественного музыкального контента». Карандеев сослался на опыт Франции, где, по его словам, «после введения соответствующих законодательных норм произошло резкое увеличение производства французского продукта».

Представитель телерадиовещательного бизнеса Виталий Дроздов заявил, что готов ставить даже сто процентов песен на украинском языке — при одном условии: «Если мне их будут приносить». По его словам, введение квот на национальный продукт во Франции привело к тому, что «написание песен на французском языке сократилось», однако миролюбиво и обтекаемо высказался в том духе, что инициатива Минкульта — «это популистское сотрясание воздуха».

Глава Национального совета Украины по телевидению и радиовещанию Юрий Артеменко настроен более непримиримо. В апреле он охарактеризовал идею 75-процентной украинизации эфира как «идиотизм»: «Даже если мы найдем эту украинскую музыку, песни на украинском языке соберем, то представьте: у нас двести радиостанций — и все будут крутить "Океан Эльзы" (украинская рок-группа — прим. «Ленты.ру»). Людям просто станет неинтересно».

Певица Руслана (Руслана Лыжичко) — победительница Евровидения-2004 от Украины — заметила, что украинские исполнители не очень-то представлены в некоторых музыкальных направлениях — таких как классика, джаз, клубная музыка, лаунж и «в других специфических форматах». «Квоты сделают радио таких форматов "вне закона"», — сокрушалась она. Действительно, чем будут заполнять эфир радиостанции и каналы, специализирующиеся на классической музыке или западном роке, чиновники не разъяснили. Безусловно, идея перепеть Led Zeppelin на украинском или записать побольше Баха в исполнении оркестра Львовской областной филармонии кому-то понравится, но вряд ли это придется по душе всем меломанам страны.

Законодатели прислушались к доводам теле- и радиовещателей и тех, кто зарабатывает на трансляции и отчисляет с этого налоги в бюджет, — и... нет, не отказались от своей идеи. Однако объемы украинизации снизили — до 35 процентов. Плюс добавили положение о постепенном поднятии квоты до этого показателя с нынешних 25 процентов. В этом менее драконовском виде за норму и «проголосовала» Рада. Видимо, законодатели решили создать украинским артистам особые условия в то нелегкое время, когда для многих из них закрылся российский рынок.

Насколько благотворна забота правительства и парламента Украины о родном шоу-бизнесе, все желающие увидят и услышат в ближайшее время. Некоторые республики бывшего СССР уже внедрили подобную норму и получили интересные результаты.

Идея создания обстановки наибольшего благоприятствования для «своих» была реализована у ближайших соседей и союзников России — в Белоруссии и Казахстане.

Минск в 2003 году ввел 50-процентную, а в 2005 году — уже 75-процентную квоту на белорусскую музыку в радиоэфире. Вещатели отнеслись к увеличившимся объемам отечественного продукта как к нагрузке, поэтому белорусских звезд задвинули в ночной эфир. В ротацию приходилось ставить ограниченный набор произведений: в республике с населением около 9,5 миллионов человек, как выяснилось, местным исполнителям сложно конкурировать с мировой индустрией поп-музыки.

В 2008 году власти решили пресечь это уклонение от поддержки отечественного производителя и обязали ставить белорусские песни в прайм-тайм. Медиа-эксперт констатировал по итогам эксперимента, что «белорусской музыки не хватает на установленные 75 процентов, и уж тем более ее не хватает для ухода в некий формат». Результаты квотирования оказались следующими: некоторые местные артисты стали популярнее, а рынок рекламы на радио «просел».

Однако глава республики оценил результаты действия закона как положительные. «Сколько было шума, сколько возмущения! Кричали, что нет качественных дисков, хороших певцов и певиц. (...) За последний год большинство отечественных исполнителей записали новые альбомы, причем по современным технологиям», — поставил точку в дискуссии Александр Лукашенко.

В Казахстане вопросом квотирования озаботились тоже в начале 2000-х, а с 2002-го не менее половины эфирного времени обязали отвести под казахский язык. Восторга у руководства телеканалов и радиостанций ограничения не вызвали: вещатели из корыстных побуждений забивали «обязаловкой» ночное и нерейтинговое время.

Теоретически речь шла только о теле- и радиопрограммах. «Однако на практике уполномоченный государственный орган в лице Министерства культуры и информации при подсчете казахскоязычного эфира принимает во внимание не только программы, но и все аудиовизуальные произведения, включая фильмы, клипы и песни», — отмечала Гульмира Кужукеева — юрист, работающий в сфере медиа.

В 2005 году государство поправило телерадиотрансляторов в нужную сторону — поправки в законодательство детализировали требования к квоте: еженедельный объем телевизионных и радиопрограмм на казахском не должен быть менее суммарного объема передач на других языках.

В законе о телерадиовещании от 2012 года указано, что «объем теле-, радиопрограмм на казахском языке в интервалах времени продолжительностью шесть часов (...) не должен быть менее суммарного объема теле-, радиопрограмм на других языках». Еще одно положение закона предписывает, что с 1 января 2016-го «в еженедельном объеме телерадиовещания (...) музыкальные произведения казахстанских авторов либо исполнителей должны составлять» не менее 40 процентов, а в 2018-м — уже не менее 50 процентов.

Возможно, эти меры улучшили качество казахстанской эстрады и дали дорогу национальным исполнителям, хотя слушатели и после нескольких лет существования квот жаловались на однообразие репертуара радиостанций. Известный в республике исполнитель Медеу Арынбаев о произведениях отечественных творцов и исполнителей отозвался довольно резко: «Если говорить о качестве репертуара — не ошибусь, если скажу, что это было на районном уровне».

Арынбаев также отметил, что традиционные исполнители избегают некоторых направлений мировой музыки. «Песни, призывающие к бунту, чужды для нашего менталитета. У нас в стране все хорошо, все поют и танцуют, поэтому в нашей стране нет места року», — с некоторой иронией заявил музыкант.

Получается, что квотирование действительно оказывает некоторую поддержку существующему в стране шоу-бизнесу: местные исполнители с удовольствием заполняют в эфире освобожденное для них время. Правда, телерадиовещатели нагрузку в виде обязательной трансляции отечественных артистов воспринимают без особого энтузиазма. Как на это реагирует зритель и слушатель? В доцифровую эпоху он ел бы, что дают. Сейчас, когда все СМИ, в том числе и музыкальные, ведут трансляцию в сети — у каждого есть выбор. Какой смысл при этом директивным путем определять долю местной эстрады? Видимо, государство пытается регулировать то, что регулированию пока еще поддается.