Дарья Олейникова: Лучшая музыка последних четырех десятилетий

Радио – это бизнес, и если хочешь узнать, хороший он или плохой у какой-либо радиостанции, – слушай ее утренние шоу. Так считает главный редактор орловского «Экспресс-радио» Дарья Олейникова.

- Дарья, сколько сейчас в Орле работает радиостанций?

- Я думаю, что радиостанций пятнадцать в нашем регионе есть. В FM-диапазоне точно восемь работают. Кстати, это не очень большая цифра для такого города, как Орел, - все зависит от рынка рекламы. Судя по тому, как он развивается (а за примером далеко ходить не надо - достаточно выйти на улицу и посмотреть на наружную рекламу), вскоре радиостанций станет больше. Я знаю, что как минимум еще две откроются в этом году.

- Те радиостанции, которые занимаются ретрансляцией, работают по франшизе?

- Да. Если брать эфир, то полностью собственное вещание есть только у «Экспресс-радио». Уже пятнадцать лет. Свой день рождения мы празднуем 1 апреля. Так что шутка под названием «Экспресс-радио» затянулась на полтора десятилетия.

- А в чем преимущество собственного вещания?

- Это можно сравнить с газетами. Есть областная пресса, которая публикует материалы, основываясь на местной информации. А есть федеральные газеты с небольшими региональными вкладками. То же самое и на радио. Конкретный пример: еду в такси и вижу пожар. Звоню корреспонденту - и через десять минут он уже в прямом эфире, ведет репортаж с места событий. А если бы мы занимались ретрансляцией какой-либо федеральной радиостанции, то нужно было созвониться, попросить у московского начальства разрешения и так далее.

- Федеральные сети жестко регламентируют время эфира местных ретрансляторов?

- Да. В их программах есть определенные «окна» для местной рекламы и новостей. Очень редко - для своих программ. Не знаю, как сейчас, а раньше при заключении договора франшизы даже оговаривали, что с 12 до 14 часов вообще никакой местной информации и рекламы в эфир вставлять нельзя.

- А почему тогда сетевых радиостанций становится все больше?

- Это выгодно. Проще договориться о ретрансляции, чем создавать собственный продукт. Трат на собственный эфир немного: вставляй рекламу и плати за право вещания ежемесячно определенную сумму. И все. Кроме того, есть уже прецеденты, когда люди открывают собственное вещание, получают лицензию, а потом с прибылью продают радиостанцию тем же столичным сетевикам. Радио - это бизнес.

- Сколько сейчас стоит открыть радио?

- Точно не скажу, но если брать грубо - полтора-два миллиона рублей. Это только первоначальные расходы. Без учета саморекламы, раскрутки, зарплаты на первые месяцы коллективу и так далее. Столичные радиостанции знают об организационных тратах и при заключении договора франшизы дают местным радиостанциям несколько месяцев бонуса в качестве права бесплатного вещания. Правда, есть такие ушлые ребята, которые три месяца поработают и перезаключают договор с другой радиостанцией. Потом через три месяца - еще с одной. И так может продолжаться до бесконечности.

- А какое лучшее время на радио для рекламодателей, так называемый «прайм-тайм»?

- Считается, что такое понятие, как «прайм-тайм», к радио не применимо. Есть «горячее время» - с 8 до 16 часов, когда радио слушает максимальное количество аудитории. Это относится ко всем радиостанциям, которые вещают в Орле.

- Есть ли среди орловской аудитории градация радиостанций, например, по критериям, какая там музыка транслируется?

- Практически нет, а вот в крупных мегаполисах уже есть. Кто-то слушает «Радио-шансон», кто-то «Радио-джаз» и так далее. Мы, составляя программу эфира, ориентируемся только на определенный социальный слой и возраст слушателей. Например, три года назад сменили формат и добились того, что нас сейчас слушают в серьезных организациях. В результате даже на интерактив звонят меньше подростков - примерно три процента от общего количества звонков. И это, как говорится, адекватные подростки. То есть не те, кто фанатеет от «Муси-пуси», а те, кто слушают «Роллингов», «Дорз», Стинга.

- Как вы этого добились?

- Усилили информационную службу, добавили «умных» программ, сменили музыкальный формат - стали ориентироваться на более зрелую аудиторию. Теперь работаем под слоганом «Лучшая музыка последних четырех десятилетий». Это не значит, что мы совсем ушли от популярных новинок. Но они и не превалируют. К примеру, Дима Билан у нас звучит шесть раз в день, но не каждые два часа в течение полугода.

- Говорят, что продюсеры певцов за это платят радиостанциям.

- Возможно, на ведущих радиостанциях это так - на то они и ведущие. За время моего редакторства у меня был всего один такой прецедент. Позвонили из столичной рекламной компании и предложили деньги за то, чтобы мы поставили в эфир песни Газманова. В это же время другой продюсерский центр предложил нам проект «Вести с полей» - трансляции с чемпионата мира по футболу. На деньги от Газманова мы купили «Вести с полей», продали время местным рекламодателям и заработали в шесть раз больше. Нормально получилось. Кстати, сейчас у нас в эфире другой проект - «Ледовое побоище». Это прямые трансляции с чемпионата мира по хоккею, которые комментирует В. Третьяк.

- А как сейчас на радио решаются проблемы авторских прав?

- Мы работаем по договору с Всероссийским авторским обществом, регулярно отчисляя им процент от своих доходов. А музыкальные новинки берем со специального закрытого сайта для радиостанций. За это тоже платим.

- Кстати, почему вы не даете людям дослушать песню до конца и постоянно прерываете ее?

- Потому что есть такое понятие, как «клок». Каждый час на радио выстраивается по определенным параметрам, и песня должна звучать не более трех, максимум четырех минут. Примерно так, как на «Евровидении»: у тебя есть три минуты, и ты должен уложиться в это время. Хотя на некоторых радиостанциях есть авторские программы, где слушатели могут услышать песню от начала до последнего вздоха.

- Сколько человек слушают сейчас «Экспресс-радио»?

- Специальных исследований мы не проводили. А мне, как и любому руководителю, хочется думать лучше, чем все обстоит на самом деле. Но если смотреть на это реалистично, то процентов пятнадцать орловцев.

- А у тех, кто ретранслирует федералов?

- У них аудитория побольше - с московскими брэндами сложно тягаться. У них шире возможности. Например, у нас на радио в штате шесть человек и еще пять внештатников. Вот такими силами мы и делаем радиостанцию собственного вещания. У федералов такое количество людей только эфир обслуживает. У них все сделано по уму - есть линейные ведущие (ведущие эфира), своя служба новостей, свои ведущие авторских программ. Все разграничено, и каждый отвечает за свой участок работы. А у нас так исторически сложилось, что ведущий - он же автор программы, он же - линейщик, он же - звукорежиссер, да еще и корреспондент. Вот так и работаем.

- Твой прогноз: что будет с радио дальше?

- Полностью перейдет в цифру. Я не говорю, что это произойдет завтра или послезавтра, но тенденция есть. А потом радио вообще уйдет в Интернет.

- Что самое сложное в твоей профессии?

- Найти нужный тон в общении со слушателем. В основном в утреннем эфире. Меня очень раздражает, когда ведущий приезжает на эфир с одним настроением, а потом начинает, как говорится, наигранно «гнать волну» позитива. Сразу чувствуется, что он фальшивит. Это я говорю как человек, который уже два года ведет утреннее шоу. А утреннее шоу - это, как известно, лицо любой радиостанции. Хочешь узнать, какое радио - слушай его утром.

Армен Мурадян - Просторы России