Григорий Ройзман: Про деньги надо говорить во вторую очередь

Радио в его кабинете не выключается даже во время записи интервью. «Чтобы отследить, что в эфире не так»? – «Нет, чтобы чувствовать, что процесс продолжается». Григорию Ройзману всего 27. Но он уже генеральный директор медиахолдинга. «Семейного медиахолдинга», – поправят недоброжелатели. «Что лишь является доказательством обратного знаменитому афоризму «на детях природа отдыхает», поспорю я. На днях Григорий Ройзман получил престижную премию в области СМИ – «Медиа-менеджер России – 2009». О наградах, которые не покупают, возвращении «блудного сына» из европейских университетов, «попсе», которая «всех достала», и серьезных бизнес-проблемах мы говорили с Ройзманом-младшим под музыку и новости «Радио-Континенталь».

Эволюция

– Окончив Нью-Йоркский университет в Праге, вернулись бы в Россию, не будь здесь семейного бизнеса?

– Из тех, кого знаю я и кто учился за рубежом, 80 процентов вернулись домой. Правильно это или нет? Не знаю. Но это непросто, потому что зарубежное образование учит жить в той конкурентной среде, то есть на Западе. Во-вторых, это я твердо знаю, связи, которые нарабатываются, пока учишься в вузе, будут всегда полезны в бизнесе...

– Хотите сказать, что за время учебы в Европе успели обрасти связями?

– Конечно. Потому что все время параллельно учебе я работал. Не стажировался, не на практике был, а по-настоящему работал в конкурентной среде. Никто мне не говорил: иди, посмотри, как я делаю. И на работу устраивался не «по звонку», потому что в Праге никто не знал моих родителей. Им даже не очень интересно было, где такой город Челябинск. Мое профильное образование Business Administration. Широкое такое понятие со специализацией в финансах. Я работал специалистом отдела маркетинга в бюро зарубежного вещания, которое занимается координацией вещания в Европе различных радиостанций. Много общался с радийщиками, вникал в создание программ.

– Это было желание заработать собственные деньги или совместить теорию с практикой?

– На Западе большинство студентов работает. К нам сейчас приходят ребята на практику, и я удивляюсь, ничего не могут, не понимают. Это, наверное, наша российская ментальность – оберегать собственных детей, пока они вуз не окончат. Потом молодой человек попадает в агрессивную среду, к которой не готов, и становится очень жестким в бизнесе, неадекватным даже. Я вижу это в среде моих ровесников. В Праге же на российских студентов, которые не работали, смотрели с непониманием. Они были из состоятельных семей, с первого курса ездили на машинах... Правда, кому-то учеба давалась трудно, чужой язык все-таки, поэтому не работали. Мне учеба давалась легко, а мои родители не давали мне лишних денег, и машины у меня тоже, кстати, не было. Меня это очень напрягало тогда, и только сейчас я понял правильность родительской позиции. Я работал, чтобы иметь свободные деньги. Но при этом постоянно расширялся круг моего общения. Я встретил столько интереснейших людей. Параллельно с учебой в Праге еще взял курс кинорежиссуры, проучился один семестр в New York Film Academy в Париже. У меня была мечта снять фильм и научиться клипы снимать. Опыт интереснейший, он мне и теперь помогает. А главное – люди, с которыми я там общался, таких сложно встретить где-либо еще – необычная публика.

– В аспирантуру не было желания поступить?

– После окончания университета появился выбор: продолжить MBA, то есть не останавливаться на бакалавриате, или искать работу в Европе. Но Чехия для меня «закончилась», мне стало неинтересно, и я вернулся в Россию. Решил идти в семейный бизнес, но так получилось, что подвернулась работа в Москве. Я стал «продавцом» – заместителем коммерческого директора концерна «Радио-Центр». Меня взяли с учетом моего европейского опыта. Спустя какое-то время акционеры холдинга приняли решение открыть первую в России спортивную радиостанцию. К тому времени я неплохо себя проявил, и мне предложили стать коммерческим директором нового предприятия. Я собирал команду – новый для меня опыт. Эта команда поставила продажи, то есть запустила живой продукт. Он до сих пор работает...

