Хелен Филдинг. Дневник Бриджит Джонс. Декабрь. Окончание. Читать ...

Хелен Филдинг
Дневник Бриджит Джонс

Посвящается моей маме, Нелли, за то, что она не похожа на маму Бриджит.

Аннотация
Лирический дневник, в котором остроумно и искренне рассказывается о том, как молодая незамужняя англичанка пытается стать self‑made woman. «Дневник Бриджит Джонс» – не только зеркало, в котором многие женщины могут узнать себя со всеми волнующими их проблемами – мода и карьера, брак и легкие увлечения, любовь и секс, – но и практическое пособие для тех дам, которые в поисках идеального «я» оказываются в стане воинствующих феминисток. Кроме того, эта книга – неплохой путеводитель для тех из мужчин, кто хочет не заблудиться в закоулках загадочной женской души.

ДЕКАБРЬ
О, господи !

4 декабря, понедельник
128 фунтов (хм‑м‑м, надо сбросить вес перед рождественским обжорством), порций алкоголя – скромно, 3, сигарет – свято, 7, калорий – 3876 (боже мой), звонков по 1472 с целью выяснить, не звонил ли Марк Дарси, – 6 (хор.).
Только что ходила в супермаркет и поймала себя на том, что думаю о рождественских елках, каминах, гимнах, миндальных пирогах и т.д. И тут же поняла почему. Воздушные потоки на входе, которые обычно обволакивают запахом свежего хлеба, теперь разносили аромат миндальных пирогов. Все‑таки какой же это цинизм! Сразу вспомнила известное стихотворение Венди Коуп:
Гимны поет детвора, ей весело вторят звоночки,
Бодрый задира‑мороз шалит и щиплет за щечки.
Люди дружно встают на церковный порог.
Как это все печалит, если ты одинок!
От Марка Дарси до сих пор ни слова.

* * *

5 декабря, вторник
128 фунтов (так, сегодня точно надо начинать диету), порций алкоголя – 4 (начинается праздничный сезон), сигарет – 10, калорий – 3245 (уже лучше), звонков по 1471 – 6 (устойчивый прогресс).
Время от времени меня очень заинтересовывают каталоги «Стокинг Филла», которые выпадают из газет. Не могу пройти мимо блестящего металлического щита, который и сделан в форме щита, – он рекламирует футляры для очков: «Слишком часто люди кладут очки прямо на стол, провоцируя несчастные случаи». С этим трудно не согласиться. Элегантные фонарики для ключей «Черная кошка» действительно имеют простой механизм, который щелкает, когда «бросает яркий красный луч на замочную скважину всякого любителя кошек». Наборы для бонсаи! Ура! «Попробуйте себя в искусстве бонсаи с помощью этого набора ростков персидских розовых шелковых деревьев». Мило, очень мило.
Не могу ничего с собой поделать – мне очень грустно оттого, что розовые шелковые ростки романа, который начал распускаться между мной и Марком Дарси, грубо вытоптаны Марко Пьером Уайтом и моей мамой. Но стараюсь относиться к этому философски. Может, Марк Дарси слишком уж идеален, чист и безупречен для меня, с его способностями, интеллигентностью, некурением, свободой от алкоголя и машинами с шоферами. Может, мне на роду написано быть с кем‑нибудь более диким, приземленным и развязным. Как, например, Марко Пьер Уайт или, просто если выбрать имя наугад, Даниел. Хм‑м‑м. Ладно. Мне надо просто продолжать жить и перестать себя жалеть.
Позвонила Шеззер и сказала: нигде не говорится, что я обязательно должна встречаться с Марко Пьером Уайтом, а тем более с Даниелом. Единственный человек, который в наше время и в наш век нужен женщине, – это она сама. Ура!
2:00. Почему Марк Дарси мне не звонит? Почему? Почему? Несмотря на все мои усилия, меня все равно съест овчарка. Боже, ну почему именно меня?

* * *

8 декабря, пятница
131 фунт (стихийное бедствие), порций алкоголя – 4 (хор.), сигарет – 12 (отлично), полученных рождественских подарков – 0 (плохо), посланных открыток – 0, звонков по 1471 – 7.
16:00. Уф‑ф‑ф. Только что звонила Джуд и перед тем, как уже попрощаться, обронила:
– Увидимся в воскресенье у Ребекки.
– У Ребекки? В воскресенье? Что у Ребекки? Что?
– А разве?.. У неё просто соберется несколько… Я думаю, это что‑то вроде предрождественской вечеринки.
– В любом случае, я в воскресенье занята, – соврала я.
В конце концов, будет шанс забраться‑таки в эти неудобные углы, где собирается пыль. Я думала, что мы с Джуд одинаковые подруги для Ребекки, так почему же она пригласила Джуд, а не меня?
19:00. Заскочила в «192», чтобы выпить с Шерон освежающую бутылочку вина, и она спросила:
– Что ты собираешься надеть на вечеринку у Ребекки? На вечеринку? Итак, это отдельная вечеринка.
Полночь. Ну и ладно. Не стоит из‑за этого расстраиваться. Такие вещи больше не играют в жизни никакой роли. Людям надо дать возможность приглашать на свои вечеринки кого они хотят, и остальные не должны обижаться, как дети.
5:30. Почему Ребекка не пригласила меня на свою вечеринку? Почему? Почему? Сколько ещё устраивается таких вечеринок, на которые приглашены все, кроме меня? Могу поспорить, что все сейчас как раз на одной из таких, они смеются и прихлебывают дорогое шампанское. Я никому не нравлюсь. На Рождество меня ожидает безлюдная пустыня без праздников, не считая нагромождения из трех вечеринок подряд 20 декабря, тогда я буду занята на весь вечер.

