Хелен Филдинг. Дневник Бриджит Джонс. Октябрь. Читать ...

Хелен Филдинг
Дневник Бриджит Джонс

Посвящается моей маме, Нелли, за то, что она не похожа на маму Бриджит.

Аннотация
Лирический дневник, в котором остроумно и искренне рассказывается о том, как молодая незамужняя англичанка пытается стать self‑made woman. «Дневник Бриджит Джонс» – не только зеркало, в котором многие женщины могут узнать себя со всеми волнующими их проблемами – мода и карьера, брак и легкие увлечения, любовь и секс, – но и практическое пособие для тех дам, которые в поисках идеального «я» оказываются в стане воинствующих феминисток. Кроме того, эта книга – неплохой путеводитель для тех из мужчин, кто хочет не заблудиться в закоулках загадочной женской души.

ОКТЯБРЬ
Свидание с Дарси

1 октября, воскресенье
123 фунта, сигарет – 17, порций алкоголя – 0 (оч. хор., особенно для праздника).
4:00. Потрясающе. Один из самых поразительных вечеров в моей жизни. В пятницу у меня была депрессия. Приехала Джуд и поговорила со мной о том, что надо позитивнее смотреть на вещи. Джуд привезла фантастическое черное платье и одолжила его мне на вечер. Я беспокоилась, что порву его или капну чем‑нибудь, но Джуд уверила, что у неё куча денег и платьев благодаря хорошей работе, так что ничего страшного и не стоит волноваться. Обожаю Джуд. Женщины гораздо лучше мужчин (не считая Тома – но он гомосексуалист). Решила надеть к фантастическому платью черные колготки с лайкрой и легким блеском (6 фунтов 95 пенсов) и черные замшевые туфли из «Пье а тер» на маленьких каблучках (картофельное пюре я с них счистила).
Когда приехала на вечер, была шокирована: вопреки моим ожиданиям, дом Марка Дарси оказался не маленьким белым домиком с террасами, как на Портленд‑роуд, а огромным раздельным, похожим на свадебный торт особняком на другой стороне Холланд‑Парк‑авеню (там, говорят, живет Харольд Пинтер), окруженным растительностью.
Он наверняка переехал в город из‑за родителей. Деревья были украшены красными фонариками и гирляндами из сердечек, и это было очень мило. А вся главная дорожка была прикрыта красно‑белым тентом. Когда мы подошли к двери, все стало выглядеть ещё более многообещающе. Гостей встречали слуги, раздавали шампанское и освобождали их от подарков. (Я купила Малькольму и Элейн книгу любовных песен Перри Комо издания того года, когда они поженились, плюс подсвечник с терракотовым эфирным маслом как дополнительный подарок для Элейн, поскольку она спрашивала меня об эфирных маслах на Фуршете с Карри из Индейки.) Затем нас провели вниз по эффектной резной деревянной лестнице, освещенной красными свечами в форме сердец, которые стояли на каждой ступеньке. Внизу оказалась одна просторная комната с темным паркетом и оранжереей, выходящей в сад. Вся комната была освещена свечами. Мы с папой стояли пораженные, потеряв дар речи. Вместо легких коктейльных угощений, которые обычно бывают на праздниках у наших родителей (блюда с несколькими отделениями, полные маринованных овощей; тарелки, усыпанные острыми закусками на салфеточках, и половинки грейпфрутов, утыканные зубочистками с насаженными на них кусочками ананаса или сыра), здесь были большие серебряные подносы с креветками, тарталетки с помидорами и моццареллой, а ещё куриное соте. По лицам гостей можно было подумать, что они не верят своему счастью; они откидывали головы и громко смеялись. Юна Олконбери выглядела так, словно съела лимон.
– Дорогая, – тихо сказал папа, проследив за моим взглядом, когда Юна устремилась по направлению к нам, – кажется, здесь устроили нечто не похожее на чашечку чая у мамы или Юны.
– Немного безвкусно, не правда ли? – раздраженно кутаясь в свою накидку, заявила Юна сражу же, как только подошла достаточно близко, чтобы мы могли её расслышать. – Думаю, если слишком уж увлечься такими вещами, можно оказаться слегка вульгарным.
– Не говори чепухи, Юна. Это восхитительный праздник, – возразил папа, угощаясь девятнадцатым канапе.
– Угу. Я согласна, – подхватила я с полным ртом тарталеток, пока мой бокал с шампанским наполнялся как будто ниоткуда. – Чертовски потрясающе.
После всех своих волнений и психозов я была в эйфории. Никто даже не спросил меня, почему я до сих пор не замужем.
– Хм‑м‑м, – нахмурилась Юна. Теперь на нас надвигалась мама.
– Бриджит! – воскликнула она. – Ты уже поздоровалась с Марком?
