Вадим Белинский: "Время, назад!"

«Время, назад!» — история, рассказанная простыми словами, считает автор программы и радиоведущий Вадим Белинский

Два с половиной года назад новосибирская радиостанция «Мелоди FM 105,7» запустила уникальный для сибирского и российского радио проект — программу «Время, назад!». В ее основе — ретроспективный взгляд на события советских лет, которые Леонид Парфенов год за годом восстанавливал в своей программе «Намедни. Наша эра». Ведущий радиопередачи Вадим Белинский адаптировал его идею для радио. Это история, рассказанная от первого лица, история, в которой политические перевороты и экономические реформы отходят на задний план, уступая место ностальгии по детству и молодости. О феномене программы, секретах ее производства и причинах популярности мы беседуем с ее идеологом и ведущим Вадимом Белинским.

— Вадим, мне кажется, что «Время, назад!» можно смело назвать визитной карточкой «Мелоди». Сейчас радио обычно служит фоном — например, в машине, но я знаю, что некоторые специально ждут выхода в эфир вашей программы. Как вы поняли, что это будет востребовано, как пришла творческая идея?

— Получилось так: была интересная тема, причем интересная если не всем, то многим. Как вышло, что мы угадали, я не знаю, но мы угадали. Голову мы не ломали, колесо изобрести невозможно. Понятно, идея когда-то пришла Леониду Парфенову и компании. Они это придумали для телевидения, а мы видоизменили. Отличий много: у Парфенова — год за полчаса, а у меня — сезон за два часа, то есть объем у «Времени, назад!» гораздо больше. У него есть плюс — мощный видеоряд, у меня другой плюс — музыка, звук. Парфенов идет по политическим, политико-экономическим, глобальным событиям. Я эти темы тоже иногда затрагиваю, особенно если это трагедия Чернобыля или авиакатастрофа «Руслана» в Иркутске. Но у меня есть и бытовые, житейские вещи, которые близки каждому человеку: первая жвачка, первый велосипед, детские игры.

Сейчас мне 36 лет, и программу я сознательно начал с 1970 года, то есть с года моего рождения. Сначала мне было достаточно неуютно, думал, что это будет неинтересно сверстникам моих родителей, так как для них золотое время — шестидесятые, а я их как-то мимо кассы пропустил. Полагал, что это будет неинтересно и тем, кто моложе меня лет на 10–15. Ничего подобного! Мне известны случаи, когда «Время, назад!» слушают всей семьей, отменяя на два часа все дела. У многих появляются какие-то пожелания, спрашивают, почему не рассказал о чем-то. Правда, есть еще и такие, которым просто не нравится ворошить прошлое: дескать, зачем вспоминать убогую жизнь восьмидесятых.
 
— Сейчас существует определенная мода на все советское. В отношении вашей программы это сыграло роль?

— Возможно, мы попали в точку еще и поэтому. Не очень хочется называть это модой на ностальгию, но такая вещь существует уже года три–четыре: спектакли Гришковца, многочисленные форумы «вы родом из 70−х», активные споры насчет того, хорошо или плохо было в СССР… Может быть, мы попали в тему. А может, программа стала популярной просто потому, что это та же история, только рассказанная просто, без упора на одни лишь сухие факты и даты, без однозначных выводов. У нас — просто воспоминания, которыми приятно делиться, которые вызывают какую-то ответную реакцию. Есть еще такой момент: я не предлагаю вернуться в те времена. Но нам есть что вспомнить, и вспоминать это приятно. Вот и все. Я живу сегодняшним днем.

У меня есть ощущение, что людей подкупает некая доверительность интонации, большинство из них воспринимают программу (и это очень хорошо!) как интимный разговор, может быть, за рюмкой водки или за кружкой чая на кухне. Встречаются два школьных друга и начинают всегда с одного и того же: «А помнишь, вот тогда…» Очень просто найти общую тему для разговора даже незнакомым собеседникам, потому что у всех есть точки соприкосновения. У многих в детстве была мечта иметь немецкую железную дорогу или игрушку «За рулем». Первая жвачка была рижская, без вкладышей, 50 копеек за блок… Смысл в том, что, если ковырнуть чуть поглубже, они, перебивая друг друга, будут вспоминать, как эту жвачку на ночь клали в сахарницу, чтобы сохраняла вкус, и что красили ее грифелями, чтобы стала цветной. Это ведь общие вещи, и воспоминания тоже общие.

— Что-нибудь похожее, кроме телевизионных «Намедни. Наша эра», у «Времени, назад!» существует?

— Не берусь утверждать, что на всем российском радио нет аналогов нашей программы. Но у меня очень много знакомых в Иркутске, Красноярске, за Уралом, работающих с радиопрограммами. Никто из них ничего подобного не встречал. Кроме того, прошлой зимой мы участвовали в фестивале «Вместе-радио» (программа попала в шорт-лист). У коллег из разных городов она вызвала уважение, никто не сказал, что где-то кто-то делает то же самое. А вот исторических страничек сколько угодно. Их часто называют датским уголком, то есть уголком дат. Они строятся в одну строку: в этот день произошло то-то, а в этот — то-то.

— «Время, назад!», на мой взгляд, отличается лирической тональностью. Например, вы отходите от политики. Каковы ваши критерии отбора фактов для программы? Как вообще удается добывать информацию?

