Михаил Козырев: Самый сложный период в моей жизни был после расставания с «Нашим радио»...

Радиостанция «Говорит Москва». Программа «Бла-бландинки» с Михаилом Козыревым от 15 сентября 2018 года.

Ведущие программы: Екатерина Звягинцева и Ольга Данилевич.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы начинаем. Это прога «Бла-бландинки». Ольга Данилевич.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях.

О. ДАНИЛЕВИЧ: В гостях у нас журналист, музыкальный критик, продюсер, телерадиоведущий Михаил Козырев. Здравствуйте, Михаил. Здравствуйте, все остальные.

М. КОЗЫРЕВ: Здравствуйте.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Чувствуете? Я сначала говорю «Михаил» и «все остальные». Все остальные сразу становятся остальными всего лишь.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Но, остальные, пишите, пожалуйста и задавайте вопросы. +79258888948. Номер для СМС. Телеграм govoritmskbot, Twitter govoritmsk.

М. КОЗЫРЕВ: Я вообще сейчас ничего не понял.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Наши постоянные слушатели в курсе, куда чего.

М. КОЗЫРЕВ: Просто мой мозг обычно просыпается часам к 3 дня. А уж по выходным и того позже. Поэтому вы сейчас будете разговаривать только с его маленькой частичкой. Поэтому такую скороговорку…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы будем говорить медленно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Михаил, вы, выходит, не спите ночами.

М. КОЗЫРЕВ: Да.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это вредно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это, конечно, опасно. Мы сегодня всё утро обсуждали со слушателями в рамках другой программы, как вредно не спать по ночам. Мы потом вам перескажем. На самом деле мы так давно звали Михаила. И вы наверняка все об этом тоже уже помните.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Что мне даже сны снились.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Да. Что Катечке снились сны.

М. КОЗЫРЕВ: Это на самом деле и был решающий фактор.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Приходить или нет?

М. КОЗЫРЕВ: Потому что одно дело, когда тебе пишут «пожалуйста, приходите, когда у вас найдётся время», а другое – «Михаил, вы мне даже сегодня снились».

О. ДАНИЛЕВИЧ: Давай рассказывай.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Нет, серьёзно. Был классный сон. Михаил – владелец ресторана, если вы не знаете. Там разгуливают между столами женщины в перьях, как с бразильского карнавала. Мы втроём сидим за столом, и Михаил очень что-то интересно рассказывает. Я думаю: «Какое классное интервью!». Меня не смущает, что это ресторан, что нет аппаратуры. И потом я говорю: «Боже мой, какое классное интервью! Спасибо вам». Михаил мне отвечает: «Это не интервью. Я потом к вам приду. Но то, что я сейчас вам рассказал, я рассказывать не буду».

О. ДАНИЛЕВИЧ: Михаил, рассказывайте, пожалуйста, нам сегодня всё, что есть.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как на духу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Из-за того, что мы вас так давно ждали, конечно же, напроисходило миллиард…

М. КОЗЫРЕВ: Конечно же, мы перегорели и говорить нам не о чем.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Нет, нет. Как раз происходило миллиард событий, которые мы с вами хотели обсуждать. Но жизнь подкидывает ежедневно нам новые поводы для общения с вами. И последний повод и, мне кажется, самое важное музыкальное событие России, которое произошло за последние сутки – это приход Монеточки, конечно, в «Поле чудес».

М. КОЗЫРЕВ: Разумеется. Которое перекрывает всё. Появление шпионов в виде туристов, которые пришли посмотреть на шпиль. Обращение генерала Золотова к Навальному…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Если хотите, мы это тоже обсудим.

М. КОЗЫРЕВ: Лиза Гырдымова к Якубовичу.

О. ДАНИЛЕВИЧ: И порвала просто всех. Мы всё утро пытались понять, кому это нужнее и важнее. Лизе нужна программа «Поле чудес» и Первый канал, или Первому каналу нужна Лиза, для того чтобы привлечь молодёжь.

М. КОЗЫРЕВ: Мне кажется, что это женитьба на небесах. Она нужна и тому, и другой. Потому что, во-первых, надо отметить, что Первый канал не чурается модных артистов. И я вам напомню, что Монеточка появлялась у Вани Урганта.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это правда. Но это в рамках другой программы.

М. КОЗЫРЕВ: Музыкальной программы. А, во-вторых, во всяком случае, когда на любого начинающего артиста обрушивается такого масштаба популярность, как сейчас на Монеточку, очень сложно сохранить какую-то адекватность. И, например, последние три месяца, несмотря на то, что мы общаемся с ней и интервью я у неё брал неоднократно, каждый раз, когда выходила какая-то новая интересная песня или пластинка, она ушла в глухую тишину, у неё такой режим детоксикации.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Она готовилась к Якубовичу.

М. КОЗЫРЕВ: Наверное. Потому что это меня тоже обескуражило. Нам она отказывает уже месяца три. Но мы с пониманием к этому относимся. Если раньше все вопросы обсуждались с мамой Лизы, мама у неё была и менеджером, и промоутером, и так далее. И с мамой было, конечно, трогательно и нежно всё это обсуждать, она хотела для своей дочери самой лучшей участи. То сейчас у неё появился директор. И с ним гораздо сложнее стало. И поэтому доступ к артистке сейчас гораздо сложнее осуществляется. Почему ей понадобилось именно «Поле чудес», я не знаю. Я думаю, что этот разговор случается у каждого из артистов, когда пиарщик говорит: «Ты не понимаешь масштаба аудитории».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ей была нужна мультиварка.