Я вдруг с ужасом поняла, что и Юна, и мама скоро тоже должны отмечать свою рубиновую свадьбу. Зная маму, можно было легко предположить, что такая маленькая деталь, как уход от мужа к туристическому агенту, не помешает ей отпраздновать годовщину, и она наверняка решит не отставать от Элейн Дарси, чего бы ей это ни стоило, даже ценой насильного замужества беззащитной дочери.
– Держись, боец, – шепнул папа, сжав мою руку.
– Какой чудесный дом. У тебя нет чего‑нибудь накинуть на плечи, Бриджит? Перхоть! – пропела мама, отряхивая папе спину. – Ну, дорогая. И почему ты не хочешь поболтать с Марком?
– Э‑э‑э, ну… – промямлила я.
– Что ты об этом думаешь, Пэм? – напряженно спросила Юна, обводя взглядом комнату.
– Безвкусно, – прошептала мама, преувеличенно шевеля губами, как жена северного рыбака.
– Точь‑в‑точь что и я говорю, – торжественно зашептала Юна. – Разве я этого не говорила, Колин? Безвкусно.
Я с тревогой огляделась и чуть не подпрыгнула от ужаса. Не дальше чем в трех футах от нас стоял Марк Дарси. Наверняка он все слышал. Я открыла рот, чтобы что‑нибудь сказать (точно не знаю, что) и как‑то утрясти ситуацию. Но он уже отошел.
Ужин подали в гостиной на первом этаже, и в очереди на лестнице я оказалась прямо за спиной у Марка Дарси.
– Привет, окликнула я его, надеясь как‑то загладить мамину грубость.
Он оглянулся, не обратил на меня никакого внимания и снова отвернулся.
– Привет, – повторила я и слегка подтолкнула его.
– А, привет, извините. Я вас не заметил, – отозвался Марк.
– Отличный вечер, – заметила я. – Спасибо, что пригласили меня.
Какое‑то время он непонимающе смотрел на меня.
– Я не приглашал, ответил он наконец. – Вас пригласила моя мама. Хотя это не важно. Мне надо проследить за… э‑э‑э… размещением. Кстати, мне очень понравился ваш репортаж с пожарной станции в Левишеме.
Марк отвернулся и устремился вверх по лестнице, обгоняя гостей и извиняясь. У меня подкосились ноги. Ох‑х‑х.
Когда он добрался до верха, появилась Наташа в ошеломительном золотом облегающем платье. Она по‑хозяйски схватила Марка за руку, но в спешке задела ногой одну из свечек, и капелька воска попала на край платья.
– Черт, – расстроилась она. – Черт. Пока они не скрылись окончательно, я успела услышать, как Наташа отчитывает Марка:
– Говорила я тебе, нелепо весь день расставлять свечки так, чтобы люди об них спотыкались. Ты бы с гораздо большей пользой провел время, если бы проверил, правильно ли рассажены гости…
Однако размещение оказалось вполне приличным. Маму посадили не с папой и не с Хулио, а с Брайаном Эндерби, с которым ей всегда нравилось флиртовать. Хулио поместили рядом с очаровательной пятидесятипятилетней тетушкой Марка Дарси, и она была в полном восторге. Папа порозовел от удовольствия, когда оказался рядом с потрясающим существом, похожим на Фэй Данауэй. Я очень волновалась. Вдруг меня посадят между двумя приятелями Марка Дарси, высококлассными адвокатами, или американцами из Бостона, например. Но когда я отыскала свое имя на табличке, то услышала рядом знакомый голос:
– Как поживает моя маленькая Бриджит? Скажите, что мне не повезло! Смотри, ты прямо рядом со мной. Юна сказала мне, что ты порвала со своим парнем. Ну, не знаю. Фр‑р‑р. И когда же мы наконец выдадим тебя замуж?
– Надеюсь, когда нам это удастся, я буду совершать обряд венчания, – послышался голос с другой стороны. – Я мог бы надеть новую накидку. М‑м‑м. Из абрикосового шелка. Или сутану от Гамирелли, тридцать девять пуговок, очень милая.
Марк посадил меня между Джеффри Олконбери и викарием‑геем.
Но по ходу дела, когда мы приняли по несколько бокалов, разговор стал более непринужденным. Я спрашивала викария, что он думает по поводу чудесной индийской статуи Ганеша – бога слонов, которая «пьет молоко». Викарий отвечал, что в церковных кругах поговаривают, будто чудо свершилось благодаря физическому воздействию на терракоту холодной зимы, последовавшей после жаркого лета.
Когда ужин закончился и гости начали спускаться вниз, чтобы потанцевать, я все обдумывала слова викария. Меня обуревало любопытство; кроме того, мне дико хотелось избежать твиста с Джеффри Олконбери. Я извинилась, незаметно прихватила со стола чайную ложечку и кувшинчик с молоком, а затем проскользнула в комнату, где лежали подарки, уже распакованные и выставленные напоказ (что вполне подтверждало мнение Юны об элементе безвкусицы во всем происходящем).
