Вадим Радионов: Мне нравится работать на радио. Это звучит банально и даже как-то по-детски, но это так

Мне нравится работать на радио. Это звучит банально и даже как-то по—детски, но это так. Радио – это, наверное, единственное СМИ, которое разговаривает со своей аудиторией, а не пытается во чтобы то ни стало навязать ей собственные представления.

Театральный режиссер Кирилл Серебренников, с которым я делал телевизионное интервью, сказал в эфире: «Когда включаются камеры, мы становимся другими. Стараемся сидеть прямо и выглядеть лучше, чем есть на самом деле…».

Потому что нас увидят.

Сила и слабость телевидения — в его мощном воздействии на аудиторию: телевизор бьет и картинкой, и звуком, подчиняя себе все основные органы чувств сидящего перед «ящиком» человека. С одной стороны, это самый мощный способ привлечь аудиторию, а с другой – телевизор «выключает» у человека способность самому интерпретировать реальность. Он сковывает и загоняет в рамки. Подчиняет своим правилам. Это как экранизация известного романа – когда читаешь книгу, представляешь одних героев, а когда смотришь фильм, принимаешь «режиссерскую версию».

С радио другая история. Гораздо более, уж простите за высокопарность, магическая. Один из корреспондентов BBC, работавших на легендарной британской станции в годы Второй мировой войны, признался: «Я пошел работать на радио, потому что когда его слушал, понял, что представляю себя сидящим за одним столом с Гитлером. Меня как будто взяли и перенесли в его резиденцию… Хотя я в это время находился у себя дома в Лондоне около радиоприемника».

… И став радиоведущим, опасался, что эта магия исчезнет. Одно дело — слушать эфир, представлять, как выглядят люди, чьи голоса звучат из динамиков, и совсем другое — оказаться по ту сторону «радиоприемника», увидеть изнутри, как устроен этот мир. Фокус перестает быть интересным, когда понимаешь, в чем секрет.

Но парадокс радио заключается в том, что магия не исчезает.

Каждый раз, когда я выхожу в прямой эфир, я чувствую, что говорю с каждым из тех людей, которые в этот момент меня слушают. Это абсолютно реальное, можно сказать, «трехмерное» ощущение, которое дает мне возможность оказаться в машине, квартире или офисе конкретного человека, слушающего мою радиоволну.

Оно переносит ведущего к слушателю точно так же, как ведущий переносит слушателя в эпицентр обсуждаемого события. Это взаимное обогащение, абсолютно невозможное, на мой взгляд, ни в одном другом СМИ.

Мы на радио Baltkom выводим людей в эфир из окопов, танков, президентских резиденций, делаем прямые включения из зданий, захваченных террористами, городов, разрушенных землетрясениями и стихийными бедствиями. Ежедневно перекидываем мостики между Ригой и всем миром, «забрасывая» и себя и своих слушателей в самое пекло, предлагая им не «проторенную дорожку» к понимаю происходящего, а возможность самим осознать, что происходит в том месте, о котором идет речь.

Радио всегда работает в тандеме со своей аудиторией.

Имели бы выступления Ольги Берггольц в голодном блокадном Ленинграде такую значимость, если бы она обращалась к горожанам по телевидению (которое тогда, правда, было лишь в зачаточном состоянии)? Она приходила в дома измученных голодом и болезнями людей по радиоволне и становилась для них едва ли не единственной надеждой. Символом того, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.

Все СМИ по своему уникальны и каждое обладает целым набором преимуществ – но, на мой взгляд, есть вещи, на которые и в 21-м веке способно только радио. Главное, чтобы оно не молчало.

Вадим Радионов,
журналист латвийской радиостанции BALTKOM