М. КОЗЫРЕВ: Кроме того, посмотри, что у тебя на кухне. Даже кофе-машины нет.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вдруг выиграешь.

М. КОЗЫРЕВ: А тут обломится мультиварочка.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Автомобиль!

М. КОЗЫРЕВ: Всё-таки не зря сходила. Шутки шутками, а, конечно, аудитория Первого канала – это тяжёлая артиллерия. И, очевидно, сейчас её команда считает, что это нужно было. Я даже не хочу с этим спорить. Меня на Первый канал давно не приглашают и дорога мне туда заказана.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, но интересно в свете Монеточки ещё, конечно, опять же, поскольку вас давно у нас не было (если быть точным – никогда), вот этот весь скандал, который произошёл, когда любимая многими Земфира вдруг решила высказаться по поводу Гречки и Монеточки. Когда вы всё это услышали, как всё восприняли и на чью сторону встали?

М. КОЗЫРЕВ: Я никакую сторону не занимал. Я достаточно хорошо знаю Земфиру. Её оценки – это её оценки. Она никогда за словом в карман не лезла, и она всегда режет правду-матку в глаза. На неё посыпались обвинения в том, что нельзя переходить ни в коем случае на внешность артистки. Я считаю так. В общем, когда ты выходишь на сцену, ты уже попал в поле такого напряжения, что к этому надо быть готовым. Твою внешность тоже будут обсуждать. А что касается оценки творчества и потенциала обеих артисток, то я с Земфирой абсолютно согласен. Я согласен с тем, что в Гречке я пока ничего не увидел вообще. То есть я старался, честно рыл, слушал песни.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В сердечко не попал.

М. КОЗЫРЕВ: Пытался вообще как-то… Я настроен на то, чтобы искру божью в новых артистах как-то выкапывать, и тут не получилось. А что касается Монеточки…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Она такая своя, с Урала.

М. КОЗЫРЕВ: Да. Не только. Она, безусловно, очень талантливая поэтесса. И единственное, с чем прямо совсем не повезло – это с тембром голоса. И если я думаю, что со временем с ней начнёт работать хороший звуковой продюсер, они найдут такую форму донесения этих стихов, которая не будет так сильно резать слух.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А, может, в этом вся и фишка её? Может, не надо её менять? Пусть она останется такой?

М. КОЗЫРЕВ: Может быть. Только если бы я был на месте этого продюсера, я бы предпочёл принять это решение, когда бы можно было сравнить. То есть, например, она просто будет не петь, а читать речитатив в таком рэповом стиле, и при этом ниже голосом просто. Не будет стараться изо всех сил туда его загнать. И надо сравнить. И получится, может быть, что я не прав, а она будет всегда с таким природным тембром.

Хотя, может быть, она начнёт писать тексты для других артистов тоже. Вообще каждый раз, когда появляется такое яркое явление, нужно этому, мне кажется, только радоваться.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда вы говорили о Земфире, вы сказали, что это её личное мнение. А можно мнение Земфиры воспринимать как экспертное, я имею в виду в музыке?

М. КОЗЫРЕВ: Абсолютно нет. Это мнение просто если не самой выдающейся артистки современности, то уж точно одной из. И это, конечно, субъективное мнение. Я никогда не ожидаю ни от одного из артистов адекватной или объективной оценки другого артиста. И я даже не говорю о попсовом мире, в котором просто все ненавидят друг друга, террариум единомышленников. Я даже говорю о людях, с которыми очень интересно обсуждать их собственное творчество. Но как только дело доходит… Я, например, годами пытался выяснить, какую песню брать из альбома какого-то артиста, какая песня – хит. Если в западном мире это решение принимает продюсерская команда, они говорят: «Вот мы на эту песню будем снимать клип и её запустим в чарты», то в пору последних 25 лет в нашей музыке этот выбор делали программные директора за артистов. То есть тебе присылал альбом Слава Вакарчук, ты слушал этот альбом, и потом дальше просто с ним по телефону говорил: «Мне кажется, что вот эта песня точно выстрелит». Он говорит: «Нет, мне кажется, давай с этой начнём». И таким образом в этом разговоре рождалось, что имеет смысл.

Так вот, никогда нельзя спрашивать одного артиста про альбом другого. Потому что никакой объективности в этом отношении найти вообще нельзя. Люди очень сильно субъективны. А уж у Земфиры, которая славится не очень стабильным характером, с очень мощными взрывами эмоций, то от неё ждать объективной оценки вообще невозможно. Когда мы только-только пригласили на первое её выступление в Москве, это было на пробном феврале «Нашествие», который был ещё не под открытым небом, а это было в «Горбушке» в 1999 году два вечера подряд, я уже тогда сильно насторожился, потому что в тот момент, когда ей уже надо было выходить на сцену, я вдруг вспомнил, что я ей обещал подушку. То есть там тысяча вещей, которые нужно было подготовить, и ещё подушку. Потом выяснилось, что подушка нужна была ей на песне «Снег», потому что она рвала подушку над собой и разбрасывала пух, который кружился в прожекторах, как будто это снег.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А подушки нет.

М. КОЗЫРЕВ: А подушки нет. А у меня друг Дима Гройсман за кулисами, который следит за артистами, а я сижу на пульте на балконе. Я вызываю его и говорю: «Дима, у нас проблема». – «Какая проблема?». – «Я забыл подушку». – «Ну, забыл и забыл». – «Нет, Земфире скажи, что подушки не будет». – «Да выступит значит без подушки». Я говорю: «Прошу тебя, просто подойди к ней сейчас и это скажи». – «Хорошо». Тут «Дельфин» выступает на сцене, у него остаётся 4-5 песен. И тут меня вызывает обратно Дима и говорит: «Миша, у нас проблема». – «В чём?». – «Она уехала».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да ладно?