* * *

9 декабря, суббота
Предстоящих рождественских вечеринок, которых можно ждать с нетерпением, – 0.
7:45. Меня разбудила мама.
– Привет, дорогая. Я быстренько звоню, потому что Юна и Джеффри просили узнать, что бы ты хотела получить на Рождество, и я подумывала о сауне для лица.
Каким образом, после того, как мама оказалась совершенно опозорена и еле‑еле избежала нескольких лет заключения, она смогла одним скачком вернуться в абсолютно то же состояние, в котором была до этого, открыто флиртует с полицейскими и мучает меня?
– Кстати, ты придешь… – на секунду у меня замерло сердце при мысли, что она сейчас скажет «Фуршет с Карри из Индейки» и в своей обычной манере заведет разговор о Марке Дарси, но нет, – на вечеринку «Вибрант ТВ» в четверг? – невозмутимо закончила мама.
Я задрожала от обиды. Черт возьми, да я работаю на «Вибрант ТВ».
– Меня не пригласили, – промямлила я. Нет ничего хуже, чем признаваться собственной матери, что ты не очень‑то популярна в народе.
– О, дорогая, конечно же, тебя пригласили. Там все будут.
– А меня вот не пригласили.
– Что ж, может быть, ты ещё недостаточно долго там работаешь. Ладно…
– Но мама, – перебила я. – Ты‑то вообще там не работаешь.
– Ну, я совсем другое дело, дорогая. Ладно, мне надо бежать. По‑ка‑а‑а!
9:00. На какой‑то момент мне показалось, что впереди замаячил оазис вечеринки, но это оказался мираж: приглашение на распродажу косметики.
11:30. В полном отчаянии позвонила Тому, чтобы спросить, не хочет ли он куда‑нибудь пойти вечером.
– Извини, – прощебетал он. – Мы с Джеромом идем вечером в «Гручо‑клаб».
О, боже, ненавижу, когда Том так счастлив, уверен в себе и у него с Джеромом все хорошо. Предпочитаю, чтобы он был несчастным, беззащитным и нервным. Как он сам никогда не устает повторять: «Всегда приятно, когда у других не ладится».
– В любом случае, увидимся завтра, – выпалил Том. – У Ребекки.
Том всего два раза в жизни встречался с Ребеккой, оба раза в моем доме, а я знаю её вот уже девять лет. Решила пойти по магазинам и не предаваться грустным мыслям.
14:00. В «Грэм и Грин» наткнулась на Ребекку. Она покупала шарф за 169 фунтов. (Что происходит с шарфами? Еще вчера это был мелкий товар за 9, 99 фунта, а сегодня они должны быть модными вельветовыми и стоят, как телевизор. На следующий год, видимо, то же самое случится с носками или трусами, и мы начнем чувствовать себя изгоями общества, если не будем носить Английские Эксцентричные панталоны из черного вельвета за 145 фунтов.)
– Привет! – радостно воскликнула я, решив, что этот кошмар из‑за вечеринки наконец закончится, когда она тоже скажет: «Увидимся в воскресенье».
– А, привет, – холодно откликнулась Ребекка, отводя глаза. – Не могу, к сожалению, постоять с тобой. Ужасно спешу.
И она выбежала из магазина под песенку «Каштаны жарятся на открытом огне», а я мрачно уставилась на друшлаг «Филлип Старк» за 185 фунтов, пытаясь сдержать слезу. Ненавижу Рождество. Все делается специально для семей, любовных пар, для тепла, радости и подарков. А если у тебя нет бойфренда, нет денег, твоя мать встречается со сбежавшим португальским уголовником и твои друзья не хотят больше быть твоими друзьями, возникает сильное желание эмигрировать в страну с жестоким мусульманским режимом, где по крайней мере со всеми женщинами обращаются как с низшей кастой. Ну и ладно, мне все равно. Я собираюсь весь уикенд тихо читать книгу и слушать классическую музыку. Может быть, почитаю «Голодный путь».
20:30. «Встреча с незнакомкой» была оч. хор. Сейчас приступаю к следующей бутылке вина.