На поиски терракотового подсвечника у меня ушло какое‑то время, потому что его запихнули в самый угол. Когда я нашла его, я просто налила в ложку немного молока, наклонила её и поднесла к краю отверстия, куда надо вставлять свечку. Я не могла поверить собственным глазам. Терракотовое масло впитывало молоко. Было видно, как оно исчезает с ложки.
– Боже мой, да это просто чудо! – воскликнула я. Откуда мне было знать, что как раз в этот момент Марк Дарси проходит мимо комнаты?
– Что вы делаете? – поинтересовался он, появляясь в дверях.
Я не знала, что сказать. Он наверняка подумал, что я пытаюсь стащить подарки.
– М‑м‑м? – поднял брови Марк.
– Подсвечник с терракотовым эфирным маслом, который я подарила вашей маме, пьет молоко, – невнятно пробормотала я.
– Не говорите глупостей, – рассмеялся он.
– Он действительно пьет молоко, – возмущенно повторила я. – Смотрите.
Я налила в ложку ещё немного молока, наклонила её, и подсвечник на глазах начал впитывать белую жидкость.
– Видите, – гордо объявила я. – Это чудо. И тут в дверях появилась Наташа.
– А, привет, – поздоровалась она со мной. – Вы сегодня не в наряде девочки‑кролика? – и она немного посмеялась, чтобы превратить свое унизительное замечание в милую шутку.
– Просто мы, кролики, так одеваемся зимой, чтобы не замерзнуть, – объяснила я.
– Джон Роша? – удивилась Наташа, уставившись на платье Джуд. – Прошлая осень? Я узнаю кайму.
Я выдержала паузу, чтобы придумать какой‑нибудь остроумный и язвительный комментарий, но мне, как назло, ничего не пришло в голову. Поэтому после глупого молчания я сказала:
– Что ж. Уверена, что вам хочется пообщаться с гостями. Рада буду снова встретиться. Пока‑а‑а!
Я решила, что надо выйти в сад, чтобы подышать свежим воздухом и выкурить сигарету. Была удивительная, теплая звездная ночь, и луна освещала все рододендроны. Эти цветы напоминают мне о северных провинциальных поместьях викторианской эпохи, описанных Д.Х. Лоуренсом, где герои тонули в озерах. Я ступила в глухой сад. Из дома доносились звуки венских вальсов в довольно модном стиле «миллениум». И вдруг я услышала голос сверху. За стеклянной дверью появился человеческий силуэт. Это был вполне привлекательный юноша‑блондин, явно из частной школы.
– Привет, – сказал юноша, неуверенно зажег сигарету и начал спускаться по лестнице, глядя на меня. – Не хотели бы вы потанцевать? Ой. Ах, простите, – продолжал он, протягивая руку, как будто мы на Дне открытых дверей в Итоне, а он – бывший министр внутренних дел, на время позабывший о манерах, – Саймон Далримпл.
– Бриджит Джонс, – представилась я, неловко протянув руку и чувствуя себя членом военного кабинета.
– Привет. Ах, да. Я правда очень рад с вами познакомиться. Так мы можем потанцевать? – спросил юноша, снова превращаясь в ученика частной школы.
– Ну, я не знаю… – ответила я, превращаясь в пьяную шлюху, и непроизвольно издала хриплый смешок, как проститутка в Йетс‑Вайн‑Лодж.
– Я хочу сказать, прямо здесь. Совсем немного. Я колебалась. По правде, я была польщена. Происходящее, да плюс ещё фокусы на глазах у Марка Дарси – все это уже начало меня беспокоить.
– Пожалуйста, – упрашивал Саймон. – Я никогда раньше не танцевал с женщиной старше себя. О, черт, что я говорю. Я имел в виду… – продолжал он, заметив выражение моего лица, – я имею в виду, с кем‑то, кто уже закончил школу, – и он страстно сжал мою руку. – Вы же не будете возражать? Я буду ужасно, ужасно благодарен.
Саймона Далримпла явно учили бальным танцам с рождения, и мне было приятно, когда он искусно вел меня в танце. Но проблема состояла в том, что у него случилась, ну, не хотелось бы так уж сильно на этом заострять, – короче, самая огромная эрекция из всех, с которыми мне посчастливилось сталкиваться. Мы танцевали так близко друг к другу, что это трудно было интерпретировать как невинное развлечение.
– Переход партнеров, Саймон, – раздался вдруг голос. Это был Марк Дарси.
– Иди. Возвращайся в дом. Тебе давно пора ложиться спать.
Саймон был совершенно уничтожен. Он весь залился краской и поспешил в дом.
– Можно? – произнес Марк, протягивая руку.
– Нет, – сердито ответила я.
– А в чем дело?
– Эм‑м‑м, – промычала я, подыскивая оправдание за свою вспышку гнева. – Вы жестоко обошлись с бедным мальчиком, воспользовались своим преимуществом и унизили его в таком чувствительном возрасте, – заметив, что Марк растерялся, я быстро продолжила, – но я благодарна вам за приглашение на вечер. Все просто чудесно. Большое вам спасибо. Фантастический праздник.