М. КОЗЫРЕВ: Она кинула в Диму стулом и уехала. Я говорю: «И что?». – «Не знаю. Музыканты вроде здесь сидят». И говорит: «Иди весели народ. Сейчас «Дельфин» закончит». Куда она уехала и как, невозможно было… Потому что телефон не отвечал, он был выключен. И я вышел на сцену и начал представлять всех диджеев радиостанции. «А вот утреннее шоу у нас ведёт такой-то, такой-то». Все аплодируют. Тем временем атмосфера накаляется, потому что люди реально висят на плечах друг у друга и медленно спускаются просто по балконам, уже висят гроздьями такие. В общем, это были самые тяжёлые минуты в моей карьере. В конце концов, когда я уже заколебался всех представлять, у меня уже не осталось никого, я начал со сцены тянуть время. «Все ли собрались?». «А сейчас скоро уже…». Невозможно произносить имя «Земфира», потому что тут же начнётся шквал. Меня, сзади подкравшись на четвереньках, Дима Гройсман взял за рукав и говорит: «Она здесь». И я так: «А теперь встречайте – Земфира».

В общем, она уехала со своим продюсером Настей Колманович к Насте домой, забрала у Насти пуховую подушку и её привезла. А Настя жила недалеко от «Горбушки» - это нас спасло. Потому что если б Настя жила на другом конце города… Надо сказать, что она очень точно всё сделала. Потому что так, как она вышла на сцену – это был абсолютный триумф. Но если бы она не вышла на сцену, это был бы для радиостанции и для организаторов чудовищный провал, а для неё всё равно круто. Это было первое долгожданное выступление, и она отказалась. Это тоже как бы…

О. ДАНИЛЕВИЧ: У меня в связи с этим вопрос. Вы стоите на сцене, вы не знаете, вернётся Земфира или нет. Вы тянете время. Для чего? То есть внутренне… Я вас как ведущего шоу спрашиваю. Вы не знаете, что будет следующим. Вы тянете время, не понимая, придёт ли… А если не придёт, вы что будете делать?

М. КОЗЫРЕВ: Эти мысли проносились. Вообще, когда находишься в такой ситуации, то всё вокруг немного замедляется. Как обычно бывает в фильмах, когда герой, например, рано утром выходит, и Нью-Йорк без единой машины. И медленно каждое движение руки, поворот головы. А у тебя в голове так: «Что будет? Что будет? Что будет? Приедет или не приедет? Сколько ещё осталось? Сколько ещё осталось? Сколько ещё осталось?». Я в данном случае прыгнул в эту пропасть без парашюта. Потому что единственное, что могло произойти, если она не придёт – это я должен был сказать: «Простите нас. Мы облажались. Артистка сегодня не выйдет». Или каким-то образом договориться о каком-нибудь внезапном дуэте из предыдущих групп, которые могут выйти и ещё сыграть в качестве компенсации. Это единственное, что было. Но ключевым моментом было то, что несмотря на то, что она исчезла, вся группа оставалась сидеть в гримёрке. И надо сказать, что они очень точно отвечали на вопрос: «Ребята, а артистка куда делась?». – «А не знаю».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А они отвечали на вопрос «Она приедет?».

М. КОЗЫРЕВ: Нет. «А мы не знаем». В этот момент музыканты уже давно поняли, что, во-первых, с Земфирой лучше не спорить, а, во-вторых, что ни на какие вопросы точно отвечать не надо. У неё долгие годы был такой, как я уже потом понял, психологический приём. Она во время саунд-чека должна была психануть и наорать на кого-то. Или прямо в ранние годы просто физически подраться.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Чаще всего это были звукорежиссёры, насколько я понимаю.

М. КОЗЫРЕВ: Да, со звукорежиссёром. Причём, после этого выстрела, выхлопа эмоций всё было нормально. И концерты всегда были изумительны. Я понял, что для неё это такой способ набрать форму, на кого-то вылить эту злобу и нервное напряжение, а потом погрузиться в такую дзен-паузу перед выступлением, потом уже просто всех взять.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы хоть раз были объектом, на который выливалось это всё?

М. КОЗЫРЕВ: Хороший вопрос. Пытаюсь вспомнить.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не обязательно Земфира. Может быть, ещё кто-то был.

М. КОЗЫРЕВ: Если говорить с Земфирой, то был один очень неприятный случай, который для меня прямо остался таким рубцом на сердце. Это было связано с тем, что когда мы делали с Максимом Виторганом программу «Неголубой огонёк» для телеканала «Рен-ТВ». Это было ещё то «Рен-ТВ», который сделали Лесневские. Это была очень крутая идея, которая в результате потом выиграла премию «ТЭФИ».

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ещё то «ТЭФИ».

М. КОЗЫРЕВ: Да, совершенно верно. Тот ещё «Рен-ТВ» и то ещё «ТЭФИ». Только мы одни не меняемся. Это была история, когда мы соединяли несоединяемые вещи в каждых номерах. И мы вдруг неожиданно обнаружили с Максимом Виторганом, что у Земфиры есть совершенно невероятная поклонница актриса Инна Михайловна Чурикова. И мы предложили Инне Михайловне Чуриковой и Земфире спеть дуэтом вместе. И это срослось.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Слушайте, а Гурченко же была с апельсинами.