* * *

11 декабря, понедельник
Вернулась с работы и обнаружила на автоответчике холодное послание:
«Бриджит. Это Ребекка. Я знаю, что ты теперь работаешь на телевидении. Знаю, что ты теперь можешь ходить каждый вечер на кучу прекрасных вечеринок. Но я думала, что ты хотя бы проявишь вежливость и пошлешь ответ на приглашение подруги, даже если ты теперь слишком важная персона, чтобы соизволить прийти на её вечеринку».
Я лихорадочно перезвонила Ребекке, но она не ответила, и автоответчик не включился. Решила пойти и оставить ей записку. На лестнице столкнулась с Дэном, парнем из Австралии с нижнего этажа, которому я в апреле дала от ворот поворот.
– Привет. С Рождеством, – он сально улыбнулся, придвигаясь ко мне слишком близко. – Ты нашла свою почту? – Я тупо уставилась на него. – Я подсовывал её тебе под дверь, чтобы ты не мерзла в своей ночной рубашке по утрам.
Я бросилась обратно по лестнице, оттащила коврик под дверью, и там, как рождественское чудо в гнездышке, лежала небольшая кучка открыток, писем и приглашений – все адресованы мне. Мне. Мне. Мне.

* * *

14 декабря, четверг
129 фунтов, порций алкоголя – 2 (плохо, потому что вчера я вообще не пила – завтра надо принять дополнительно, чтобы не заработать сердечный приступ), сигарет – 14 (плохо? или хорошо? Разумное количество никотина, наверное, полезно для организма, если, конечно, не курить как паровоз), калорий – 1500 (отлично), лотерейных билетов – 4 (плохо), полученных подарков – 0, звонков по 1471 – 5 (отлично).
Вечеринки, вечеринки, вечеринки! Плюс ещё только что позвонил Матт из офиса и спросил, приду ли я на рождественский ланч во вторник. Я не могу ему нравиться (я гожусь ему в пратетушки) – но тогда с чего это он звонит мне по вечерам? Да ещё спрашивает, что я надену? Мне не стоит слишком уж радоваться и забивать себе голову вечеринкой и телефонным звонком от зеленого юнца. Надо помнить старую пословицу: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», которая украшает ручку в чернильнице у нас в офисе. И ещё нельзя забывать, что случилось у меня с молодым парнем Гэвом: ужасно унизительное «Ты вся такая мясистая». Хм‑м‑м. Сексуально многообещающий рождественский ланч, который зачем‑то плавно перейдет в дискотеку (так главный редактор представляет себе приятное времяпрепровождение), требует серьезного подхода к выбору наряда. Лучше я позвоню Джуд.

* * *

19 декабря, вторник
133 фунта (но у меня ещё есть примерно неделя, чтобы сбросить 7 фунтов перед Рождеством), порций алкоголя – 9 (ужасно), сигарет – 30, калорий – 4240, лотерейных билетов – 1 (отлично), посланных открыток – 0, полученных открыток – 11 (но включая 2 от разносчика газет, 1 от мусорщика, 1 из гаража «Пежо» и 1 из отеля, в котором я переночевала, когда была в командировке четыре года назад. Я непопулярна, или, может, в этом году все посылают открытки позже.)
9:00. О, боже, чувствую себя ужасно: тяжкое тошнотворное похмелье, а сегодня в офисе ланч с дискотекой. Больше не могу. Я, наверное, разорвусь от невыполнимых рождественских обязанностей, которые вроде как подводят итоги года. Так и не написала открыток, не купила подарков, не считая вчерашней обреченной панической беготни по магазинам, когда я поняла, что увижусь в девочками в последний раз перед Рождеством на последнем ужине у Магды и Джереми.
Страшусь обмена подарками с друзьями, потому что в отличие от родных, никогда не знаешь заранее, кто собирается дарить подарки, а кто нет. А ещё не знаешь, что это должны быть за подарки – просто маленькие знаки симпатии или настоящие подарки, поэтому все превращается в противный обмен запакованными коробочками. Два года назад я купила Магде миленькие сережки в «Динни Холл», чем вогнала её в печаль и смущение, поскольку она мне ничего не приготовила. Поэтому в следующий раз я уже ничего не купила, а Магда подарила мне дорогой пузырек «Коко Шанель». В последний раз я преподнесла ей большую бутылку шафранового масла с шампанским и несчастную проволочную мыльницу, а она понесла совершеннейшую ерунду о том, что ещё не приступала к покупке подарков для друзей. Но это было очевидной ложью. В прошлом году Шерон подарила мне пену для ванн в форме Санта Клауса, поэтому вчера вечером я принесла ей дешевую маску из морских водорослей и гель для душа с полиповым маслом, на что она преподнесла мне сумку. Оставшуюся бутылочку оливкового масла я завернула на всякий случай, если вдруг кому‑то не хватит подарка, а она выпала у меня из пальто и разбилась прямо у Магды на ковре из «Конран Шоп».
Уф. Неужели нельзя, чтобы Рождество просто было, без всяких подарков. Это все так глупо – все с ног сбиваются, скрепя сердце тратят деньги на бессмысленные, никому не нужные вещи, которые из милых знаков внимания превращаются в ненавистное решение проблемы. (Хм‑м‑м. Хотя должна признать, черт возьми, было очень приятно получить новую сумку.) Какой в этом смысл – целая нация в течение шести недель носится как угорелая, в плохом настроении, готовясь к абсолютно бесполезному экзамену по угадыванию чужих вкусов, который затем целая нация благополучно проваливает, и все остаются с дурацкими ненужными товарами на руках. Если бы подарки и открытки были полностью отменены, тогда Рождество само по себе, как веселый домашний праздник, отвлекающий от длинного зимнего уныния, было бы чудесно. А если правительство, религиозные учреждения, родители, традиции и т.д. настаивают на Рождественском подарочном налоге и все портят, то почему бы не сделать по‑другому: пусть каждый пойдет и потратит на себя 500 фунтов, потом распределит купленные вещи между родственниками и друзьями, а они потом все это красиво завернут и подарят ему. И не будет этой мучительной нервотрепки.
9:45. Только что звонила мама.
– Дорогая, я звоню, просто чтобы предупредить: я решила не готовить подарков в этом году. Вы с Джеми уже знаете, что нет никакого Санта Клауса, а мы все так заняты. Мы будем просто наслаждаться компанией друг друга.
Но мы всегда находили в ногах под одеялом мешочки от Санта Клауса. Мир вдруг стал казаться серым и тусклым. Я уже больше не ощущаю приближения Рождества.
О, боже, надо идти на работу. Но за ланчем ничего не буду пить, просто буду официально дружелюбна с Маттом, останусь до 15:30, а потом уйду и напишу рождественские открытки.
14:00. Все о'кей – на рождествеланчах на работе пьют все. Это весело. Надо спать – какплох снимаица одежжа.