— Что касается источников информации, то сегодня у меня порядка 45 интернет-ссылок на сайты, которые строятся по принципу календарей: есть посвященные музыке, есть мартиролог, который позволяет отследить даты смерти всех известных людей за конкретный промежуток времени. Есть, например, сайт, где все праздники расписаны по датам.

Некоторые темы задаются письмами, причем трудно сказать, кто авторы пересылаемых текстов и стихов. Некоторые читатели сразу признаются, что нашли это в Интернете, и просят прочитать в эфире. А есть несколько текстов, которые присылали уже раз 25. Один из них — это текст команды КВН «ЧП» «Семь чудес света»: чудо света — это когда вывешивали продукты за форточку. Очень известный текст.
 
— Что вы думаете о ситуации с интеллектуальными и интеллектуально-развлекательными программами на современном радио? Их не хватает?

— Дело в том, что некоторые радиостанции насыщают эфир сугубо серьезными, аналитическими, информационными программами, обходясь без элементов развлечения. Например, «Эхо Москвы» не претендует на первые места в рейтингах, да никогда в жизни и не попадет туда. Но у него суперинтеллектуальная аудитория — люди, которых болтовня раздражает. А серьезные вещи они хотят слушать, готовы к дискуссии. Любая программа имеет право на существование. Правда, при условии, что на нее есть спрос.

— В вашем распоряжении только звук. Видеоряд, являющийся преимуществом ТВ, отсутствует. Это безусловный минус или, наоборот, способствует креативному подходу к радиопередачам?

— С одной стороны, отсутствие видеоряда — действительно большой минус. Если я беру какой-то фрагмент, он должен быть либо на сто процентов узнаваемым (какой-нибудь киноафоризм типа «Какая гадость эта ваша заливная рыба»), либо узнаваемым должен быть голос, как у Зиновия Гердта или Владимира Высоцкого, кого нельзя перепутать ни с кем. С другой стороны, все, что касается музыкальной части, пожалуй, является плюсом радио. Телевизионщики далеко не все складывают в архив, а я могу пустить в эфир любую композицию, потому что больше вероятности сохранить ее в аудиоварианте. Рассказывая про Окуджаву, Визбора, Никитина, я не испытываю недостатка в аудиоматериалах, наоборот, у меня есть огромное количество вещей, к которым не существует видеоряда.

Используя отсутствие картинки, можно добиться одного интересного эффекта, когда размещенные рядом звуковые фрагменты (например, музыкальная вставка и прозвучавшая до или после нее фраза) сочетаются друг с другом и в результате образуют вторые смыслы, новый подтекст, иногда ироничный.
 
Иногда случаются и казусы. Как-то я готовил сюжет о Николае Николаевиче Озерове и не нашел в Интернете записей его голоса. Нет записи комментатора — человека, который работал голосом! Не помню, как я тогда выкрутился, кажется, вставил какие-то спортивные марши. А потом дошел до 1997 года, в котором Озеров ушел из жизни, полез опять в Интернет и с ужасом обнаружил, что никаких записей голоса Озерова так и не появилось! У меня есть голос Валентины Михайловны Леонтьевой, есть две фразы, сказанные Гагариным, есть Хрущев, Ленин, вагон Брежнева, Горбачев, Ельцин… Но нет Николая Николаевича Озерова! Вообще нигде, в том числе в Госфильмофонде, этого нет! Тогда я был просто в состоянии тихой паники, потому что рассказывать второй раз фактически о том же и наступить на те же грабли — для меня верх непрофессионализма. Коллеги подсказали, что есть мультик «Ну, погоди!», где Хазанов пародирует Озерова, и на телеканале «Спорт» в заставке к одной из программ есть секундная запись его голоса. Я нашел людей в Канаде, которые записывали советско-канадские хоккейные поединки 1972 и 1974 годов. Один из этих матчей комментирует Озеров. Попросил людей прислать кусочек, но они согласились продать только весь DVD-диск.

— На ваш взгляд, сегодня радио конкурентоспособно в контексте остальных форматов СМИ?

— Мне иногда кажется, что радио умирает. Но проигрывает не печатным изданиям, потому что читают все меньше. Чтобы читать, надо прилагать некие усилия, а чтобы слушать, их не требуется. По сравнению с телевидением радио чувствует себя менее уверенно, но не настолько плохо, чтобы паниковать. Потому что у него есть понятный козырь — его можно слушать параллельно с каким-то занятием. Но все труднее угодить конкретному человеку, который становится более избалованным в плане своих пожеланий, а уж тем более сложнее угодить десяткам тысяч. Для меня радио никогда не было источником информации. Может быть, потому, что, давно работая на радио, не являюсь его слушателем. В машине я предпочел бы слушать не радио, а сборку любимых песен.

Есть опасение, что радио как таковое могут вытеснить музыкальные носители, особенно если учесть, что они сейчас миниатюрные: допустим, какой-нибудь MP3−плеер можно до отказа забить той музыкой, которая нравится именно тебе, в желаемом порядке, без рекламы, без ведущих. Но я по природе своей циник, то есть разочаровавшийся оптимист: верю, что все будет хорошо, но при этом четко знаю, что лучше уже не будет. Я бы вообще воздержался от каких-то прогнозов. Есть, к сожалению, ряд вещей, которые буквально на наших глазах появились и уже исчезают: пейджеры, аудиокассеты, не говоря уже о катушках или виниловых пластинках. Может быть, такое произойдет и с радио. Но не хочется в это верить. Если это произойдет, то нескоро, надеюсь, радио на мой век хватит.

ЭКСПЕРТ. Софья Гольдберг