– Да, кажется, вы это уже говорили, – пробормотал он, заморгав.
По правде сказать, он казался очень взволнованным и уязвленным.
– Я… – Марк запнулся и начал шагать по дорожке, вздыхая и вороша рукой волосы. – А как… Вы читали что‑нибудь приличное в последнее время?
Невероятно.
– Марк, – не выдержала я. – Если вы снова спросите меня, читала ли я что‑нибудь приличное в последнее время, я съем свою голову. Почему бы не спросить что‑нибудь другое? Вы немного повторяетесь. Спросите, есть ли у меня хобби, или что я думаю по поводу единой европейской валюты, были ли у меня неприятные случаи, связанные с презервативами?
– Я… – начал он снова.
– Или кого бы я выбрала, если бы мне предложили переспать с Дугласом Хердом, Майклом Ховардом или Джимом Дэвидсоном. На самом деле, вариантов нет – Дуглас Херд.
– Дуглас Херд? – переспросил Марк.
– М‑м‑м. Да. Он так восхитительно строг, но справедлив.
– Н‑н‑н‑да, – задумчиво протянул Марк. – Это ваше мнение, но у Майкла Ховарда невероятно привлекательная и умная жена. Должно быть, в нем есть какое‑то скрытое очарование.
– И в чем оно состоит? – невинно поинтересовалась я, надеясь, что он заговорит о сексе.
– Ну…
– Он, полагаю, очень хороший любовник, – подсказала я.
– Или фантастически искусный гончар.
– Или квалифицированный ароматерапевт.
– Вы поужинаете со мной, Бриджит? – спросил Марк неожиданно и довольно сердито, как будто собирался усадить меня за стол и отчитать.
Я запнулась и уставилась на него.
– Это моя мама вас надоумила? – с подозрением поинтересовалась я.
– Нет… я…
– Юна Олконбери?
– Нет, нет…
Я вдруг поняла, что происходит.
– Это ваша мама, так?
– Ну, моя мама…
– Я не хочу, чтобы вы приглашали меня на обед только потому, что ваша мама так хочет. Да и о чем мы будем говорить? Вы спросите меня, читала ли я в последнее время что‑нибудь приличное, мне придется конструировать какое‑нибудь вранье, а потом…
Он смотрел на меня в оцепенении.
– Но Юна Олконбери сказала, что у вас бзик на литературе, что вы с головой погружены в книги.
– Да что вы? – удивилась я, довольно польщенная. – А что она ещё говорила?
– Ну, что вы радикальная феминистка и у вас очень яркая жизнь…
– О‑о‑ох, – вздохнула я.
– …миллионы мужчин приглашают вас на обеды. Уф.
– Я слышал про Даниела. Мне жаль.
– Думаю, вы искренне пытались предупредить меня, – угрюмо пробормотала я. – А что вы‑то имеете против него?
– Он переспал с моей женой, – ответил Марк. – Через две недели после нашей свадьбы.
Я ошеломленно смотрела на него, и тут сверху раздался голос: «Марки!»
В освещенном окне появилась фигура Наташи. Она вглядывалась вниз, пытаясь понять, что происходит.
– Марки! – снова позвала она. – Что ты делаешь там, внизу?
– В прошлое Рождество, – быстро заговорил Марк, – я думал, что если мама ещё раз произнесет слова «Бриджит Джонс», я пойду в «Санди пипл» и заявлю, что она обращается со мной, как ребенок с велосипедным насосом. Потом, когда мы встретились… а на мне был этот идиотский свитер в ромбами, который Юна подарила мне на Рождество… Бриджит, все другие девушки, с которыми я знаком, они как лакированные. Не знаю больше никого, кто бы прицепил к трусам кроличий хвост или…
– Марк! – крикнула Наташа, спускаясь к нам по лестнице.
– Но ведь вы с кем‑то встречаетесь? – я не столько предположила, сколько констатировала факт.
– На самом деле, уже нет, – ответил Марк. – Просто обед? Когда‑нибудь?
– О'кей, – прошептала я. – О'кей.
После этого я решила, что лучше мне поехать домой: какое удовольствие в том, что Наташа будет следить за каждым моим движением, словно она крокодил, а я подбираюсь к её яйцам. Я дала Марку Дарси свой адрес и номер телефона, и мы договорились встретиться во вторник. Проходя через танцевальную комнату, я увидела, как мама, Юна и Элейн оживленно болтают с Марком, и не смогла удержаться, чтобы не представить себе их лица, если бы они узнали, что произошло несколько минут назад. У меня перед глазами вдруг встала картина следующего Фуршета с Карри из Индейки – Брайан Эндерби подтягивает штаны со словами: «Хр‑р‑мпф‑ф. Приятно видеть, как молодые люди радуются», а мы с Марком Дарси вынуждены проделывать для всех собравшихся трюки, например тереться носами или заниматься сексом прямо перед ними, как пара цирковых тюленей.