* * *

20 декабря, среда
5:30. О, боже. О, боже. Где я?

* * *

21 декабря, четверг
129 фунтов (на самом деле, это забавно – почему бы не похудеть прямо на Рождество? Я уже сейчас сыта по горло – каждый раз после рождественского обеда я имею все основания отказываться от еды, поскольку дальше уже некуда. В действительности это, наверное, единственный день в году, когда вполне нормально вообще не есть).
Вот уже десять дней я живу в состоянии перманентного похмелья и переедания без правильного питания и горячей пищи.
Рождество похоже на войну. Необходимость выйти на Оксфорд‑стрит висит надо мной дамокловым мечом, как выход на передовую. А вдруг Красный Крест или немцы придут и найдут меня? Ах‑х‑х. Уже 10:00. Я не купила рождественские открытки. Должна идти на работу. В общем так: никогда, никогда больше в жизни не буду пить. Ах‑х‑х – полевой телефон.
Уф. Это была мама, но с тем же успехом это мог быть Геббельс, пытающийся сослать меня в захваченную Польшу.
– Дорогая. Я просто позвонила, чтобы уточнить, во сколько ты приедешь в пятницу.
Мама с блестящей бравадой планирует устроить смачное семейное торжество. Они с папой будут делать вид, что всего прошедшего года никогда не было, и все это «ради детей» (т.е. меня и Джеми, которому тридцать семь).
– Мам, мне казалось, мы уже это обсуждали. Я не приеду домой в пятницу. Я приеду в канун Рождества. Помнишь все наши с тобой разговоры по этому поводу? Первый был… ещё тогда, в августе…
– О, не говори глупостей, дорогая. Ты же не будешь сидеть одна у себя в квартире все выходные, когда на дворе Рождество. Что ты будешь есть?
Р‑р‑р. Ненавижу это. Как будто только потому, что ты одинока, у тебя нет дома, или друзей, или каких‑то обязанностей. Единственно возможная причина, по которой ты не можешь срываться ко всем по первому зову, делать визиты в течение всего рождественского периода, с удовольствием спать, скрючившись в спальном мешке на полу в детской, весь день чистить брюссельскую капусту на пятьдесят человек и «вести приятную беседу» с извращенцами, прибавляя к их имени слово «дядя», пока они свободно пялятся на твою грудь, – это полный эгоизм.
Мой брат, с другой стороны, может приходить и уходить, когда ему вздумается, пользуясь при этом всеобщей любовью и уважением, – просто потому, что он имеет мужество жить с энтузиасткой тай‑цзи. Положа руку на сердце, я уж лучше сама подожгу свою квартиру, чем буду сидеть в ней с Беккой.
Не могу поверить, что мама не испытывает благодарности к Марку Дарси за то, что он уладил её проблемы. Наоборот, Марк стал частью Того, о Чем Нельзя Больше Упоминать, т.е. Великого Тайм‑шерского Ограбления, и мама ведет себя так, будто он никогда и не существовал. Мне почему‑то кажется, что ему пришлось немного раскошелиться, чтобы вернуть всем их деньги. Оч. хороший, милый человек. Ясно, что слишком хороший для меня.
О, боже. Надо постелить простыню на кровать. Это отвратительно – спать на неудобном матрасе, утыканном пуговицами. Интересно, а где простыни? Жаль, что в доме нет еды.

