День рождения "Радио России"

Первые позывные главной государственной радиостанции страны прозвучали 10 декабря 1990 года.

"Начиналось все как в детективном романе", - вспоминает один из "столпов" российского радиовещания Леонид Азарх. Нежданно-негаданно ему позвонил небезызвестный Анатолий Лысенко и назначил встречу у лифтов (!) телецентра в Останкино. Ни в коем случае не в кабинете, где всё, возможно, была прослушка.

"Мы бродили вдоль холла, и я услышал предложение, - рассказывает Азарх, - "Не хочешь ли попытаться организовать радио?" Шла середина 1990-го года. Я тогда работал на радиостанции "Юность". Мы были благополучны, популярны: как никак первые выходцы в прямой, неконтролируемый заранее прямой эфир. Лысенко предложил новую работу. Я передал его предложение тогдашнему главному редактору "Юности" Сергею Давыдову. Над нами ничего не висело, над Давыдовым – тем более. И, тем не менее, 28 классных журналистов молодежной редакции пошли на риск".

 Почти всех отговаривали, почти все сомневались, но все до единого решились. К организовавшейся группе присоединились несколько работников Иновещания (так именовались тогда те передачи, которые от имени советского государства вещали на весь мир). И сложилась маленькая команда, теснившаяся всего в двух десятиметровых комнатках останкинского телерадиоцентра.

Была в их распоряжении всего одна студия, но это была студия прямого эфира. И было всего 4 часа вещания в сутки. Но было одновременно и нечто невиданное – полная независимость и полная бесцензурность. И то, что называется до сих пор "первой кнопкой" – главный проводной канал. А еще - великолепные, уже сложившиеся мастера прямого эфира – Наталия Бехтина, Анатолий Михайлов, Игорь Зорин, Игорь Васильков и другие. И не меньшие мастера информационной службы такие, как Алексей Абакумов и Сергей Пустовойт.

10 декабря 1990 года "Радио России" впервые вышло в эфир, и на утро, как принято говорить, герои проснулись знаменитыми. Потому что уже с первого дня началось новое радио в России. Никаких дикторов, никаких номенклатурных голосов, никакой цензуры, никаких виз на эфирных материалах – полная свобода высказываний, полная свобода информации и, что самое главное – возможность лично оценивать события. Недаром главным и самым весомым по времени стал авторский канал, названный "От первого лица". Сегодня подобного рода заголовки мелькают на многих каналах. Но ведущие "Радио России" были первыми - самыми первыми. И тут же попали в опалу.

Началась травля во всей партийной прессе. "Правда" и другие газеты публиковали разгромные рецензии. Не минуло и трех месяцев, как новое радио стали "задвигать". Сначала на вторую кнопку – на "Маяк". Люди эфира, собственно, не повинны в том, что отняли у другой популярной радиостанции эфирной время. Это было командой свыше. Однако коллег своих "тиранили" недолго. Пришло новое распоряжение – переместиться на третью кнопку. Теперь по проводному вещанию станцию было слышно только Москва. А 19 августа 1991 года - полный запрет на вещание. На дверях одной из комнат редакции в Останкино появилась записка "доброжелателя": "Ну что, доигрались?".

К тому времени у радиостанции уже было офисное здание на 5-ой улице Ямского поля в Москве. 19 августа пройти туда можно было, только минуя ряды БТРов. Пришли все, все до единого. В ожидании ареста. Но пришли не просто ждать, а и действовать. Мятежный Белый дом предоставил малюсенькую радиостудию, откуда вели передачи Наталия Бехтина и Игорь Зорин. Остальные связывались с городами России по телефону, а там нас через динамики выводили на площади Екатеринбурга, Южно-Сахалинска и других российских городов. А после ГКЧП, 22 августа 1991 года, "Радио России" стало государственным радио, и станции вернули "первую кнопку" теперь уже в полное обладание.

Опальное радио стало официальным, государственным. "Вот и всё! Вот и попали под контроль!" – скажете вы. И это будет неправдой. Автор этих строк - Леонид Азарх - работает на "Радио России" со дня основания. И свидетельствует: за все десять лет никто из начальства ни разу не спросил его перед эфирным прямым или, так называемым, "записным" вещанием: а что он собирается сказать? Автор этих строк посвящал свою деятельность не только проблемам культуры, истории, музыки, но и четыре года работал политическим обозревателем. "Никто меня ни разу ни о чем не просил, никто меня ни однажды не цензурировал".

"Совсем другое дело и совсем другие проблемы в том состоят, что некогда маленький организм стал большим и громоздким. Вместо четырех часов вещания – двадцать четыре. Отделы, подотделы, редакции, рубрики, подрубрики. Чем больше организм, тем больше болезней. Никто из нас не считает наш эфир совершенным. Безусловно, мы многое утратили. Прежде всего, в свежести вещания. Это болезнь роста. И мы сознаем, что она есть. Оттого каждый год меняем сетку вещания. Оттого сами ругаем себя. Оттого хотим совершенствоваться. Оттого радуемся, что у нас по-прежнему есть радиотеатр. Оттого огорчаемся, что новая наша сетка вещания не учитывает того, что в городе Урюпинске нет симфонического оркестра, и, значит, там без нашей помощи никто не услышит Шестую симфонию Чайковского. Оттого огорчаемся, что не можем в силу ограниченности средств, вести раздельное вещание на каждый из регионов нашей огромной страны.

"Но должно вам знать, что все эти беды мы сознаем. Время гонит нас только к лучшему. И новое время придёт. И все образуется. Что хорошо – вы знаете. Иначе не было бы у нас такой обильной почты. Что плохо – знаем мы вместе. Постараемся жить так, чтобы было только хорошо. "

По материалам Леонида Азарха