* * *

3 октября, вторник
124 фунта, порций алкоголя – 3 (оч. хор.), сигарет – 21 (плохо), кол‑во слов «сволочь», произнесенных за последние двадцать четыре часа, – 369 (прибл.).
19:30. Я в полной панике. Через полчаса Марк Дарси за мной заедет. Только что пришла домой с работы с сумасшедшей прической и в совершенно непотребном наряде. Спасите, помогите! Хотела надеть белые джинсы, но вдруг мне пришло в голову, что он может оказаться из тех мужчин, которые приглашают женщин в пугающе шикарные рестораны. О, боже, у меня нет шикарной одежды. Не думаю, что он ждет, чтобы я нацепила кроличий хвостик. Не то чтобы он меня сильно интересовал, но все же…
19:50. О, боже. О, боже. Все ещё не вымыла голову. Быстро иду в душ.
20:00. Теперь сушу волосы. Оч. надеюсь, что Марк Дарси опоздает, потому что не хочу, чтобы он застал меня в халате и с мокрыми волосами.
20:05. Волосы более‑менее сухие. Теперь осталось только накраситься, одеться и засунуть хлам за диван. Надо расставить приоритеты. Решила, что макияж – это самое важное, потом идет уборка бардака.
20:15. Его все ещё нет. Оч. хор. Люблю мужчин, которые опаздывают, – они гораздо лучше тех, кто приходит раньше, пугает тебя, вгоняет в панику и находит в доме неприглядные предметы, которые ты не успела спрятать.
20:20. Ну, теперь я вполне готова. Может, надеть что‑нибудь другое?
20:30. Это странно. Он не похож на человека, который может опоздать больше, чем на полчаса.
21:00. Просто не могу в это поверить. Марк Дарси меня надул. Сволочь!