* * *

22 декабря, пятница
Сейчас, когда Рождество уже совсем близко, у меня вдруг появились сентиментальные мысли о Даниеле. Невероятно, чтобы он не послал мне рождественскую открытку (хотя, если уж начистоту, сама я так ещё и не послала ни одной открытки). Как‑то странно: в этом году мы были так близки, а теперь совершенно потеряли связь. Оч. грустно. Может, завтра позвонит Марк Дарси, чтобы поздравить меня с Рождеством.

* * *

23 декабря , суббота
130 фунтов, порций алкоголя – 12, сигарет – 38, калорий – 2976, друзей и любимых, которые в праздничной суете помнят обо мне, – 0.
18:00. Очень рада – решила устроить Одинокий Праздник дома, как принцесса Диана.
18:05. Интересно, где все? Полагаю, они все со своими бойфрендами или поехали домой к родителям. Ну и ладно – это прекрасный шанс переделать все дела… Или у них свои семьи. Дети. Маленькие пухлые детишки с розовыми щечками, в пижамах, восторженно глазеющие на рождественскую елку. Или, может, они все, кроме меня, на большой вечеринке. Ладно. У меня куча дел.
18:15. Что ж. До «Встречи с незнакомкой» остался всего час.
18:45. О, боже, как я одинока! Даже Джуд про меня забыла. Всю неделю она звонила в панике, не зная, что купить Подлецу Ричарду. Подарок должен быть не очень дорогим (выдает слишком серьезное отношение или попытку усыпить его бдительность – по‑моему, оч. хор. идея). Это не должно быть что‑то из одежды (такой неверный шаг на минном поле может напомнить Подлецу Ричарду его последнюю подружку Подлюгу Джилли, с которой он не хочет больше встречаться, но делает вид, что все ещё любит её, чтобы избежать необходимости любить Джуд, – скотина). Последняя идея была насчет виски, но в сочетании с другим маленьким подарочком, чтобы не показаться жадиной и не проявить небрежности, – например мандарины и шоколадные монетки. Все зависит от того, сочтет ли Джуд, что специальный рождественский подарок безвкусен до тошноты или жутко стилен в своей постмодернистской стилистике.
19:00. Чрезвычайная ситуация: Джуд на телефоне, вся в слезах. Она едет ко мне. Подлец Ричард вернулся к Подлюге Джилли. Джуд во всем винит свой подарок. Слава богу, что я осталась дома. До меня дошло: я – представитель Младенца Иисуса на земле, который должен помогать тем, кого в Рождество подвергают гонениям всякие ироды, напр. Подлец Ричард. Джуд будет здесь в половине восьмого.
19:15. Черт. Пропустила начало «Встречи с незнакомкой», потому что позвонил Том. Он тоже приезжает. Джером, с которым они было помирились, теперь снова его бросил и ушел к своему предыдущему бойфренду (тот поет в хоре «Кошек»).
19:17. Саймон тоже приедет. Его подружка вернулась к своему мужу. Слава богу, что я осталась дома и могу принять к себе покинутых друзей, как жилетка, в которую можно поплакаться. Такой уж я человек: мне нравится заботиться о людях.
20:00. Ура! Рождественское волшебство. Только что позвонил Даниел.
– Жонс, – невнятно промычал он, – я люблю тебя, Жонс. Я свршил ужжасную ошибку. Эта дура Сьюки сделана из пластика. Грудь все время указывает на север. Я люблю тебя Жонс. Щас приеду и проверю, как пживает твоя юбка.
Даниел. Великолепный, распутный, сексуальный, волнующий, грандиозный Даниел.
Полночь. Х‑м‑м. Никто не приехал. Подлец Ричард передумал и вернулся к Джуд, так же, как и Джером, и подруга Саймона. Все это просто волнения, связанные с рождественскими настроениями. Людей тянет к бывшим партнерам. А Даниел! Он позвонил в десять.
– Послушай, Бридж. Ты знаешь, что в субботу вечером я всегда смотрю матч. Давай я приеду завтра перед футболом? Волнующий? Бешеный? Грандиозный? Ух.
1:00, Совершенно одна. Целый год прошел напрасно.
5:00. Мне, черт возьми, все равно. Может, само Рождество не будет таким ужасным. Может, утром, в солнечных лучах, появятся папа с мамой, немного навеселе и после бурно проведенной ночи, со словами: «Дети, мы должны вам кое‑что сказать». И я буду подружкой невесты на церемонии подтверждения старых брачных обетов.

* * *

24 декабря, воскресенье: канун Рождества
130 фунтов, порций алкоголя – 1 жалкий стакан шерри, сигарет – 2 (но без удовольствия, потому что курила в форточку), калорий – наверное, миллион, количество приятных праздничных мыслей – 0.
Полночь. Совсем запуталась: что действительно реально, а что нет? На кровати, в ногах, лежит наволочка, которую мама положила туда перед сном, прочирикав при этом: «Посмотрим, придет ли Санта Клаус?» Теперь она полна подарков. Мама с папой, которые расстались и собираются разводиться, спят в одной постели. В точности наоборот, мой брат и его подруга, которые живут вместе уже четыре года, спят в отдельных комнатах. Причина всего этого мне неясна. Единственное, что можно предположить, – они не хотят расстраивать бабулю, которая а) сумасшедшая и б) ещё не приехала. Одна только вещь связывает меня с реальным миром: я снова униженно провожу канун Рождества одна, в доме моих родителей, в односпальной кровати. Может быть, в этот самый момент папа пытается забраться на маму. Ой, ой. Нет, нет. Зачем мне в голову приходят такие мысли?

