Алексей Венедиктов: Кто любит прессу? Никто не любит прессу!

Предыдущее интервью Алексея Венедиктова www.izvestia.ru публиковалось, когда о мировом экономическом кризисе практически никто не думал, президентом России был Владимир Путин, а Сергей Доренко трудился на возглавляемой Венедиктовым радиостанции. Как изменилась жизнь "Эха Москвы" с тех пор, у Алексея Венедиктова выяснила обозреватель "Известий".

Начнем с кризиса: как он отразился на "Эхе"?

Конечно, кризис ударил по станции, так же как по всей отрасли и медиа-индустрии. Это первый начиная с 1994-го год, когда у нас есть экономические трудности. Но, судя по десяти месяцам, мы должны закончить с плюсом. Хотя перешли на сокращение зарплат: главный редактор и генеральный директор сократили свои зарплаты на 30% с 1 января 2009 года.

Шаг, достойный уважения.

Мы с этого начали. В среднем зарплаты за 2009 год сократились на 7%. Мы не уволили ни одного человека, кроме тех, кто ушел сам, но перераспределили доходную часть и пытаемся поддержать наших людей. Хотя мы капиталисты, но социальное здоровье внутри радиостанции очень важно. Может, поэтому мы в нуле: уволили бы треть народа - были бы в плюсе.

А что касается контента?

Мы же эхо, зеркало - отражаем то, что на улице. Например, мы столкнулись с тем, что среди наших слушателей оказалось много военных и военных пенсионеров. А поскольку кризис ударил по армейскому бюджету, следовательно, нужно делать что-то про армию. Не залихватское, ура-патриотическое или, наоборот, сугубо депрессивное, а вскрывать те процессы, которые идут в армии, в том числе с точки зрения социального наполнения. Я встретился с министром Анатолием Сердюковым, мы договорились, и у нас выходит суперпопулярная программа "Военный совет", которую мы создали совместно с Минобороны - как раз под кризис. К нам приходят люди, которые объясняют, что делает министерство как в области реформ, так и в области социальной. Если сначала это для меня был имиджевый проект: Министерства обороны и "Эха Москвы" - вызов, фан, то потом он оказался самым рейтинговым среди всех радиостанций. Хотя, казалось бы, в субботу, в 12, кому это нужно...

Вторая история сделана совместно с Федеральной миграционной службой. Кризис внес свои коррективы, люди ищут место, где можно заработать - как внутри страны, так и вне. И кто, как не ФМС, может нам помочь со специалистами, цифрами и т.д. Сделали передачу "Понаехали".

Потом мы создали специальную передачу "Кредит доверия", куда приходят люди, принимающие решения, и аналитики. Программа пользуется большим спросом, люди приходят разные: от Сергея Алексашенко, бывшего первого зампреда ЦБ, до Дмитрия Ананьева, который возглавляет комитет по финансовым рынкам. Кризис - три новых проекта, и все успешные. Правда, сейчас люди, которые ведут антикризисные программы, мне говорят: давай сворачиваться, говорить больше не о чем. Конечно, увеличился объем экономических новостей, вовсю используем наш сайт, переводя статьи западных экономистов...

В одном интервью вы сказали: "Эхо..." - витрина для западных товарищей, чтобы показать, что и в России есть свобода слова". С приходом Дмитрия Медведева ваша позиция не изменилась?

Почему "Эхо" существует, достоверно знают два человека в этой стране: Владимир Владимирович Путин и Дмитрий Анатольевич Медведев. То, что мы витрина, - это правда. Но что же нам теперь ее, изнутри разбить? При этом мы знаем, что 850 000 каждый день в Москве и 2,5 миллиона человек в России нас слушают. Мы для них не витрина, а источник информации. Мы ходим теми же улицами, покупаем товары в тех же магазинах, сталкиваемся с теми же проблемами.

Кроме того, мы точно знаем, что десижн-мейкеры, то есть люди, которые принимают решения, нас слушают, кладут наши распечатки себе на стол. Я неоднократно сталкивался с тем, что эти люди вступают со мной в полемику на каких-то встречах. Мы и для них источник информации и площадка для дискуссии. Наша уникальность - в нашей банальности. В любой западной стране таких радиостанций как грязи. Но здесь мы почему-то одни. Но я же не буду плодить себе конкурентов - у нас их и так достаточно в новостном формате.

Тут, кстати, была замечательная история: 4 ноября Медведев в Кремле вручал награды. И вот вручает он медаль Пушкина преподавателю русского языка Университета имени Умару Муссы Ярадуа из Нигерии. Тот выходит и говорит: "Господин президент, я благодарен вам за медаль. У меня к вам одна просьба: мы в каждой деревне в Нигерии слушали "Эхо Москвы". Это замечательная станция, от которой мы узнавали о вашей великой стране, у нее такой правильный русский язык. Но кто-то выключил эту радиостанцию, и она теперь там не вещает, мы вас просим - включите снова". По залу пошел шорох, президент на сцене не может сдержать улыбку, потому что понимает, что в Нигерии "Эха" нет. Уважаемый преподаватель имел в виду "Голос России". Получается, что если фрукт - то яблоко, если поэт - Пушкин, если радио - "Эхо Москвы".