* * *

5 октября, четверг
125 фунтов (плохо), порций алкоголя – 4 (плохо), кол‑во просмотров видео – 17 (плохо).
11:00. В туалете на работе. Мало мне оскорбительной истории со свиданием, так ещё сегодня на утреннем собрании я, к своему ужасу, оказалась в центре внимания.
– Так вот, Бриджит, – объявил Ричард Финч. – Я даю тебе ещё один шанс. Судебный процесс над Изабеллой Росселлини. Сегодня будет оглашен приговор. Мы думаем, её оправдают. Езжай в Верховный суд. Я не хочу смотреть, как ты лазаешь по шестам или фонарным столбам. Мне нужно серьезное интервью. Спроси её, означает ли это, что мы все спокойно можем убивать людей каждый раз, когда не хотим заниматься с ними сексом. Чего ты ждешь, Бриджит? Вперед!
Я никак не могла понять, о чем он говорит.
– Ты не знаешь о процессе над Изабеллой Росселлини? – изумился Ричард. – Ты хоть иногда газеты читаешь?
Сложность здешней работы состоит в том, что люди швыряют в тебя именами и историями, а у тебя есть лишь доли секунды на то, чтобы решить, признаваться или нет, что ты ничего об этом не знаешь. Если ты упустил момент, следующие полчаса тебе придется отчаянно ломать голову над тем, что за предмет ты так глубоко и серьезно обсуждаешь с таким уверенным видом. И именно это произошло с историей Изабеллы Росселлини.
Теперь я должна ехать, встретиться в суде со съемочной группой, за пять минут охватить тему и провести телевизионный репортаж, не имея ни малейшего понятия, о чем он, собственно.
11:05. Бог послал мне Пачули. Вышла из туалета, а её тащат по коридору собаки Ричарда.
– С тобой все в порядке? – спросила она. – Ты выглядишь немного испуганно.
– Нет‑нет, я в порядке, – заверила я.
– Уверена? – она внимательно посмотрела на меня. – Слушай, это, ты хоть понимаешь, что он на собрании говорил не об Изабелле Росселлини? Он имел в виду Елену Россини, вот что.
Слава Богу и всем Его ангелам на небесах. Елена Россини – это няня, которую обвиняют в убийстве хозяина после того, как он, по её утверждению, несколько раз её изнасиловал и подверг домашнему аресту на восемнадцать месяцев. Я схватила пару газет, чтобы зазубрить эту историю, и помчалась ловить такси.
15:00. Трудно поверить в то, что сейчас произошло. Я долго слонялась со съемочной группой вокруг Верховного суда в целой толпе репортеров, которые все ждали окончания процесса. На самом деле, это было чертовки весело. Я даже начала находить забавные моменты в том, что мистер Марк Дарси Идеальные штаны так меня обставил. Неожиданно обнаружила, что кончились сигареты. Поэтому я шепнула оператору, очень милому парню: что будет, если я быстро, минут за пять, сгоняю в магазин? Он ответил – все будет прекрасно, потому что они всегда предупреждают, когда собираются выходить, и кто‑нибудь из нашей группы сбегает за мной, если что.
Когда другие репортеры услышали, что я иду в магазин, многие попросили меня принести сигареты и сладости, и я довольно долго искала все их заказы. Как раз стояла в магазине и пыталась уговорить продавца дать мне сдачу по отдельности, когда этот болван, явно в большой спешке, вошел и заявил: «Дайте мне коробку „Кволити‑Стрит“ – словно меня там и не было. Бедный продавец взглянул на меня, не зная, что ему делать.
– Простите, слово «очередь» вам о чем‑нибудь говорит? – возмутилась я и обернулась. За спиной у меня стоял Дарси, облаченный в адвокатскую мантию. Он по своему обыкновению уставился на меня.
– Где, черт возьми, вас носило вчера вечером? – поинтересовалась я.
– Я бы хотел спросить у вас то же самое, – ледяным тоном отозвался он.
В этот момент в магазин ворвался помощник оператора.
– Бриджит! – завопил он. – Мы прозевали интервью! Елена Россини вышла и уехала! Ты купила мне конфеты?
Утратив дар речи, я схватилась за край прилавка со сладостями.
– Прозевали? – переспросила я, как только восстановила способность дышать. – Прозевали? О, боже. У меня был последний шанс после этого пожарного шеста, а я покупала конфеты! Меня уволят. А остальные взяли интервью?
– На самом деле, вообще никому не удалось с ней поговорить, – вмешался Марк Дарси.
– Да? – я метнула в него бешеный взгляд. – А вы‑то откуда знаете?
– Потому что я её защищал, и именно я посоветовал ей не давать интервью, – небрежно объяснил Марк. – Посмотрите, вон она, в моей машине.
Когда я повернула голову, Елена Россини высунулась из окна машины и прокричала с иностранным акцентом:
– Простите, Марк, лучше принесите мне «Дайари‑Бокс» вместо «Кволити‑Стрит».
Тут подъехала наша машина со съемочной группой.
– Дерек! – крикнул из окна оператор. – Принеси нам «Твикс» и батончик «Лайон», ладно?
– Так что же вы все‑таки делали вчера вечером? – спросил Марк Дарси.
– Вас ждала, черт побери, – процедила я.
– Это было в пять минут девятого? Когда я звонил вам в дверь двенадцать раз?
– Да, я… – до меня начало доходить, что произошло. – Я сушила волосы.
– Большой фен?
– Да, 1600 вольт, «Салон Селектив», – с гордостью ответила я. – А что?
– Может, вам стоит купить фен потише или начинать свой туалет немного раньше. Ну что ж. Идемте, – рассмеялся Марк. – Готовьте своего оператора. Посмотрим, что я смогу для вас сделать.
О, боже. Как неудобно. Я полное ничтожество.
21:00. Все вышло просто чудесно. Только что в пятый раз перемотала пленку с записью новостей «Доброго дня!».
«И особый выпуск „Доброго дня!“, – говорилось там. – „Добрый день!“ – единственная телевизионная программа, представляющая вашему вниманию эксклюзивное интервью с Еленой Россини, которое она дала через несколько минут после сегодняшнего оправдательного вердикта. Наш специальный корреспондент Бриджит Джонс ведет этот эксклюзивный репортаж».
Еще разок перемотаю, но потом решительно уберу кассету.

* * *

6 октября, пятница
126 фунтов (избыточное питание), порций алкоголя – 6 (проблема), лотерейных билетов – 6 (избыточная игра), звонков по 1471 с целью узнать, звонил ли Марк Дарси, – 21 (ясно, что это просто любопытство), количество просматриваний видео – 9 (лучше).
21:00. Уф‑ф‑ф. Вчера оставила маме сообщение, в котором похвасталась своей сенсацией, поэтому, когда она позвонила сегодня вечером, я решила, что она хочет меня поздравить. Но нет, мама все болтала и болтала о празднике, Юна и Джеффри то, Брайан и Мейвис се, и как великолепен был Марк, и почему я с ним не поговорила и т.д., и т.п. Меня так и подмывало рассказать ей все, что тогда произошло, но я сдержалась, вспомнив о последствиях: восторженный визг при известии о свидании и жестокое убийство единственной дочери, когда она узнает, чем это все закончилось.
Я все надеюсь, что он позвонит и назначит новое свидание после несчастного случая с феном. Может, стоит написать ему записку, поблагодарить за интервью и извиниться за фен? Все это не потому, что он меня интересует. Просто этого требует этикет.