* * *

25 декабря, понедельник
131 фунт (о, боже, я превратилась в Санта Клауса, рождественский пудинг или что‑то типа этого), порций алкоголя – 2 (бесспорно, это победа), сигарет – 3 (аналогично), калорий – 2657 (почти одна подливка), совершенно ненормальных рождественских подарков – 12, количество рождественских подарков, из которых можно извлечь хоть какую‑то пользу, – 0, философских размышлений о непорочном зачатии – 0, лет прошедших с тех пор, как я сама была девственна, – хм‑м‑м.
Пошатываясь, спустилась по лестнице, надеясь, что от волос не пахнет табаком, и обнаружила, что мама и Юна обмениваются политическими взглядами, надрезая при этом брюссельскую капусту.
– О, да, я думаю, что этот, как там его, очень хорош.
– Да он хорош, ведь он все‑таки разобрался с этой, как там она называется, статьей, хотя никто этого не ожидал, правда?
– Да, но, понимаешь ли, это надо было видеть. Мы запросто могли остаться с этим, как там его, кандидатом, а ведь он всегда был коммунистом. Ты знаешь, у меня проблема с копченой семгой – начинается изжога, особенно если до этого я переем шоколадного печенья. О, привет, дорогая, – воскликнула мама, заметив меня. – Та‑а‑ак, и что же ты собираешься надеть на Рождество.
– Вот это, – угрюмо буркнула я.
– О, не говори глупостей, Бриджит, ты не можешь быть в этом на Рождество. А перед тем, как переодеться, ты не хочешь пройти в гостиную и поздороваться с тетей Юной и дядей Джеффри? – пропела мама особенным веселым, восторженным голосом с придыханием, который означает: «Делай то, что я говорю, а иначе я суну тебе в лицо этот миксер».
– Иди‑иди сюда, Бриджит! Как дела на любовном фронте? – усмехнулся Джеффри, наградил меня своими особенными объятиями, а затем побагровел и начал подтягивать штаны.
– Прекрасно.
– Так значит, у тебя до сих пор нет парня. Ф‑ф‑у! Что же нам с тобой делать?
– Это шоколадное печенье? – спросила бабушка, глядя на меня в упор.
– Стой спокойно, дорогая, – прошипела мама.
Господи, прошу Тебя, помоги! Я хочу домой. Я хочу снова жить, как живу. Чувствую себя так, будто я не взрослый человек, а мальчик‑подросток, который всех раздражает.
– Ну, и что же ты собираешься решать с детьми, Бриджит? – поинтересовалась Юна.
– Смотрите, пенис, – сообщила бабушка, торжественно поднимая огромную упаковку «Смартис».
– Я пойду переоденусь! – не выдержала я, заискивающе улыбнулась маме, а затем бросилась в спальню, открыла окно и зажгла сигарету.
Тут я увидела голову Джеми, высунувшуюся из окна этажом ниже. Он курил. Спустя пару минут открылось окно ванной, и оттуда показалась голова с красновато‑каштановой завивкой, тоже с сигаретой. Это была моя проклятая мама.
00:30. Обмен подарками превратился в кошмар. Я всегда ухитряюсь перестараться, когда визжу от восторга, получая плохие подарки, и вследствие этого из года в год получаю подарки ещё ужаснее. Например, Бекка – когда я работала в издательстве, она дарила мне с каждым годом все более уродливые щетки для одежды, рожки для обуви и заколки для волос (все в виде книжечек) – на этот раз преподнесла магнит для холодильника в виде «хлопушки», которую используют на съемках. Юна, для которой ни одно занятие по дому не может остаться не машинизированным, одарила меня набором приспособлений для закручивания разнокалиберных кухонных баночных и бутылочных крышек. А вот мама, которая дарит мне вещи, пытаясь сделать мою жизнь более похожей на её, подарила мне маленькую плитку на одного: «Достаточно поджарить мясо перед выходом на работу и положить на него кусочки овощей – и все». (Имеет ли она хоть малейшее представление о том, как трудно бывает иногда по утрам налить себе стакан воды без стона?)
– Смотрите. Это не пенис, это печенье, – передумала бабушка.
– Думаю, пришло время процеживать подливку, Пэм, – объявила Юна, выходя из кухни со сковородкой в руках. Ох, нет. Только не это. Пожалуйста, только не это.
– Не думаю, что уже пора, – откликнулась мама сквозь зубы. – Ты её помешала?
– Не учи меня, Пэм, – ответила Юна, угрожающе улыбаясь.
Они кружили друг перед другом, как борцы на ринге. Эта история с подливкой происходит каждый год. К счастью, на этот раз маму с Юной отвлекли: послышался страшный грохот и крики – кто‑то ломился в стеклянную дверь. Хулио.
Все замерли, а Юна взвизгнула.
Хулио был небрит, а в руках сжимал бутылку шерри. Спотыкаясь, он прошел прямо к папе и выпрямился перед ним в полный рост.
– Ты спишь с моей женщиной.
– А‑а‑а, – ответил папа. – Счастливого Рождества, э‑э‑э… Могу ли я предложить вам шерри – ах да, у вас уже есть. Миндальный пирожок?
– Ты спишь, – грозно повторил Хулио, – с моей женщиной.
– О, он настоящий латиноамериканец, А‑х‑ха‑ха, – кокетливо прокомментировала мама.
Все остальные в ужасе наблюдали эту сцену. Каждый раз, когда я раньше встречала Хулио, он был безукоризненно чист и подстрижен. Теперь он был дик, пьян, неопрятен и, откровенно говоря, полностью соответствовал тому типу мужчин, к которому я неравнодушна. Неудивительно, что мама явно была не столько смущена, сколько возбуждена.
– Хулио, какой же ты непослушный, – пропела она. О, боже. Она все ещё любит его.
– Ты спишь, – обратился к ней Хулио, – с ним.
Он сплюнул на китайский ковер и направился вверх по лестнице, а мама побежала за ним, невинно бросив через плечо:
– Папочка, пожалуйста, порежь все и проследи, чтобы все сели за стол.
Никто не двинулся с места.
– Так, все слушайте меня, – заговорил наконец папа напряженным, серьезным и мужественным голосом. – Там наверху опасный преступник, и он использует Пэм как заложницу.
– А она, кажется, не особо возражала, если хотите знать мое мнение, – возвестила бабушка в такой редкий и интимный момент ясности. – Смотрите, в горшке с георгинами печенье.
Я посмотрела в окно и чуть не подпрыгнула на месте. По лужайке, по направлению к дверям, грациозно, как юноша, крался Марк Дарси. Он был вспотевший, грязный, с взъерошенными волосами и в расстегнутой рубашке. Вот тебе и раз!
