Александр Шерель: "Радио перестало себя уважать"

"Известия", 04.05.2004 
Людмила Мехонцева 

7 мая отмечается День радио. С доктором искусствоведения, профессором МГУ, специалистом по истории радио Александром Аркадьевичем Шерелем беседует Людмила Мехонцева.

- Ваша биография плотно переплелась с развитием отечественного радиовещания. С чего все для вас начиналось?
- "Маяк" родился тогда, когда мы выползали из сталинского концлагеря. Тогда понадобился другой уровень информированности населения, другая пропаганда. Не случайно же у "Маяка" тут же появились дочерние копии в других республиках.
Меня пригласили работать на "Маяк" в 1965 году, после того как я получил первую премию на Всесоюзном конкурсе радиожурналистов, посвященном 20-летию Победы. Когда я пришел к начальнику управления кадрами, он сказал: "Если бы ты был просто еврей, я бы тебя никогда не взял, но еврей с партбилетом - все равно что беспартийный русский. Обозревателем, конечно, не возьму, поэтому будешь младшим редактором". Сначала я носил папочки с бумажками. Потом меня допустили до эфира. Выяснилось, что я могу вести эфир. Так и началась моя работа на радио.

- А что означает для вас фраза "Могу вести эфир"?
- Чтобы попасть к микрофону, раньше нужно было пройти жесткий отбор. Нельзя было диджею, который провел несколько школьных вечеров и может прочитать обложку с пластинки, выходить в эфир. Мало ли какие ситуации могут возникнуть?! Типичная история, в которую я и сам пару раз попадал. Вы объявляете: "Сейчас вы услышите фрагмент пьесы". А фрагмент не готов. Что делать? А эфир идет. Дежурный техник белеет, хватается за сердце. И вы должны выходить из положения. Однажды я объявил в эфире фрагмент из радиоверсии театрального спектакля "Валентин и Валентина" по пьесе Рощина, монолог прохожего. А пленка не пошла - оказалась бракованной. Тогда пришлось вспоминать текст этого монолога и читать его. А сколько раз бывало: "Слушайте пушкинские стихи". А стихов нет. И тогда я сам начинаю их читать.
Ведущий у микрофона не может просто объявлять: "А сейчас мы вам поставим диск с песней Окуджавы", при этом он и об Окуджаве ничего не знает - ни то, что он воевал, ни то, что работал в "Литературной газете". Так же и про Высоцкого. Недавно была программа про Высоцкого, и вел ее немолодой человек; такую ахинею нес! Сказал, что он с Высоцким общался, не мог вспомнить, кого бы назвать, в каком доме бывал Высоцкий. Естественно, назвал человека, у которого в доме Высоцкий никогда в жизни не был.

- А почему это происходит?
- Потому, что радио перестало себя уважать.

- Это касается всех радиостанций?
- Не всех. Но, к сожалению, многих. Часто прежде всего думают о том, что они на этом заработают. Иметь малограмотного журналиста - значит платить ему не цену профессионала, а цену мальчика, которого сегодня приняли, а завтра выгнали.

- Радио больше, чем телевидение, дает пищу воображению. Тогда как же быть с утверждением: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать"?
- Выясняется, что иногда есть вещи, которые лучше один раз услышать. Особенно если это касается общения с великими мастерами слова - такими, как Иннокентий Смоктуновский, Олег Ефремов или Сергей Юрский. Вопрос "Выживет ли радио?", который задавали в 60-х годах, сейчас уже никто не задает. Все понимают, что выживет. Может быть, оно поменяет свою форму. Вот был же такой период, когда все вдруг стали слушать пластинки, был такой пластиночный бум. Но все равно человеку нужен звуковой сигнал. Который подтолкнет его воображение.

- А как вы относитесь к интерактивному общению со слушателями?
- Ну, на "Эхе Москвы" у меня этого не было, а на американской станции, где я сейчас веду эфиры, половину времени я напрямую общаюсь со слушателями. Это очень важно.

- Не было у вас желания изменить радио и проявиться на телевизионном экране?
- Нет, никогда. Хотя у меня была такая возможность, я очень много сотрудничал с телевидением. У меня есть много киноработ, снятых как для большого экрана, так и для телевидения. Наиболее известная из них 20 лет не сходила с экранов, называется "Что вы знаете о Марецкой". Есть фильм "Монологи актрисы" об Элине Быстрицкой, "Этот мир мой" о М.М. Яншине. Есть очень дорогой для меня фильм "Вологодские дороги". Была работа "Страсти по мастеру", которую один из моих учеников почему-то подписал своим именем. Не так давно был фильм о Левитане. Я участвовал в создании цикла "Наша биография". Была еще одна, совершенно "неприличная" по объему работа, которая шла по Первому каналу три с половиной часа, - "Старье берем и показываем". Работа была посвящена истории создания, развития и гибели эстрадного театра МГУ "Наш дом". В этом театре дебютировали Марк Розовский, Семен Фарада, Геннадий Хазанов, Виктор Славкин, Людмила Петрушевская.

- А как вы стали председателем попечительского совета МХАТа?
- Я много лет занимался театральным искусством, а кроме того, с 40-х годов дружил с Олегом Ефремовым. И вот, когда Ефремов решил перестроить управление МХАТом, пригласил меня. Там меня выбрали председателем попечительского совета. Но это продолжалось недолго.

- Вы работали в журнале "Телевидение и радиовещание". А почему с радио вы попали в журнал?
- Когда я работал на радио, произошла неприятная история (а у меня было много неприятных историй). В Ташкенте произошло страшное землетрясение. Театр на Таганке решил провести акцию по сбору денег для пострадавших. А я каждые полчаса выходил в эфир со спецвыпуском, рассказывая о вечере и призывая отправлять деньги (кто сколько может) в Фонд помощи Ташкенту. По тем временам это было непривычно, считалось, что у государства денег и так хватает. Потом последовали разбирательства и меня сняли с эфира и отправили работать в журнал "Телевидение и радиовещание". Там я проработал 18 лет. Потом Лапин решил меня дожать. Но к тому времени у меня уже было имя, я был кандидатом наук, имел много публикаций. И меня пригласили в ГИТИС, где создавалась новая кафедра. Думаю, это было для меня везением.

- Вы сделали столько, что теперь можете делать только то, что вам интересно. Какие радиопрограммы занимают сейчас ваше внимание?
- У меня есть на "Эхе Москвы" очень дорогая для меня программа, которая называется "Наше первое радио" (правда, сейчас небольшой перерыв, но, видимо, она вернется снова). Это истоки. Через ведущих актеров, через замечательные программы я изучаю историю. Ведь наша история окутана таким количеством фантазий и легенд, как ни один другой вид культуры. Вот я стараюсь разобраться и пытаюсь докопаться до того, что происходило на самом деле. Кроме того, сейчас идет договор о программе "Истории от Александра Шереля" с радио "Эхо Москвы". Это будет такая полуюмористическая история отечественного массового вещания, включающая огромное количество смешных радиобаек.

- Какой период своей жизни вы сейчас переживаете?
- Начало старости. Тот самый период, может быть, самый трудный, о котором Фаина Георгиевна Раневская замечательно говорила: "Это все очень просто: вы вступаете в тот возраст, когда главным вашим качеством должно быть терпение. По любому поводу". А если у вас терпения не хватит, то захочется лечь в постель, укрыться одеялом и не выходить из дома. Но тогда вы долго не проживете.