* * *

12 октября, четверг
127 фунтов (плохо), порций алкоголя – 3 (полезно для здоровья и вообще нормально), сигарет – 13, единиц жира – 17 (Интересно, возможно ли подсчитать общее количество единиц жира в организме? Надеюсь.), лотерейных билетов – 3 (прекрасно), звонков по 1471 с целью выяснить, звонил ли Дарси, – 12 (лучше).
Хм‑м‑м. Меня сильно задела авторитетная статья в газете какой‑то Самодовольной Замужней Журналистки. Она была озаглавлена с легким ироничным сексуальным намеком: «Радость одинокой жизни».
«Они молоды, честолюбивы и богаты, но в жизни их таится болезненное одиночество. Когда они уходят с работы, перед ними открывается эмоциональная пустота… Одинокие люди, стремящиеся к стильной жизни, ищут утешения в удобных готовых блюдах, напоминающих им мамину стряпню».
Ух. Вот черт. Будьте добры, Самодовольная миссис‑двадцати‑двух‑лет, скажите, почему вы думаете, что все знаете?
Я собираюсь написать статью, основанную «на десятках бесед» с Самодовольными Замужними Женщинами: «Когда они уходят с работы, они всегда ударяются в слезы, потому что, несмотря на смертельную усталость, им приходится чистить картошку и стирать белье, пока их жирные мужья плюхаются перед телевизором, по которому показывают футбол, и требуют тарелки с чипсами. Иными вечерами они, одетые в уродливые фартуки, погружаются в огромные, пустые черные дыры после того, как их мужья звонят и сообщают, что снова работают допоздна, а в трубке слышится звук расстегиваемой молнии и лепет сексуальных Одиночек».
После работы встретилась с Шерон, Джуд и Томом. Том тоже уже начал продумывать статью про пустые эмоциональные дыры Самодовольных Женатиков.
«Их влияние чувствуется везде, начиная со строящихся сейчас домов и заканчивая продуктами, которыми завалены прилавки в супермаркетах, – говорилось в разгромной статье Тома. – Везде мы видим магазины „Энн Саммерс“ – они стараются угодить домохозяйкам, из последних сил пытающимся претендовать на волнующую сексуальность, которой наслаждаются Одиночки. Магазины „Маркс и Спенсер“ завалены экзотическими продуктами для истощенных пар, которые пробуют делать вид, что они обедают в милом ресторанчике, как Одиночки, и им не предстоит заняться стиркой».
– Мне до смерти надоели все эти надменные статейки про одинокую жизнь, – рычала Шерон.
– Да, да! – подтвердила я.
– Вы забыли про запудривание мозгов, – Джуд икнула. – Нам вечно запудривают мозги.
– В любом случае, мы не одиноки. У нас расширенные семьи в форме сети друзей, связанных телефоном, – философствовал Том.
– Да! Ура! Одиночки не должны постоянно оправдываться, а должны иметь общепринятый статус – как, например, гейши, – радостно воскликнула я, расплескивая из бокала чилийское шардоне.
– Гейши? – Шерон холодно взглянула на меня.
– Заткнись, Бридж, – посоветовал Том, невнятно произнося слова. – Ты напилась. Ты просто стараешься выскочить из зияющей эмоциональной дыры с помощью алкоголя.
– Ну и то же самое делает Шеззер, – обиделась я.
– Я так не делаю, – возразила Шерон.
– Ты, черт возьми, так делаешь, – настаивала я.
– Слуште, заткнитьссь, – Джуд снова икнула. – Выпьеми‑щебтылчкушардоне?

* * *

13 октября, пятница
129 фунтов (но временно превратилась в бочку с вином), порций алкоголя – 0 (но подпитываюсь из бочки с вином), калорий – 0 (оч. хор.)*.
*Но здесь надо быть честной. Не совсем оч. хор.: О только потому, что сразу после еды меня вырвало всеми 5876 калориями.
О, боже. Как я одинока. Впереди целый уикенд, а мне некого любить и не с кем развлечься. Ну и ладно, мне все равно. У меня есть прекрасный имбирный пудинг из «М&С», который можно приготовить в микроволновке.