М. КОЗЫРЕВ: Гурченко была позже. Главное, что Инна Михайловна вообще не поёт. Она поёт только в комических ролях в некоторых фильмах. И, в общем, это был, конечно, совершенно потрясающий момент, когда мы вручную расставляли свечи на полу вокруг них, с Максимом ползали на четвереньках, потом как Земфира репетировала с Чуриковой. У Чуриковой оказался изумительный абсолютный слух, но абсолютное отсутствие чувства ритма. Поэтому в нужный момент начать свою строку… А это была песня непошлая – «Мои тебе поздравления от крошки, от гения». И эти репетиции… В общем, чтобы подвести печальное резюме, это оказался совершенно изумительный номер, который вышел в Новый Год, его все видели, а потом мы выпускали пластинку с этими номерами, и на пластинке оказалось не то сведение этого номера. То есть там были какие-то нюансы в аранжировке, которые человек обычный на ухо вообще не мог распознать. Но Земфиру это выбесило до такой степени (а пластинка была уже отпечатана), потому что устная договорённость у нас с ней была, что она потребовала материальной компенсации. Но это было не так обидно. Она потребовала уничтожить весь тираж. И на дворе звукозаписывающей компании катком помяли весь тираж пластинки «Неголубой огонёк».

О. ДАНИЛЕВИЧ: У меня бы тоже остался рубец.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вы потом перевыпустили?

М. КОЗЫРЕВ: Нет, всё. То есть осталось какое-то количество экземпляров. Просто в продажу это нельзя было давать. Всё.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Скажите честно. У вас было по-человечески какое-то такое на весах: вот Земфира, я могу с ней разругаться с ней в пух и прах, но сделать эту пластинку.

М. КОЗЫРЕВ: Вариант без её разрешения выпустить пластинку был чреват судебным иском, естественно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Так вы ещё и так денег выплатили. Какая разница?

М. КОЗЫРЕВ: Это была несопоставимая сумма, чем та, которую она могла потребовать. Нет. Я с ней сидел. Я помню эту встречу, когда она сидела со своим юристом, а я со своим. И у меня всё время было такое типа «Ты чего? Посмотри на меня, я машу руками перед лицом. Это я. Мы же с тобой обо всём этом говорили. Мы уже вместе столько прошли. Пойми, я же не враг тебе». И ничего не сработало. И долгие годы после этого мы не общались, а потом снова начали общаться.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но сейчас вы общаетесь?

М. КОЗЫРЕВ: Ну как общаемся? Периодически общаемся. Виделись на «Дикой мяте» как раз, где она выступала. После этого решили пойти на какой-то футбол вместе посмотреть, но так и не срослось. Она очень любит футбол.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Я не знала.

М. КОЗЫРЕВ: Обожает. Чемпионат мира прямо смотрела запойно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, я вас хотела ещё про расширение аудитории спросить. Мы говорили о Монеточке и о том, кому это больше надо – Первому каналу или ей. Мы с вами сошлись на том, что это обоюдовыгодная история. Про расширение аудитории нельзя не вспомнить Филиппа Киркорова, Бедросовича нашего.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вашего любимчика.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Три последних клипа, вышедшие на Youtube… Во-первых, как вы ко всему этому относитесь? Новый Киркоров, который матерится, который показывает неприличные жесты, плавает в трико вместе с Басковым.

М. КОЗЫРЕВ: Во-первых, мы с этим артистом существуем в параллельных вселенных вообще. И пересекались мы один раз. Опять-таки, в работе над этим же «Неголубым огоньком», когда оказалось, что Филипп давно мечтал спеть с Гариком Сукачёвым. И, по-моему, «Свободу Анжеле Дэвис» называлась песня. И мне пришлось с ним работать. Он приехал к нам на радиостанцию, мягко говоря, непопсового формата. И мы его там снимали. И вместе с Гариком, с подтанцовками, с живым бэндом и так далее. И надо сказать, что воспоминания об этой работе с ним исключительно приятные. Он был невероятно профессиональным чуваком. Он привёз с собой 18 различных вариантов нарядов, реально со всеми советовался, пытался понять, какое органично, какое что. Привёз с собой соответствующий парик. Потому что Анжела Дэвис – это знаменитая борец за права с гигантским таким афро.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне кажется, каждая приличная женщина, когда она оказывается во влажном климате, называет себя Анжелой Дэвис.

М. КОЗЫРЕВ: И тем более Филипп Киркоров, разумеется. И с ним работать было одно удовольствие. Одна вещь, которая мне кажется очевидной – это то, что у него отсутствует чувство вкуса как таковое. Поэтому, если он попадает в руки к хорошему, остроумному режиссёру, то рождается смешной ролик, как, например, мне показался оригинальным и остроумным «Цвет настроения синий». Но это длилось недолго. Потому что как только была выпущена чудовищная вакханалия с Басковым, то стало понятно, что Филипп недолго продержался в чьих-то аккуратных хороших руках, и его тут же понесло. Очевидно, ему показалось – эпатаж любыми средствами. И это просто прямо по ту сторону добра и зла. И прямо больно на это вообще всё смотреть. Просто больно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А «Цвет настроения чёрный?».

М. КОЗЫРЕВ: Я его посмотрел один раз. Это какая-то пошлятина. Просто всё это жуткая пошлость. То есть это был какой-то проблеск, в котором вдруг была какая-то надежда, что «А, может быть, и Филипп может остроумно шутить?». Но нет, ненадолго.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Скажите, а вот хотя бы даже, если брать «Цвет настроения синий», может ли реально Филипп Киркоров завоевать эту молодёжную аудиторию, которая не смотрит телевидение, но смотрит Youtube?

М. КОЗЫРЕВ: Не может, мне кажется, вообще. Не может. Я думаю, что как раз его целевая аудитория – это пожилые одутловатые женщины за 50.

