Константин Бережной: Мы все немного сумасшедшие ...

Константин Бережной – один из самых известных диджеев города. Однако звездной болезнью мастер радийного слова не только не страдает, но и всячески критикует ее. Диджей, шоумен, ведущий рассказал нам о себе, о друзьях, о работе.

– Вы уже 17 лет работаете на радио. Скажите, не стало ли вам тесно в рамках радийного формата?

– На самом деле где бы ты ни работал в определенный момент понимаешь, что тебя интересует что-то помимо твоей профессии, хочется попробовать что-то новое. Причем это может касаться не только каких-то серьезных, глобальных изменений, но и простых вещей. Я не только хочу выйти за рамки, я уже это делаю. Я играл в театре теперь у уже покойного Петра Шеина, снимался в кино, возможно, скоро на экраны выйдет телепередача с моим участием.

– Вы пробовали себя и в качестве музыканта...

– Да, выпустил одну пластинку некоторое время назад. Сейчас пока нет времени заняться этим серьезно. Но стремление есть. Пока создаю только миксы. И то для себя – пишу в стол.

– Сейчас многие известные люди подались в писательство, а вы не думаете о том, чтобы написать книгу?

– Нет. Честно, не понимаю, как можно сесть и написать книгу. (Улыбается.) Меня хватает только на маленькие рассказы, да и то в последнее время я отошел и от этого, хотя в студенчестве баловался...

– Как на свет появился известный диджей Константин Бережной?

– Случайно. Просто после окончания педагогического института я понял одно: не хочу быть учителем, не представляю себя в этой профессии. И военным уже тоже быть не хочу. Так что на семейном совете было решено идти на кастинг на «Толпар». Тогда я не прошел по конкурсу, потому что требовался диктор, владеющий и русским, и башкирским языками. Но там меня заметили и предложили поработать на ГТРК в рекламно-информационном отделе. Через полгода я прошел кастинг на первом коммерческом радио «Шарк». Меня взяли на испытательный срок на два месяца и предложили придумать псевдоним. Так я стал Константином Бережным.

– Собственное имя еще не забыли?

– Нет. Его не забудешь. (Улыбается.) А вот псевдоним стал прекрасной лакмусовой бумажкой. Подбегает ко мне человек и говорит: «Привет, Костя. Мы же с тобой когда-то давно так хорошо общались». И я знаю, что это неправда – я же не Костя...

– Но вряд ли вы в детстве мечтали быть диджеем?

– Тогда еще и профессии-то такой не было!!! Профессия актера была, но в моем детстве считалась немодной и безденежной. Раньше было престижно быть военным. Я даже ездил поступать в высшее военное училище в Ленинград... так сказать, по просьбе родителей. Правда, у меня не хватило баллов. Тогда была такая практика, что экзамены в военное училище были раньше, можно было успеть вернуться и поступить в гражданский вуз. А вот после гражданского вуза поступить в училище вообще было несложно. Надо было сдать, по-моему, физкультуру и еще что-то по мелочи. В итоге я поступил в педагогический, а через год снова приехал в военное училище, огляделся и понял, что это совсем не мое.

– Скажите, чем непременно должен обладать хороший диджей на радио – приятным голосом, эрудицией, образованностью?

– Сложно сказать... Трудно расставить приоритеты. (Задумывается.) Важно все перечисленное, но все-таки, наверное, главное – наличие индивидуальности. Можно обладать невероятно красивым голосом, быть эрудированным. Но если ты не цельная личность, ты не можешь заинтересовать людей. Мы (все те, кто работает на радио) немного сумасшедшие. Приходит много, но остаются единицы. Как правило, люди пробуют себя и понимают, что им нужно другое.

– А сейчас больше или меньше приходят людей на радио?

– Это сложно отследить. Раньше было меньше радиостанций, сейчас их огромное количество – как и телевизионных проектов, так что плотность потока стала меньше, а вот количество... Не знаю. Но главное, что такие «чудики» в хорошем смысле слова еще есть.

– Вам часто говорят: «Знаете, а я вас не таким представляла»?

– Да, постоянно, если честно.

– А сами можете представить человека по голосу?

– Знаете, есть несколько вещей, которые я не умею. Я не умею по внешнему виду угадывать возраст человека. Я не умею оценивать количество людей на глаз. Есть такие мастодонты, которые выходят на сцену, окинут взглядом толпу и называют почти точную цифру людей, которые собрались в зале. А для меня есть: один, два и много. (Улыбается.) А еще я совершенно точно не умею описывать человека по голосу. То есть у меня возникают определенные представления, но реальность может быть другой.

– Появляется много фильмов о нелегкой жизни диджеев: «Рок-волна», «День радио». Неужели правда жизнь диджея так легка и весела?

– Ну что сказать? Эти постановки и фильмы не на пустом месте созданы. Они имеют под собой реальную основу, но это, скорее, утрированный вариант. Есть веселые моменты, но по большей части жизнь диджея – это стресс. Особенно когда работаешь в прямом эфире, надо быть очень внимательным, сосредоточенным, причем сразу на нескольких вещах – на аппаратуре, следить за собой, чтобы не оговориться, общаться с теми, кто звонит... Ты всегда должен быть в тонусе. Случиться может все что угодно, так что у тебя должны быть либо умение импровизировать, либо несколько вариантов полусценариев развития событий. Кроме того, диджею всегда надо быть в курсе событий. Пусть как человека то или иное событие тебя может не интересовать, но ознакомиться с ним ты должен. Мало ли куда заведет разговор...

