Михаил Ходорковский: “Я уверен, что приговор будет отменен”

За пять с лишним лет существования газета “Ведомости” трижды публиковала интервью с Михаилом Ходорковским, тогда еще руководителем и совладельцем “ЮКОСа”. В декабре 2001 г. он рассказывал, что готовит доклад президенту по поручению РСПП о бюрократической нагрузке на бизнес, которую, по его словам, “создают в основном правоохранительные органы”. “Можно подвергнуть проверке компанию "Икс" с многомиллиардным оборотом, найти [нарушений на] 100 000 руб. и, объявив ее жуликом, потерять для страны несколько сотен миллионов долларов инвестиций. Потому что репутация очень дорого стоит. Позиция государства должна быть дальновидной”, — говорил экс-глава “ЮКОСа”, которому так и не удалось убедить в своей правоте руководство страны.

Третье интервью вышло в понедельник, 16 июня 2003 г. Самый богатый в тот момент человек России объяснял, как много пользы “ЮКОСу” принесет слияние с “Сибнефтью” и почему он спонсирует оппозиционные Кремлю партии на предстоящих парламентских выборах. А в четверг, 19 июня, был совершен первый арест в рамках начавшегося дела “ЮКОСа” — начальник службы внутренней безопасности компании Алексей Пичугин оказался в СИЗО “Лефортово”. За ним 2 июля в тюрьму последовал Платон Лебедев — президент и совладелец группы МЕНАТЕП — основного акционера “ЮКОСа”.

Лебедев и Ходорковский, арестованный в ходе спецоперации в новосибирском аэропорту “Толмачево” 25 октября 2003 г., являются главными фигурантами дела “ЮКОСа”, которое, как и предсказывал наш собеседник, сильно испортило репутацию страны. Когда-то самая дорогая компания России уничтожена. Михаил Ходорковский пока остается в камере “Матросской Тишины”, ожидая итогов рассмотрения кассационной жалобы на приговор, вынесенный 31 мая Мещанским судом г. Москвы — девять лет колонии общего режима.

— Вы ожидали такой приговор? Рассчитываете ли вы на его смягчение? Думаете ли вы просить президента о помиловании?

— О том, что мне дадут по максимуму, меня известили еще в середине апреля. Конечно, надежда умирает последней, но… Пожалуй, я надеялся на благополучный исход куда меньше, чем все мои родные, друзья и коллеги. Я уверен, что приговор будет не просто смягчен, а отменен Верховным судом России — где-нибудь через 3-4 года. А пока посижу, раз пришлось.

— Как вы можете прокомментировать ход судебного процесса, действия всех сторон, включая судей?

— Качество работы Генеральной прокуратуры соответствующее. Им, думаю, самим стыдно с таким уровнем материалов вообще выходить в суд. Другое дело, что прокуроры знали: вопрос решается в Кремле, доказательства не имеют значения. Что же касается судьи Ирины Колесниковой — несчастная женщина, подневольный человек. Что с нее возьмешь? Будучи юристом, она понимает, на что ей пришлось пойти из страха перед начальством. А жить с таким грузом, поверьте, — это почище любой тюрьмы.

— Каков, на ваш взгляд, урок дела “ЮКОСа” для владельцев и руководителей крупных российских компаний?

— Уроков, пожалуй, два.

Первый. Не думайте, что большие деньги — волшебный эликсир, который позволяет решать любые проблемы. Деньги — лишь один из инструментов комфорта, и не более того.

Второй. Если вы хотите, чтобы с вами поступали по закону и по справедливости, стройте государство справедливости и закона, формируйте соответствующую общественную среду. Не надейтесь на исключения — формулируйте правила, следуйте им, отстаивайте их!

— Грозит ли схожая судьба и другим олигархам? Как им надо действовать, чтобы ее избежать?

— Другим крупным бизнесменам расправа по линии Кремля уже не грозит. Путину хватило и дела “ЮКОСа”, а его приближенным — “Юганскнефтегаза” и прочих активов разграбленной компании. У власти не хватит ни силовых ресурсов, ни энергии, ни уверенности в собственной правоте, чтобы атаковать еще одну национальную корпорацию. Теперь Кремль сам говорит об исключительной избирательности применения закона в деле “ЮКОСа” и предлагает бизнесу что-то вроде пакта о ненападении, но взаимное доверие государства и предпринимателей, как мне из камеры видится, утрачено. И никакие пакты уже не помогут — пока не сменится власть, а крупный бизнес не сделает несколько решительных шагов навстречу обществу, в частности инициирует легитимацию приватизации.

А пока приватизация не легитимирована, борьба за крупную собственность в нашей стране продолжится. И в этой борьбе принимают и будут принимать активное участие полуприватизированные суды, органы внутренних дел и прокуратуры. И за то, что в близком будущем никого из так называемых олигархов — крупных или помельче — не посадят и не убьют, я бы не поручился. Кремль не единственный игрок. Тот, кого устраивают нынешние правила игры, вынужден будет по ним играть и в любой момент может оказаться жертвой. Застраховаться “в индивидуальном порядке” невозможно.

— Некоторые читатели “Ведомостей” видят положительные последствия дела “ЮКОСа” для экономики страны в том, что крупный бизнес стал отказываться от минимизации налогов, а олигархи больше не считают себя хозяевами страны. Вы с этим согласны?