О. ДАНИЛЕВИЧ: И надо смириться уже?

М. КОЗЫРЕВ: Как надо смириться? Ему, конечно, скучно. Поэтому он тычется туда, сюда. Я не знаю. И это не ситуация единственного уникального Филиппа Киркорова. Любому артисту от Мика Джаггера до Стинга непросто грациозно стареть. Потому что, в общем, возраст абсолютно неумолим, энергии становится с годами всё меньше и меньше.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Успокойся и сиди спокойно.

М. КОЗЫРЕВ: Это совет, который годится для кого угодно, но не для артиста. У артиста этот зуд внутри никогда не угасает. Всё время его что-то толкает на то, чтобы посмотреть налево, посмотреть направо, попытаться то, попытаться это. И, конечно, мне доставляет невероятное наслаждение наблюдать за тем, как, например, стареет в музыке Стинг.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Даже сложно сказать – «стареет». Даже когда ему будет 80, он будет просто взрослеть, ещё больше взрослеть.

М. КОЗЫРЕВ: Это яркая иллюстрация того, что я говорю «грациозно», то есть достойно, благородно стареть. И я расскажу короткий кусочек про его книжку после новостей.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Михаил, вы прекрасны. Новости.

<...>

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы продолжаем. Ольга Данилевич.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И обещавший нам большие интересные истории Михаил Козырев. Здравствуйте.

М. КОЗЫРЕВ: Не большие. Не очень интересные. Просто я хотел ответить, что он ещё хорошо пишет книжки. Я прочитал его автобиографию несколько лет назад, которая называется «Broken music» (разбитая музыка). Это автобиография. И начинается она таким образом. Это такое предисловие. «Мы сидим с моей женой Труди в кольце в глубине джунглей в Перу перед индийским ритуалом, к которому я шёл много лет. Этот ритуал называется «айяуаска». Или, как я его называю, «ай*уяска» или «айваска». Это сложнопереводимое слово, которое представляет собой отвар, который ты пьёшь, и после того, как он проникает в организм, перед тобой проносится вся твоя жизнь, начиная с рождения. И это продолжается несколько дней. В некоторых случаях долго, в некоторых случаях сутки.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Детям: не пробуйте наркотики.

М. КОЗЫРЕВ: Я не знаю, считается ли это наркотиком. Правда, кого-то недавно уже посадили. Так что да, наверное, считается. Но у индийцев в Перу это какой-то многовековой ритуал. И Стинг сидит рядом со своей женой, в центре под бубен бегает какой-то племенной вождь, на костре варится это зелье. Потом из него зачёрпывает какой-то медный котелок и передаёт по кругу. Стинг пишет: «Я даже не знаю, к чему быть готовым. Мне столько об этом рассказывали. Вот наконец мы здесь. До меня доходит этот котелок, я отхлёбываю. Отвратительное мутное пойло. Пью. Передаю своей жене. Вижу, как она отпивает. Последнее, что я вижу – это то, как Труди неудержимо начинает тошнить. А потом всё погружается в темноту». Конец предисловия. Глава I. «Я родился в семье школьной учительницы. Мой папа работает…». И всё, дальше идёт полностью его биография, прямо начиная с рождения. И ты, конечно, читаешь это. Потом ждёшь, что в конце. А придёт ли это всё к… В общем, не буду говорить, придёт или нет. Прочитайте книжку. Называется «Разбитая музыка».

О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, я лет 10 назад имела счастье посмотреть в записи домашний концерт Стинга. Мне кажется, лучше, чем домашний концерт Стинга, нет в мире вообще ничего. Просто не существует. Какие выступления в вашей жизни, которых было у вас миллиард тысяч, вас настолько задели, что вы прямо неделю переживали это всё? Неделю вы ещё были…

М. КОЗЫРЕВ: Тут нужно серьёзно поднапрячься, потому что таких сильных концертных впечатлений было очень много. То есть я только за это лето посмотрел, я думаю, концертов 25, не меньше. А то, я думаю, и больше. На разных фестивалях и сольные концерты. Я, конечно, всю жизнь влюблён в главную группу в моей судьбе – это группа «U2». И видел их каждый раз, начиная с середины 1990-х в Праге на Страговском стадионе. Меня так вштырило, что я написал очерк в журнал «Ом» про этот концерт «U2», который назывался «Конец света на отдельно взятом стадионе». Это реально просто был для меня абсолютный конец света. Я плакал, смеялся, танцевал, припрыгивал, садился, горевал. Там полный спектр эмоций. Конечно, группа «Radiohead», которую я видел два раза. Один концерт был фантастически удачным. Мы его смотрели с бидвашниками в городе Дублин. Второй концерт я смотрел в Манчестере. И он был чуть менее сильным по эмоциям, но ввиду объективных обстоятельств они должны были выступать в том самом зале, в котором за 2 недели до этого был террористический взрыв на концерте Арианы Гранде. И стадион был закрыт. И им пришлось переносить два концерта из этого маленького стадиона в один концерт на гигантском бейсбольном поле. А очень важно – группа всегда ориентируется на тот калибр, масштаб зала, на котором они собираются выступать. Это связано и с тем, какие видеоряды они подбирают, и как установлены камеры, и как отстраивается звук. И поэтому когда шоу, предназначенное для 10 000, переносится на 100-тысячный стадион, оно теряет. Потому что оно смотрится как камерный концерт, но при этом растянутый до невероятных масштабов. А там был бейсбольный огромный стадион. Он был не полностью заполнен. Но это всё были вынужденные обстоятельства, именно потому что первоначальный зал был закрыт. Но это всё равно очень любимая мной группа.