– Можно было делать карьеру в Москве...

– Карьерного роста там не могло быть, потому что директор был акционером. Уходить в другую компанию тоже было бессмысленно, везде мажоритарные или миноритарные акционеры сидели директорами. Оставаться долгие годы на позиции, которую занимал, скоро стало неинтересно. И был еще один суперважный аргумент за возвращение домой, который и решил проблему выбора – в Челябинске у меня появилась девушка, на которой я хотел жениться. Никаких сомнений не осталось, я решил вернуться в Челябинск.

– Скучаете сегодня по столичной жизни?

– Москва – это безумный ритм, по которому, да, скучаю. И огромные возможности делать бизнес. Те продажи, которые мы там сделали за год – здесь нереальны. Нашего рынка просто не хватит. И я все время думаю, что на определенном этапе развития заведу в Москве свой бизнес. Не говорю о том, что перееду жить в Москву, но бизнес там иметь – это интересно.

– Для поддержания тонуса?

– Это процесс эволюции. Мы занимаем сегодня 37 процентов челябинского рынка. Можно еще купить три радиостанции, будем занимать 40, и ничего глобально не поменяется. Мы – лидеры, и этого не изменить. Тем более что доля челябинских вещателей здесь небольшая, все остальное – Николай Грахов (Екатеринбург), Иван Таврин (Москва). Куда двигаться, с кем конкурировать?

«Кризис – нормальный процесс»

– Разве ваша «война» за бренд «Русское радио» не была элементом сильнейшей конкуренции?

– Бизнес – это всегда борьба. Постоянно, на любом этапе все факторы любого бизнеса надо оценивать как слабые или сильные. Потому что представитель конкурента или власти в любое время может нащупать твою болевую точку в правовом поле, в конкуренции свободной. И мы были готовы к этому. Однако ситуации, о которой речь, не возникло бы, если бы нам не написали письмо, в котором просили отдать 51 процент акций. Почему-то представители челябинских СМИ этого тогда так и не услышали или не захотели услышать. Были и депутатские запросы довольно странные, где нас называли чуть не врагами народа. Но мы вышли победителями, и все было поставлено на свои места. Я за то, чтобы была честная конкуренция.

– Конкуренция как стимул?

– Конкуренция – это деньги. Когда индустрия надежна и профессионально выстроена, к ней растет доверие. Одно дело, когда радио открывают дилетанты и все выглядит по-детски. К примеру, втюхивание рекламного места за три копейки. Но когда есть профессиональная команда, качественная подача сигнала, качественные продажи, качественный эфирный продукт, речи о дешевой рекламе быть не может. Мы знаем, сколько стоит наш товар. Мы знаем, каким трудом он нам дается. Только наши программы (программирование – прим. автора) стоили нам несколько сотен тысяч долларов. Приезжали очень серьезные программисты из Москвы. Поэтому у нас себестоимость рекламы другая. При этом за 15 лет существования нашего холдинга людям ни разу не задерживали зарплату, она постоянно индексируется. Мы и сейчас не проводили массового сокращения, хотя оптимизировали штат во время кризиса. У нас сегодня все хорошо.

– Хотите сказать, что кризис не вмешался в ваши планы и вы «не просели» по рекламе?

– Просели все. Но в минус мы не работаем, мы прибыльная компания, хотя были серьезные моменты. Кризис – нормальный процесс, в какой-то степени я радуюсь кризису. Потому что мы сейчас делаем многие вещи, на которые последние два года просто закрывали глаза. Были у нас люди, которые не работали в полную силу, и мы их держали в резерве, рассчитывая на рост рынка. Были траты, которые давно можно было оптимизировать, но мы не обращали на них внимания, потому что был хороший рост оборотов. А сейчас все это пришлось решать. И думаю, из кризиса мы выйдем обновленным, сплоченным коллективом. Люди действительно сегодня по-другому стали относиться к своей работе, зная, что на их место смотрят пять-семь конкурентов.