Потом я хотел сказать еще одну вещь, которую никак не могу донести до наших слушателей: мы не оппозиционное радио. Да, мы оппонируем власти, но любое СМИ должно это делать. Мы берем некое решение или действие власти и исследуем его на предмет полезности и вредоносности, с нашей точки зрения. Потому что любое решение кому-то приносит прибыль, а кому-то ущерб.

Так что ничего с приходом нового президента не изменилось. Знаете, все президенты разные, но есть функция: президент. В ноябре 1990 года, через два месяца после создания "Эха" Михаил Горбачев, которого я очень уважаю, в то время президент СССР, задал вопрос на Совете безопасности: "Что это за вражеская радиостанция, которая существует тут под боком?"... А Борис Николаевич, который гремел и рычал на меня неоднократно?.. Кто любит прессу? Никто не любит прессу. Даже Обама.

Я помню, вы говорили про Доренко, что отношения у вас "не совсем человеческие". Однако он у вас работал. Теперь он ушел на "Русскую службу новостей" и увел за собой нескольких сотрудников. Как вы к этому относитесь?

Когда я предложил Сереже Доренко работать на "Эхе", где у нас были, как вы правильно сказали, "не совсем человеческие" отношения - я не считаю то, что он делал на ОРТ по отношению к Лужкову и Примакову, журналистикой, - я прекрасно понимал возможные потери. На прошлой неделе Лужков нам в очередной раз сказал, что он к нам никогда не придет, потому что у нас работал Доренко. Но когда Лужкову потребуется эфир - он его получит. Обида в делах царствования - дешевый товар.

Я взял Доренко, потому что, на мой взгляд, против него было несправедливо возбуждено уголовное дело, и мы столкнулись с запретом на профессию. Он талантливый журналист, и запрета на профессию по всей стране быть не может. Я протянул ему руку помощи, когда он лежал. Руку надо протягивать, когда люди лежат, а не когда они наверху.

У меня не было никаких сомнений относительно того, что Сергей - человек яркий - не задержится на "Эхе". Мы были для него этапом. Он принес "Эху" пользу - сконструировал "Утренний разворот", который очень хорошо идет. Уже целый год без Доренко, но все равно рейтинги не упали. Что касается его ухода, то мы знаем, что предложение ему сделал Владислав Юрьевич Сурков лично, мне это Владислав Юрьевич подтвердил. Причем понятно для чего - создать клон "Эха", более яркий, чтобы Доренко положил "Эхо".

Доренко ушел и увел людей. Я сказал, что не участвую в аукционе зарплат. И когда сейчас у меня уводят людей на "Коммерсант.FM", я повторяю то же самое.

Теперь было бы логично про планы на будущее спросить...

Мы решили с РИА Новости и с вашей газетой выпустить "календарь" - 52 фальсификации истории. Мы сделаем на "Эхе" 52 передачи, РИА Новости проведет "круглые столы". Мы будем это снимать и показывать по каналам RTVI. Такой вот мультимедийный проект: 52 недели - 52 фальсификации в истории от монгольского ига до 1985 года.

А нет ли в этом проекте риска подпасть под действие закона о фальсификации истории?

Мы будем предлагать нашим слушателям и читателям "Известий" версии. Была такая игра: загадывался исторический персонаж, и после десяти вопросов нужно было отгадать. Когда я был школьным учителем истории, то как-то с классом поехал в Одессу. Ехать было долго, вагон был плацкартный, и мы начали играть. Я загадывал, а они группой наваливались и пытались отгадать. Я загадал Лжедмитрия не как Лжедмитрия, а как сына Ивана Грозного. Они пыхтели часа два и, когда наконец меня вскрыли, закричали: это не честно, это Лжедмитрий! Я сказал: "Кому Лжедмитрий, а кому царь Дмитрий Иоаннович".

Вот и мы изложим версии. Скажем, смерти царевича Димитрия. Потому что глава следственной комиссии боярин Шуйский - ах, как все знакомо! - в течение своей жизни выдал три разные версии с разрывом в несколько лет. Сначала он был следователем, потом - членом Боярской думы, потом - царем. Но какая версия правильная - кто знает?

Или история со стахановским движением - то же самое. Конечно, будем говорить о пакте Молотова-Риббентропа, о Прибалтике, Украине, Грузии. Мы хотим показать, что не надо быть очень самоуверенными. Никому не определить, что точно было в истории. Это вопрос версий. И ваши читатели, и наши слушатели исходя из своих соображений и знаний будут склоняться к той или иной версии - никакого единодушия вы не получите.