Я могу перечислить, что меня потрясло этим летом. Это проще для меня, чем концерты за всю свою жизнь вспоминать. Этим летом я увидел Кендрика Ламара. Это артист, который до нас не доедет никогда, по-моему.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, ему это и не надо, и нам это не надо, потому что все большие поклонники Кендрика Ламара просто едут за ним.

М. КОЗЫРЕВ: Дальше группа «Mumford&Sons», которая меня очень порадовала. Это всё на фестивале… было. Потом потрясающее, абсолютно психоделическое завораживающее шоу было у артиста по имени «Fink». И это такое абсолютное погружение. Ты набираешь в лёгкие кислород и как будто уходишь под воду с такой мелодикой, с таким звуком. В общем, советую всем, кто интересуется музыкой. Я считаю, что самое весёлое и самое яркое концертное шоу, которое сегодня существует на планете Земля – это группа «Gorillaz».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И тут Михаил раздевается.

М. КОЗЫРЕВ: Я просто ждал удобного повода. Короче «Gorillaz» - это просто какой-то праздник. У него на сцене появляются, по-моему, не меньше 20 других приглашённых артистов, которые выходят на 1-2 песни. Его музыканты получают такое удовольствие и сами выглядят, как эти мультипликационные персонажи, которых придумал он и художник. Сказать, когда вышел первый клип «Clint Eastwood», уже много лет назад, думать, что это через 20 лет вырастет в такой балаган, да ещё и перед сотней тысяч людей на поле, невозможно было. Но я считаю, что в этом историческом противостоянии брит-рока, когда «Oasis» против «Blur», в конечном счёте, мне кажется, выиграл Дэймон Албарн и «Blur», и он оказался куда более разнообразным и многогранным музыкантом.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Сейчас фанаты «Oasis» в вас чем-нибудь покидали бы.

М. КОЗЫРЕВ: Наш телефон…

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Остановите Михаила!

О. ДАНИЛЕВИЧ: Давайте мы вернёмся к вам. Хватит уже музыкантов обсуждать. Давайте вашу жизнь немножко пообсуждаем. Смотрите, когда мы готовились к интервью, у меня складывалось впечатление, что вам в жизни очень много легко давалось. Когда вы учились в Меде, стажировки за рубеж, потом жизнь в Калифорнии. Увидели объявление на столбе – сразу устроились на работу.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Счатливчик.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Как вы считаете, какой период всё-таки самый сложный в жизни?

М. КОЗЫРЕВ: Самый сложный период в моей жизни, мне кажется, был после расставания с «Нашим радио». Я работал, делал радиостанции для холдинга, который возглавлял с американской стороны Руперт Мердок, а с российской – Борис Абрамович Березовский. И несмотря на то, что Березовский за эти несколько лет, когда я делал это радио, впал в опалу и вынужден был уехать из страны, он всё равно продолжал курировать этот бизнес и мы с ним продолжали общаться, и слова плохого я о нём не скажу.

Но в какой-то момент (это был, по-моему, 2005 году) пришлось расстаться. Наши пути разошлись. И я остался ни с чем вообще. То есть был какой-то период. Я писал книгу и выпустил эту книгу в трёх томах, которую уже невозможно нигде найти, потому что было в доцифровую эпоху. Её нет в интернете.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Озаботьтесь.

М. КОЗЫРЕВ: Это нужно пойти к издательству, найти, попытаться это организовать. Я писал книгу. И в какой-то момент моим единственным заработком были только спектакли «День радио». Я зарабатывал только тем, что выходил на сцену и играл…

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы ничего не отложили, когда были программным директором? Вы прожигатель жизни?

М. КОЗЫРЕВ: Я человек очень неаккуратный и бездарно относящийся к деньгам.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И по сей день?

М. КОЗЫРЕВ: В общем, да. Принципиально ничего не изменилось.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Наверное, жена всё-таки вас… ай-ай-ай.

М. КОЗЫРЕВ: Вы понимаете, правильно было бы в какой-то момент всё-таки озаботиться этим и жениться на продюсере. Но дело в том, что мы оба творческие личности. Потому что жена у меня режиссёр. И она тоже всё время нуждается в продюсере. Она снимает фильмы и молится на девушку, с которой она всё время работает в качестве продюсера. А в семье у нас продюсера нет. Но у меня же двойняшки – Соня и Лиза. И Соня явно демонстрирует в своём 7-летнем возрасте навыки продюсера. То есть мы уже понимаем, что вот оно, вот человек, который будет обеспечивать нам старость.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это как происходит? «Папа, сложи сюда денежки»?

М. КОЗЫРЕВ: Нет, не так. «Папа, не забудь, пожалуйста, взять деньги. Нам нужно будет мороженое».

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ничего себе.

М. КОЗЫРЕВ: Или «Сегодня к нам придёт домработница. Папа, не забудь оставить ей деньги». Вот такие вещи.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это же приходит с опытом. Делаются такие очень опрометчивые выводы, что вы оставляли ребёнка дома одну с домработницей, которая убирала, а потом бедные дети: «У нас нет денег». На самом деле умилительное было на «Дожде» интервью, когда девочки брали интервью у папы, и там Лиза как раз… Вторая девочка более творческая.

М. КОЗЫРЕВ: Лиза – вообще фея. Она где-то в облаках. А Соня – как-то кажется, что у неё прямо есть правильные задатки для продюсирования.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А вы строгий вообще отец?