– Сохраняйте тишину и спокойствие, как будто ничего не происходит, – мягко проговорил Марк.
Мы все были настолько ошеломлены, а он так восхитительно властен, что мы начали делать все, что он говорил, как загипнотизированные зомби.
– Марк, – прошептала я, проходя мимо него с подливкой.
– Что ты говоришь? Здесь очень даже что‑то происходит.
– Я не уверен, что Хулио не опасен. Там на улице полиция. Если мы сможем заставить твою маму спуститься сюда и оставить его там одного, они смогут войти и схватить его.
– О'кей, положись на меня, – заверила я и подошла к лестнице.
– Ма! – прокричала я. – Я не могу найти салфетки! Все затаили дыхание. Ответа не последовало.
– Попробуй ещё разок, – прошептал Марк, восхищенно глядя на меня.
– Скажи Юне, чтобы она отнесла подливку обратно на кухню, – шепнула я.
Марк сделал, как я сказала, а затем показал мне оба больших пальца. Я ответила ему тем же и прокашлялась.
– Мам? – снова позвала я. – Ты не знаешь, где сито? Юна немного беспокоится за подливку!
Через десять секунд на лестнице раздался топот, и мама в бешенстве ворвалась в гостиную.
– Салфетки в салфетнице на стене, балда. Так. Что Юна сделала с подливкой? Фр‑р‑р. Теперь придется взбивать миксером!
Даже её крик не заглушил быстрых шагов по лестнице и звуков драки наверху.
– Хулио! – взвизгнула мама и рванулась к двери. Там стоял детектив из полицейского участка, которого я сразу узнала.
– Все в порядке, сохраняйте спокойствие. Все под контролем, – объявил он.
Мама снова издала крик, увидев Хулио, который появился в холле, пристегнутый наручниками к молодому полицейскому. Его провели к входной двери вслед за детективом.
Я видела, как мама взяла себя в руки и оглядела комнату, оценивая ситуацию.
– Ну что ж, слава богу, что мне удалось успокоить Хулио, – радостно сообщила она после небольшой паузы. – Что теперь поделаешь. С тобой все в порядке, папочка?
– У тебя, мамочка, блузка надета наизнанку, – выдавил папа.
Я наблюдала эту ужасную сцену, и у меня было такое чувство, что мир вокруг меня рушится. И тут я почувствовала, как чья‑то сильная рука легла на мою руку.
– Пойдем, – сказал Марк Дарси.
– Что? – не поняла я.
– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – прошипела мама.
– Миссис Джонс, – твердо сказал Марк. Я забираю Бриджит, чтобы отпраздновать с ней остаток Рождества Младенца Иисуса.
Я набрала воздуха в легкие и схватила руку, вежливо предложенную Марком.
– Всем счастливого Рождества, – грациозно улыбнулась я собравшимся. – Надеюсь увидеться с вами со всеми на Фуршете с Карри из Индейки.
Вот что произошло после этого.
Марк Дарси пригласил меня в «Хинтлшем‑Холл» на поздний ланч с шампанским, который был оч. хор. Я особенно наслаждалась тем, что первый раз в жизни могла свободно поливать подливкой рождественскую индейку и не было никакой необходимости принимать чью‑либо позицию в споре о её вкусовых достоинствах. Рождество без мамы и Юны оказалось необычной и волшебной вещью. Я даже не ожидала, что разговаривать с Марком Дарси будет так просто, тем более что можно было детально обсудить Праздничную‑Ху‑лио‑полицейскую‑затянувшуюся‑сцену.
Оказалось, что в последний месяц Марк провел массу времени в Португалии как частный детектив. Он рассказал мне, что следил за Хулио до самого Фуншала и много разузнал о местонахождении денег, но никак не мог обмануть или запугать Хулио, чтобы он хоть что‑нибудь вернул.
– Хотя думаю, теперь он может это сделать, – усмехнулся Марк.
Он и впрямь оч. славный, Марк Дарси, да ещё и убийственно умен.
– Как же так случилось, что он вернулся в Англию?
– Ну, прошу прощения за избитую фразу, я обнаружил его ахиллесову пяту.
– Что?
– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – поправил меня Марк, и я хихикнула. – Я понял, что, хотя твоя мать самая невыносимая женщина на свете, Хулио её любит. Он действительно любит её.
Проклятая мама, подумала я. Как ей удается быть неотразимой Сексуальной Богиней? Может, мне все‑таки стоит сходить в «Цвет твоей красоты»…
– И что же ты сделал? – спросила я и села себе на руки, чтобы не закричать: «А как же я? Почему никто не любит меня?»
– Я просто сказал ему, что она проводит Рождество с твоим отцом и я подозреваю, что спать они будут в одной кровати. Мне почему‑то казалось, что он достаточно отчаян и безумен, чтобы попытаться, э‑э‑э, расстроить их планы.
– Как ты мог знать?
– Интуиция. Это что‑то вроде профессионального навыка.
Боже, он великолепен.
– Это все было так мило с твоей стороны, ты ведь отвлекался от работы и все такое. Почему ты все это делал?
– Бриджит, – ответил Марк. – Неужели это не ясно?
О, боже.
Когда мы поднялись наверх, оказалось, что он заказал номер. Номер был фантастический, оч. роскошный. Нам было чертовски весело – мы играли со всякими забавными вещичками для гостей, выпили ещё шампанского, и тут он произнес эти речи о том, как он меня любит: такие речи, честно говоря, всегда прекрасно удавались Даниелу.
– А почему тогда ты не позвонил мне до Рождества? – подозрительно спросила я. – Я оставила тебе два сообщения.
– Я не хотел говорить с тобой, пока не закончу дело. А потом, мне казалось, что я не очень‑то тебе нравлюсь.
– Что?
– Понимаешь, ты не впустила меня в дом, потому что сушила волосы. А в первый раз, когда мы встретились, я был в этом идиотском свитере и в носках с пчелками, которые мне подарила тетушка, а уж вел я себя как полный идиот. Я подумал, что ты подумала, что я самый кошмарный тип в мире.
– Ну, немного, – засмеялась я. – Но…
– Но что?
– А тебе не надо говорить «извините»?
И тогда он взял у меня из рук бокал с шампанским, поцеловал меня и сказал: «Правильно, Бриджит Джонс, я готов вас извинить», поднял меня на руки, отнес в спальню (там была кровать с пологом) и проделал все то, после чего, если я теперь когда‑либо в будущем увижу свитер с ромбами и V‑образным вырезом, я немедленно стыдливо покраснею.