– То есть это не просто красивые слова, что кризис обновляет?

– Это действительно так. Правда, наша страна чисто исторически не привыкла к кризисам как явлениям. Мы привыкли к кризисам мощным и всеразрушающим. Я недавно звонил в Европу – там нет такой ситуации, как у нас. Ведь на Западе кризис – это обычный бизнес-цикл, к которому все приспособлены, согласно которому все живут. Предсказуемая ситуация, потому что кризисы происходят раз в восемь-десять лет. А нам, думаю, рано не только говорить сегодня о каком-то дне, нам надо сначала понять глубину, на которой мы находимся и на которую опустимся еще. Это, скорее всего, даже не озеро Байкал, а Марианская впадина.

– Можно сказать, что «брендовая война» послужила вам своеобразной рекламой?

– В какой-то степени да. Во-вторых, так получилось, что этот спор вылился в необычный большой пиар-ход в Москве, потому что там этот вопрос разруливался на уровне федеральных ведомств. Хозяева «Русского радио» – основные акционеры – об этом позаботились. Был приведен в действие очень мощный административный рычаг. Мы вообще не думали, что из-за такой бредятины кто-то так обеспокоится. Радио – это же не металлургический или нефтяной бизнес. Но общаться пришлось с руководителями разных федеральных ведомств, и у меня даже много интересных знакомств появилось. Ситуация была серьезная, но мы вышли из нее с честью. Во многом нам помог имидж профильных радийщиков. Отца (Борис Ройзман, президент медиахолдинга – прим. автора) знают как человека, всю жизнь посвятившего радио, и знают, что я серьезно занимаюсь радио, что это не ребята, для которых радио – политическая или другая игрушка. Мы единственные в России, кто выиграл борьбу, создав собственную радиостанцию.

– Но если говорить о вашей аудитории, вы понесли потери после шумихи в СМИ, судов?

– В полгода мы создали новую радиостанцию, и она, конечно, сразу не набрала рейтинга. Но кнопка-то осталась та же самая... То, что произошло, я бы не назвал провалом по аудитории, и длилось это меньше месяца. Мы изначально были впереди конкурентов и скоро выскочили на первую позицию. Сегодня говорить о недостоверности наших рейтингов просто смешно. Считается, что говорить с позиции победителя всегда легче, но сама победа досталась нам нелегко (и морально, и материально). Вообще, трудно создать собственный продукт. А сегодня любой в России знает, что «Радио-Континенталь» – лидер в миллионнике. С собственным программированием.

Радио масс

– Имея медиабизнес, человек вынужден быть активным в политике?

– Наоборот, мне сегодня некогда заниматься политикой. Мне надо заниматься кризисными процессами. Политики сегодня в принципе меньше стало – откройте любую газету: «КоммерсантЪ», «Ведомости» и так далее... Людям не до политики, сегодня всем сложно – от министра финансов до обычного клерка. И все мы решаем проблемы страны в той или иной степени. В нашем холдинге и у партнеров в области работает более 200 человек, от моих решений зависит их благополучие. Значит, я что-то решаю в этой стране. Я – капитан корабля, на котором две сотни людей, и мне нельзя посадить его на рифы. В государственном плане такая позиция, думаю, верна. Если попросят вести согласно карте другие большие корабли – не думаю, что откажусь. Но пока меня никто не просит. (Смеется.)

– Вы входите в число 300 лидеров «Кадрового резерва России». Это красивая вывеска или конкретные возможности?

– Наша задача – хорошо делать свою работу. Я занимаюсь медиапроцессами. Не хочу выскакивать и кричать, что лучше всех решу какой-то вопрос. Но если бы меня пригласили в качестве эксперта, то с удовольствием высказал бы свою точку зрения, потому что знаю, как и что можно поправить в нашей отрасли. Во многих областях из-за госрегулирования сегодня нет конкуренции, включая радио. Очень сложно получить лицензию частным компаниям, практически все забирают государственные станции, которые получают из бюджета, а не платят ему. Я могу в своей индустрии привести такие примеры и выступить с конкретными предложениями.