М. КОЗЫРЕВ: Нет. Ну, как? Я хочу думать, что я строгий, но у меня, конечно, не получается. На самом деле это каждодневное испытание. Ты всё время повторяешь себе: «Нельзя воспитывать только наказанием». То есть нельзя вот это: «Если вы через 5 минут не сядете за стол, никакого мультфильма ночью». Это невозможно. Это такая штука. Кнут и пряник не работает. У меня всё время в лекциях замечательный педагог Гиппенрейтер убеждает в том, что нужно понимать детскую душу, нужно понимать, почему они в данный момент не хотят. Я-то понимаю, почему. Потому что они в куклы играют. Но почему, например, Лиза не может дочитать один абзац до конца? Соня читает вообще лихо. Просто быстрее, чем уже мы с мамой. Но Лиза категорически… И дальше я начинаю ломать голову: «Что же сделать так, чтобы ей было интересно? Давай строчку я, строчку ты. Предложение я, предложение ты. Давай это будет какая-то очень интересная приключенческая книжка, например «Муфта, полботинка и моховая борода»». Такая сказка. И, в общем, самое главное, что нужно всё время говорить самому себе: «Не бесись, не раздражайся, спокойно, постарайся понять».

О. ДАНИЛЕВИЧ: С вами так же родители возились в детстве? Мне кажется, в советское время вообще никто ни с кем не возился. Выросли – и хорошо.

М. КОЗЫРЕВ: Кто-то ещё не вырос. Я вспоминаю про своё детство действительно… У меня такое ощущение, что оно протекало самотёком. Но при этом это был какой-то хороший самотёк, потому что у меня с одной стороны папа, который всё время ходил на репетиции в филармонию и водил меня на симфонические концерты. Это такой нормальный самотёк. А с другой стороны мама-режиссёр, которая всё время водила меня на съёмки, на монтажи, ещё на показы в Доме кино всякого итальянского неореализма. И у меня такой нормальный самотёк. Потом я в этот самотёк вовлёк большинство приятелей своего класса, мы ходили и на концерты, и… Я стараюсь, конечно, такой же самотёк у них устроить. То есть первый концерт в жизни, который они посмотрели вживую – это была Земфира.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Сколько им было?

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Земфира, «Океан Эльзы».

М. КОЗЫРЕВ: «Океан Эльзы», увы, к сожалению, уже нет. В смысле они перестали приезжать сюда с концертами.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Туда можно же съездить.

М. КОЗЫРЕВ: Наверняка.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Всё равно этот вопрос будет меня мучить. А то вы сейчас уйдёте…

М. КОЗЫРЕВ: Знаете, какие у них любимые группы? Это «Brainstorm», «Би-2» и «Браво».

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне кажется, вы должны гордиться.

М. КОЗЫРЕВ: И они всё наизусть знают.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Нас не отпустят, если мы этот вопрос вам не зададим. «Океан Эльзы». Ведь Святослав Вакарчук, который вроде бы как собирается баллотироваться на следующих президентских выборах на Украине… У меня в связи с этим на самом деле два вопроса. Но попробуем на одном сразу и остановиться. Очень много, говоря о музыке, люди говорят о том, что музыка объединяет, а это всё вне политики, музыканты вне политики. Как вы думаете, если Святослав Вакарчук всё-таки будет баллотироваться, а он, судя по всему, собирается всерьёз, может ли он совмещать, и для вас он в первую очередь кто будет? Артист или политик.

М. КОЗЫРЕВ: Я очень надеюсь, что этого не произойдёт. И изо всех сил прямо уговариваю себя внутри, что у него хватит разума не идти в политику. Да минует его чаша сия. Если же это произойдёт, это будет, мне кажется, очень тяжело, печально. И у него есть абсолютно фантастический уникальный божий дар. И мне кажется, что это его судьба и этим ему предрешено, чтобы он этим занимался. Политика – это грязь. И неизбежно, невозможно в неё вступить и не запачкаться. Я буду очень сильно за него переживать. И последний раз, когда мы виделись, это было в мае месяце, я приезжал в Киев с лекциями, и мы оба вечера проужинали, проболтали, пробухали. И, слава Богу, никаких разговоров о политике не было вообще.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вам не страшно ещё и из-за того, что Вакарчук – он правда какой-то национальный герой на Украине.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: За его безопасность.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Действительно большая любовь. Я даже не про это. Если он всё-таки соберётся баллотироваться, действительно очень большой процент людей может его поддержать, очень большой, как мне кажется. Не потому, что он выдающийся политик, а потому что его просто очень любят. В этом смысле Вакарчук идёт, вы своё окружение на Украине будете отговаривать голосовать за Вакарчука?

М. КОЗЫРЕВ: Нет, конечно. Во-первых, им глубоко наплевать на то, что я им буду советовать. Это очень воспалённая реакция на какие бы то ни было советы, как они сейчас говорят, «из-за поребрика».

Притом, что у меня были такие сильные агрессивные конфликты с некоторыми моими знакомыми, с которыми пришлось разойтись, но все музыканты, все те люди, которых я знал до этой трагедии, которая произошла в 2014 году, и «Бумбокс», и Дима Шуров («Pianoбой»), и «Танок на майданi Конашего», и Иван Дорн, и Слава Вакарчук, и Олег Скрипка – со всеми этими людьми мы продолжаем общаться в абсолютно дружеском ключе, и никаких выяснений взаимоотношений. Притом, что декларируется позиция у всех. Я, конечно, никого не буду отговаривать. Но я просто прямо хочу, чтобы не происходило этого, чтобы он не пошёл туда. Я хочу, чтобы это всё оказалось слухами, домыслами, спекуляциями и так далее. И я, конечно, думаю, что его рейтинг внутри Украины универсально позитивный. Нет в Украине людей, которые не любили бы Вакарчука. То есть есть люди, которых он раздражает тем, что его слишком много. Но это другое. В той степени, в которой люди относятся с презрением, с ненавистью, с пренебрежением ко всем украинским политикам, Слава как раз стоит вне этого всего, и он абсолютно чистая фигура какого-то национального согласия.