– А вы сами любите работать в прямом эфире?

– Да, это гораздо интереснее... Общаешься с людьми и более живо ощущаешь этот круговорот энергии в природе, хотя при записи тоже вносишь что-то свое. А вот самая страшная пытка для меня – читать для записи не мной написанный текст – вот тут сложно, чувствуешь, что это не совсем ты..

– Были ли какие-нибудь смешные или, наоборот, страшные случаи в работе?

– На этот вопрос всегда сложно отвечать. Это все равно что пересказывать фильмы Чаплина – их надо смотреть, в них нужно погрузиться... Скажу так: косяков хватает. То микрофон забудешь включить, то выключить, то нажимаешь не на ту кнопку и в эфире звучит сразу три мелодии. Я обычный человек, иногда могу пошутить хорошо, иногда не очень. Важно это сразу признать, и люди охотно тебе это прощают. Главное не быть звездой! А еще у меня есть одна моя карма – слово «одиннадцать». В обычной жизни я его произношу нормально, а вот стоит подойти к микрофону... Как я его только ни произносил!..

– А любимое слово есть?

– Обожаю слова «трезвенничественность» или «пьянственничественность». (Улыбается.)

– Какая самая лучшая речевая практика?

– Читать вслух. Причем художественную литературу и по ролям. Я помню, очень любил читать сначала своей сестренке, сейчас читаю сыну и дочке. Очень развивает как артистичность, так и умение подобрать нужную эмоциональную окраску фразе. Главное в этом деле – настойчивость. А то бывает так, что у некоторых не получается с первого раза правильно прочитать, и они сразу отказываются. А надо быть настойчивым и поощрять себя. Помню, когда учился жонглировать конфетами, то разрешал себе съесть конфету, если у меня получалось пожонглировать больше нескольких секунд.

– Любите сладкое?

– Очень.

– Сейчас Константин Бережной – это определенный бренд. Не стали ли вы в определенной степени заложником образа весельчака, который постоянно шутит и улыбается?

– Знаете, есть такой момент. Особенно раздражает, когда ты сидишь в кругу близких тебе людей, не коллег, а просто друзей, которых знаешь уже давно, и они начинают спрашивать: «А что ты такой грустный?» и ждут от меня какого-то взрыва искрометного юмора. Но язык есть, и любому можно объяснить, что я не грустный, просто сейчас в данный момент мне просто хочется смотреть в огонь костра, просто молчать, просто расслабляться.

– Работаете там, где другие отдыхают. А как сами отдыхаете?

– Ну, в ночные клубы и ресторан не хожу точно. Зачем идти отдыхать на работу? (Улыбается.) Предпочитаю съездить куда-нибудь на природу, не совсем в глушь, хотя и так иногда случается, в кругу друзей посидеть. Или в одиночестве порыбачить. Например, уже давно я хочу поймать большую рыбу. Я просто не понимаю, как другие ловят крупных рыбин на удочку, а не сетью... Пока мой опыт неудачен. Для меня отдых – побыть самим собой и с самим собой.

– Как ваша семья воспринимает работу диджея?

– Ну, сейчас эта профессия перестала быть чем-то из ряда вон выходящим. Да я и не слишком отличаюсь на работе и в семье – дома мы тоже много смеемся и общаемся. Иногда дочка Лиза приходит из садика и говорит: «Папа, я тебя слышала сегодня. Ты говорил, что в Уфе 12 часов».

– Сейчас на радио просто засилье рекламы...

– Так это очень хорошо. Для меня, если нет на канале рекламы, значит, будет нечего кушать! (Улыбается.) На самом деле надо проще относиться – кто-то переключает станцию, кто-то выключает радио, кто-то выключает слух.

– Какую музыку любите, какую на дух не переносите?

– Не люблю всю нашу современную российскую эстраду. Есть, конечно, исключения, но в большинстве своем то, что звучит на радио, и то, что показывают по телевизору – убого. Хотя о вкусах не спорят. Для меня в композиции важна сама мелодия, аранжировка, даже голос вокалиста выступает как еще один музыкальный инструмент. В слова я стараюсь не вслушиваться.

По большей части поют что-то вроде: «Я тебя люблю. Почему ты меня не люблю?» и так далее. Может, поэтому я предпочитаю иностранную музыку, особенно что-то негритянское, музыкальное и ритмичное. Правда, и там тоже есть определенная категория музыкантов, для которых музыка просто бизнес, одна из возможностей для «сбычи» американской мечты: посмотрите на парня из трущоб, который с помощью своего таланта стал таким богатым, посмотрите на его драгоценности и золотые краны в ванной.

– В одном из интервью сказали, что в детстве долго думали, что бы загадали, если бы у вас был, например, цветик-семицветик. Сейчас придумали?

– Да, это было бы бесконечное множество семицветиков. Чтобы каждое желание сбылось. (Улыбается.) Правда, тогда, наверное, было бы скучно жить и не к чему стремиться.

– Есть ли у вас профессиональная мечта?

– Да. Пожалуй, быть востребованным. Причем именно востребованным искренне: то есть хочу, чтобы люди не говорили: «Ну вот, опять этот Бережной! Ну сколько можно?» Хочу оттянуть этот момент.