* * *

26 декабря, вторник
4:00. Я наконец поняла секрет успеха у мужчин, и с большим сожалением, злостью и непобедимым чувством поражения мне приходится выражать его словами неверной жены, сообщницы преступления и знаменитой телеведущей:
– Не говори «что», говори «извините», дорогая, и делай так, как советует тебе твоя мама.

ЯНВАРЬ‑ДЕКАБРЬ
ИТОГИ

Порций алкоголя – 3836 (плохо). Сигарет – 5277.
Калорий – 11 090 265 (отвратительно). Единиц жира= – 3457 (прим.) (вообще, это ужасная идея). Набранного веса – 74 фунта. Сброшенного веса – 72 фунта (отлично). Купленных лотерейных билетов – 98. Общая сумма выигрыша – 110 фунтов. Сумма выигрыша за вычетом стоимости билетов – 12 фунтов. (Йес‑с‑с! Йес‑с‑с! Упорно придерживаясь одного курса, я переломила систему.)
Звонков по 1471 – довольно много. «Валентинок» – 1 (оч. хор.). Рождественских открыток – 33 (оч. хор.). Дней без похмелья – 114 (оч. хор.). Бойфрендов – 2 (но один пока всего шесть дней).
Хороших бойфрендов – 1. Количество выполненных планов – 1 (оч. хор.).
Отличный прогресс за год.