Но, опять-таки, поскольку он мне дорог и я с ним дружу, я не хочу, чтобы он шёл в политику.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Принято. И понятно, и разделяется многими.

М. КОЗЫРЕВ: Я даже Ксении Анатольевне Собчак задавал этот вопрос, когда она только принимала это решение. Болезненнее всего мне было за моего друга Максима Виторгана.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Он у нас был здесь. Он нам рассказывал этот момент.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Что он ни за кого не голосовал.

М. КОЗЫРЕВ: Это для него вообще всё было тяжёлое испытание. Но Ксения Анатольевна мне не так дорога, как Слава Вакарчук.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, это могло бы быть заголовком.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: «Михаил Козырев признался, что Ксения Собчак ему не так дорога, как Святослав Вакарчук».

М. КОЗЫРЕВ: Я на вас рассчитываю, что вы не будете выносить это в заголовок.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, не знаю.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Михаил, давайте, чтобы перед рубрикой у нас было настроение чуть более высокое и бодрое, хотела вас спросить: под что вы последний раз танцевали? Прям от души.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Может, сегодня с утра вы под что-то танцевали?

М. КОЗЫРЕВ: Нет. Сегодня с утра меня прямым выстрелом в голову убила ваша сотрудница.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: «Проснись!».

М. КОЗЫРЕВ: «Мы же вас ждём?». Поэтому мне не удалось потанцевать. На «Gorillaz». И ещё я очень сильно танцевал на восхитительном концерте группы «The Queers» в Лондоне в Гайд-Парке. Это было фантастически. 3 часа они играли. И это просто был снос башки. Я так давно не танцевал.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы внутренне себя на какой возраст ощущаете?

М. КОЗЫРЕВ: Ещё совсем недавно было 18. А сейчас боюсь, что уже 25.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Взрослый какой.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это вы, конечно, повзрослели. Рубрика, Михаил. 5 вопросов. 5 по возможности быстрых на них ответов. Все вопросы задаются гостям одинаковые. Что вы когда-то скрыли от мамы?

М. КОЗЫРЕВ: Что мне начала нравиться женская грудь. Это у одноклассницы, я имею в виду. Это было сильное переживание.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это сколько лет?

М. КОЗЫРЕВ: Я не помню, в каком точно классе это было. Но девочка была Катя Алексеева, у которой это всё начало рано формироваться.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Катя Алексеева, привет!

М. КОЗЫРЕВ: Да. И она очень сильно будоражила моё воображение.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Второй вопрос. С какой бы блондинкой вы бы могли изменить своей жене?

М. КОЗЫРЕВ: Скарлетт Йоханссон.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Её ещё здесь не называли.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ни разу.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А, между прочим, могли бы, конечно.

М. КОЗЫРЕВ: Самая большая ошибка в жизни.

М. КОЗЫРЕВ: Кстати, Гвинет Пэлтроу ещё.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как это?

М. КОЗЫРЕВ: Конечно, либо-либо. Если у меня уже всё будет со Скарлетт, я, конечно, не стану ей изменять с Гвинет. Но либо так, либо так.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Это же разное.

М. КОЗЫРЕВ: Разное.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Я извиняюсь, конечно, но Скарлетт Йоханссон и Гвинет Пэлтроу.

М. КОЗЫРЕВ: Она просто прекрасная в смысле общего какого-то интеллигентного благородного британского образа. Правда, она, судя по всему, выносит мозг вообще. Я недавно прочитал аспекты и нюансы взаимоотношений.

О. ДАНИЛЕВИЧ: С кем бы вы изменили, а не с кем бы вы вечерами болтали.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

М. КОЗЫРЕВ: Вы знаете, иной раз это тоже измена.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Ладно. Принято. Самая большая ошибка в жизни.

М. КОЗЫРЕВ: Я сожалею о том, что не срослось стать главой «MTV Россия», потому что предложение такое от Бориса Гуревича было.

О. ДАНИЛЕВИЧ: У кого вы бы попросили прощение?

М. КОЗЫРЕВ: У мамы, конечно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Последнее. Кто ваш лучший друг?

М. КОЗЫРЕВ: Знаете, я думаю, что семья – мой лучший друг. И мой лучший друг, конечно, моя супруга, на которую я обрушился, как стихийное бедствие, как ураган. Я до сих пор не понимаю, как она меня выносит.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы правда постоянно ей тогда ставили музыку, надоедали ей.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне кажется, у нас есть такой один коллега, который делал примерно то же самое. Михаил, вы не одиноки. Дорогие слушатели, мы просим у вас большое-большое прощение, потому что вы много чего писали, а у нас вообще не было времени на то, чтобы задавать ваши вопросы. Очень хотелось поболтать с Михаилом Козыревым. Мы не продлим, к сожалению, на час эфир. Просят.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Не продлим. Нам тоже жалко. Возможно, однажды вы вернётесь к нам в студию, Михаил.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы будете первый гость, которого мы решим повторить.

М. КОЗЫРЕВ: Обещали. Всё.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Всё, договорились.

М. КОЗЫРЕВ: Спасибо вам большое. Было очень весело и приятно. И спасибо всем слушателям, что мы вам тут скрасили субботнее утро.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Спасибо, что пришли. Журналист, музыкальный критик, продюсер, телерадиоведущий Михаил Козырев был в гостях. Катерина Звягинцева.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич. Через неделю услышимся. Пока.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Пока.