— Что касается меня лично, то я отказался от минимизации своих личных налогов задолго до дела “ЮКОСа”. А хозяином страны никогда себя не считал. Я убежден, что власть должна быть отделена от бизнеса, что не означает отсутствие у бизнеса права защищать свои политические интересы. Это значит, что бизнес не должен править страной, но и власть не должна заниматься предпринимательством. Сегодня мы, впрочем, видим, что структуры исполнительной власти мотивированы частными бизнес-интересами ничуть не в меньшей степени, чем в 1990-е гг. И дело “ЮКОСа” здесь ничего не изменило. Напротив, вырос уровень цинизма, стало очевидно, что основа современного российского капитализма — право грубой силы. Как ни крути, я не чувствую положительных общественных последствий того, что сделали с “ЮКОСом” и со мной лично.

— Рассчитывали ли вы на поддержку общества или его отдельных слоев? Насколько эти ожидания сбылись?

— Я отдавал себе отчет в том, что богатый человек еврейского происхождения не может быть слишком популярен в России. И я поражен тем, какое количество простых людей в самых разных регионах России меня поддержали! Учителя, врачи, рабочие, студенты, пенсионеры. За полтора года пребывания в “Матросской Тишине” я получил множество писем со словами солидарности и поддержки. Многие люди, которые еще недавно считали себя моими идеологическими противниками — в том числе в лагере КПРФ, “Родины”, — в последнее время, в самые трудные для меня дни оказались в лагере моих союзников, вступили со мной в содержательный диалог. Последовательно поддерживали меня либеральные круги, интеллигенция, и я за это премного и навсегда благодарен.

А отвернулись от арестанта Ходорковского только 5-7 профессиональных либералов, которые два года назад кричали на различных тусовках, что “37-й год грядет”, а потом по свистку из Кремля резко переориентировались и стали с умным видом рассуждать, как благотворен девятилетний приговор. Но эти люди мне неинтересны. О каких-то там оплаченных телевизионных провокаторах я и не говорю. Каждый, кто хочет быть публичным подлецом, сегодня благодаря кремлевским СМИ имеет такую возможность. Гораздо сложнее — и достойнее, и правильнее — культивировать в себе человека и противостоять превосходящей силе. “И в мой жестокий век восславил я свободу и милость к падшим призывал” — вот кредо русского интеллигента, лучше, чем Александр Сергеевич, не напишешь и не скажешь.

— Согласны ли вы с мнением Леонида Невзлина, что существенная часть вины за развал “ЮКОСа” лежит на Романе Абрамовиче?

— Не согласен. У Лени это скорее эмоциональная реакция. Рома Абрамович, конечно, мягко говоря, не святой апостол Петр. Но организатором и мотором дела “ЮКОСа” был как раз Игорь Сечин — один из его конкурентов в борьбе за влияние на Путина. Скандал вокруг “ЮКОСа” затронул репутацию Романа на Западе, а это для него сейчас самое главное. Абрамович, конечно, ничего не сделал, чтобы мне и моим партнерам помочь, но, в конце концов, он друг Путина, а не мой. Мы не должны были на него рассчитывать.

— Замглавы администрации президента Владислав Сурков заявил недавно, что дело “ЮКОСа” не было политическим и не было переделом собственности, что “это была сумма факторов”. Он действительно убеждал вас в том, что “власть, как и любовь, купить нельзя”?

— Что касается высказываний Славы Суркова, я с ним во многом согласен. Например, о том, что мнение 140 млн обычных граждан России должно быть определяющим при формировании государственной политики. Хотя сегодня Кремль его учитывает далеко не всегда, но тем не менее я рад, что Славу в отличие от меня до сих пор не посадили. Надеюсь, что не посадят и в будущем. И в отношении суммы факторов тоже согласен. Один из них, под названием “ЮКОС”, стоил $40 млрд, а сейчас не стоит ничего и еще обременен долгами. Любовь людей действительно купить нельзя, а вот заслужить можно. Это получается не у каждого.

— С чем сейчас связаны ваши личные надежды на будущее?

— Во-первых, с моей общественной деятельностью, которой я продолжу заниматься. С моими фондами поддержки русской поэзии и философии, союзом помощи российским заключенным. В этой работе я абсолютно свободен от каких бы то ни было внешних обязательств и потому преисполнен оптимизма. Теперь я знаю, как можно чувствовать свободу, даже находясь в тюрьме.

Во-вторых, с теми поколениями, которые через несколько лет, прорвавшись через серые ряды сплошной бюрократической бездарности, возьмут власть в России. Тогда-то мы все выйдем из “тюрьмы”.

БИОГРАФИЯ

Михаил Борисович Ходорковский родился 26 июня 1963 г. в Москве. В 1986 г. окончил Московский химико-технологический институт им. Менделеева.
В 1987 г. с группой единомышленников создал Центр межотраслевых научно-технических программ (МЕНАТЕП), а в 1988 г. основал банк МЕНАТЕП. В 1995 г. структуры банка выиграли инвестиционный конкурс (33% акций) и залоговый аукцион (45% акций) по акциям нефтяной компании “ЮКОС”. Ходорковский оставил пост председателя правления банка, чтобы возглавить компанию “Роспром”, созданную для управления примерно 100 приватизированными предприятиями, включая “ЮКОС”. В 1997 г. стал председателем правления НК “ЮКОС”. Арестован 25 октября 2003 г., 31 мая 2005 г. приговорен к девяти годам колонии общего режима.