– Какой процент энергии сегодня тратится на то, чтобы обезопасить собственный бизнес?

– Считаю, что конкуренция должна идти в правовом поле, и этого достаточно. Сегодня не так много рейдерских захватов. На нашей станции нет политики, мы информационно-развлекательное радио. К тому же стоимость «войны» с нами превысит стоимость активов компании. Поэтому не вижу в ней целесообразности.

– Что сегодня есть в ваших запасниках, чтобы в нужный момент выдать это аудитории, сохранить и умножить ее?

– Мне очень нравится, как вы задали этот вопрос. Обычно все говорят про деньги и рейтинги. Но этого не существует без аудитории. Мы работаем для того, чтобы добиться роста нашей аудитории – вот абсолютно правильная вещь. Про деньги надо говорить во вторую очередь. Они появляются у нас только потому, что мы первые по охвату аудитории. Почему все получается таким образом? Потому что любую программу, будь она собственной или чужой, мы стремимся приблизить к челябинцам. Нельзя московскую программу перенести в Челябинск, ничего не меняя. Ведь там все московское, даже голос ведущего. А у нас есть Максим Бережнов, Арина Сергеева, которых знают в Челябинске. Премию Попова мы получили за лучшего информационного ведущего. И единственные имеем премию «Радиомания» – самую престижную в стране среди радийщиков. Мы постоянно мониторим музыкальные пристрастия, чего в Челябинске вообще почему-то никто не делает, стараемся дать больше местных новостей. И благодаря всему этому приближаемся к нашей аудитории, она нас слушает. Поэтому такой охват. К тому же мы единственная коммерческая FM-радиостанция, которая вещает на территории всей области, что нам тоже дает большие финансовые преимущества.

– Вас не обижает формулировка «"Континенталь" – не для интеллектуалов»?

– Мне на нее плевать. Я ее не понимаю. Посмотрите, кто ходит на концерты Любы Успенской, на Григория Лепса... Пусть люди, которые говорят, что наше радио слушают не интеллектуалы, придут на концерт и заявят, что все, кто в зале, – глупцы. Музыка Успенской и Лепса любима многими и понятна многим. Я сам слушаю шансон в автомобиле, но мне также нравятся Рахманинов и Майкл Джексон. Причина кроется в том, что любой товар, который настроен на широкую массу, не может быть очень интеллектуальным. Потому что это должно быть всем доступно. Но это не значит, что он глупый или пошлый. Если вы сегодня переведете песни, которые играют на прозападных радиостанциях, то не найдете там умных слов, вам «Дискотека Авария» после этого покажется Вознесенским. То же самое можно сказать и о «Радио Шансон» – там гораздо больше Олега Митяева, Любы Успенской, Михаила Шуфутинского, чем Наговицына или кого-то еще. И даже если бы там было больше Наговицына, – что плохого? Музыкальное радио как обои – это фон, в котором уютно. Попробуйте оклеить все стены своего дома репродукциями Босха или Сальвадора Дали, сколько вы в нем проживете? Так и с музыкой. А что вы подразумеваете под «интеллектуальным радио»? Кто-то считает, если он дорос до Агузаровой и Шевчука – это верх культуры... Все зависит от места и времени, в котором вы находитесь. В Вене интересно слушать одно, потому что обстановка располагает к подобной музыке. А в Челябинске перед радиостанцией ставятся другие задачи, мы живем в совершенно другом ритме, и радио здесь в первую очередь должно создавать настроение.

– А культурологи продолжают спорить – дотягивать до высокого искусства широкую публику или пустить ее в свободное плавание?