* * *

15 октября, воскресенье
126 фунтов (лучше), порций алкоголя – 5 (но сегодня особый случай), сигарет – 16, калорий – 2456, минут, проведенных в мыслях о Марке Дарси, – 245.
8:55. Только что сбегала за сигаретами, чтобы быть во всеоружии к сериалу «Гордость и предубеждение» по Би‑Би‑Си. Не могу понять, почему на дорогах столько машин. Разве они не должны сидеть дома и готовиться к сериалу? Наш народ одержим. Моя собственная одержимость совершенно точно основана на простой человеческой потребности в том, чтобы у Дарси с Элизабет все получилось. Том говорит, футбольный гуру Ник Хорнби пишет в своей книге, что помешательство мужчин на футболе не замещает их желание самим выйти на поле. Фанаты с избытком тестостерона в организме не хотят сами показывать класс, утверждает Хорнби. Вместо этого они рассматривают команду, за которую болеют, как своих представителей, так же, как и в случае с парламентом, точь‑в‑точь то же самое я чувствую по отношению к Дарси и Элизабет. Я их выбрала как своих представителей в области половых отношений, или, скорее, ухаживания. Я, однако, не желаю увидеть непосредственные факты. Не хотела бы смотреть на Дарси с Элизабет в постели, и как они после этого закуривают. Это будет неправильно и неестественно, и я быстро потеряю к ним всякий интерес.
10:30. Только что звонила Джуд, и мы двадцать минут вместе рычали в свои трубки: «О‑о‑о, этот мистер Дарси!» Мне нравится, как он разговаривает, словно его ничего в этом мире не может обеспокоить. Ну и ну. Затем мы развернули длинную дискуссию о сравнительных достоинствах мистера Дарси и Марка Дарси и сошлись на том, что мистер Дарси все же привлекательнее, потому что он погрубее. Однако то, что о нем мы можем только мечтать, было расценено как явный недостаток, который нельзя не учитывать.

* * *

23 октября, понедельник
128 фунтов, порций алкоголя – 0 (оч. хор., я открыла новый бесподобный напиток, заменяющий алкоголь, называется «Смутис» – оч. вкусный, фруктовый), сигарет – 0 («Смутис» отбивает потребность курить), «Смутис» – 22, калорий – 4265 (4135 из них – «Смутис»).
Уф. Я уже собиралась посмотреть «Панораму» на тему «Стремление высококвалифицированных самостоятельных женщин захватывать лучшие рабочие места» (одной из них, клянусь Всевышнему и всем его серафимам, я собираюсь стать): «Является ли реформа программы образования решением проблемы?» И вдруг наткнулась на ужасную фотографию Дарси и Элизабет в «Стандарте»: современно одеты, лежат на лугу в обнимку. У неё пышная светлая прическа, одета в льняной брючный костюм. Он в полосатом пуловере и кожаном пиджаке, с довольно неубедительными усиками. Ясно как день, что они уже спят вместе. Это так отвратительно. Чувствую беспокойство и потерю ориентации, поскольку мистер Дарси ни за что не сделал бы такую глупость и фривольную вещь, как стать актером, и при этом мистер Дарси все‑таки актер. Хм‑м‑м. Я совсем сбита с толку.

* * *

24 октября, вторник
129 фунтов (проклятые «Смутис»), порций алкоголя – О, сигарет – 0, «Смутис» – 32.
На работе все чудесно. После интервью с Еленой, кажется, не могу ничего сделать неправильно.
– Давайте! Давайте! Розмари Уэст! – выкрикивал Ричард Финч, по‑боксерски подняв кулаки, когда я приехала в офис (правда, немного опоздала – с каждым может случиться). – Я думаю, изнасилованные лесбиянки, я думаю, Жанетт Уинтерсон, я думаю, доктор «Доброго дня!», я думаю, что на самом деле делают лесбиянки. Точно! Что на самом деле лесбиянки делают в постели?
– А ты знаешь? – и все на меня уставились. – Давай, Бриджит, черт‑возьми‑опять‑опоздала! – нетерпеливо подбадривал он меня. – Что на самом деле лесбиянки делают в постели?
Я набрала воздуха в легкие.
– На самом деле, я думаю, нам нужно заняться романом Дарси и Элизабет в жизни.
Ричард медленно оглядел меня с головы до ног.
– Великолепно, – с уважением сказал он. – Черт возьми, просто великолепно. О'кей. Актеры на роли Дарси и Элизабет? Давайте, давайте, – продолжал Ричард, боксируя в направлении собравшихся.
– Колин Фёрт и Дженифер Эле, – предложила я.
– Ты, моя дорогая, – проговорил босс, глядя мне в грудь, – просто, черт побери, гений.
Я всегда мечтала, чтобы когда‑нибудь выяснилось, что я гений, но не верила, что это действительно случится со мной – или с моей левой грудью.

Продолжение читайте уже завтра ...