– Приходишь на конкурсную комиссию и постоянно слышишь: «Ну что вы такую музыку продвигаете – "попсу", "балалайку"?» А что мне продвигать? Людям нравится! Мы даем качественные новости, у нас нет «порнухи», мы платим налоги – наше радио прибыльное, работают у нас люди и исправно получают зарплату... Что в этом плохого? Это нереально сегодня – «тянуть» людей куда-то. Это не Советский Союз. Телеканалов и радио столько – выбирай! Уже нет проводного радио, у каждого в машине стоит приемник, и там десятки радиостанций. Значит, все радиостанции надо сделать интеллектуальными? Согласится наше население на это? У нас такие попытки уже были – сделать всех интеллектуальными, самыми читающими. Проблема только в том, что книги читали в школе – такие, какие давали. А потом многие не читали ничего. Давайте создавать только радиостанции для интеллектуалов – одинаковые – и оплачивать их из бюджета. Есть такая проблема сегодня на «Би Би Си». Бюджет платит за программы, которые никто не слушает. Радио ничего не зарабатывает.

Самая большая удача

– Как относитесь к злым языкам, которые продолжают утверждать, что все ваши награды куплены?

– Не знаю, что ответить даже: копите и купите! Меня на конкурс «Медиа-Менеджер России» выдвинули Александр Варин и гендиректор Национальной ассоциации телерадиовещателей Светлана Устинова. Пусть позвонят господину Варину, который руководит бизнесом с оборотом в сотни миллионов долларов, и спросят, сколько я ему заплатил. Есть вообще в Челябинске люди, способные ему заплатить? Могу рассказать, как происходит выдвижение номинантов на эту премию. Есть экспертное общество – уважаемые люди – которые собираются вместе и выдвигают кандидатов. Меня в этом году выдвинули, я уже сказал, Национальная ассоциация телерадиовещателей и Российская академия радио. Проголосовали. Мне позвонили и сказали, что решили номинировать, что нужна дополнительная информация. Все, что требовали от нас, мы собрали: технологии, как запускали станцию... Отправили. Все это комиссия проверила. Потом состоялись интернет-голосование и голосование экспертов. Голосуют несколько сот экспертов. Все это сводится, и выбирается победитель. Здесь вообще очень сложно что-либо купить. Здесь нет «левых» людей, здесь выигрывали Эрнст, Роднянский, Мамут... Понятно, конечно, человеческое подозрение, у нас действительно мало хороших премий. Но это одна из них.

– Вам интересно быть в медиабизнесе. Но не скучно ли жить после Европы и Москвы в этом городе? Куда пойти? Нет приличных дорог, чтобы прокатиться с ветерком на своей хорошей машине – а вы, известно, любите автомобили... Или вам нравится «экзотика» в виде спокойной жизни губернского миллионника?

– Так получилось, что мои ближайшие с детства друзья сегодня живут в Челябинске. Все они разные: есть известные широкому кругу, есть менее известные. Но все они активные, трудолюбивые, хорошие люди. И мне этого достаточно, мне с ними хорошо, интересно. Люблю на хоккей ходить, «Трактор» люблю. Вообще наш город люблю.

– Не были сторонником возмущенных болельщиков?

– Недовольство можно проявлять, когда нет команды в городе. А у нас она есть, и неплохая команда. Работает в той ситуации, которая есть. Нельзя, имея рубль, жить на десять. Это неправильно. Команда живет по средствам и добивается хороших результатов. За что мне ее не любить? Я прихожу на хоккей и получаю удовольствие. И проехать быстро есть где.

– А на девушке, ради которой вернулись, женились?

– Да, и очень счастлив.

– Требовалось ли одобрение родителей или вы относитесь к тем сыновьям, которые рано взрослеют и не любят советов?

– У нас очень хорошие отношения в семье. Это семья, где постоянно вместе собираются дедушки, бабушки, родители, дети, теперь еще мои тесть и теща. Все дни рождения вместе отмечаем, праздники. Мне это очень нравится, и я по этому вдали от семьи очень скучал. Поэтому какое одобрение? У нас все друг друга одобряют. В этом плане мне повезло. Моя семья – самая большая удача в моей жизни.
 
Светлана СИМАКОВА, специально для Chel.ru / Фото: Игорь ПОМАРКОВ