Наш Сергей Борисович. Друзья и близкие вспоминают Сергея Прохорова

Этот голос был не из тех, который запоминается сразу и навсегда, да и броской внешностью его обладатель не отличался. Но заменить Сергея Прохорова в эфире никто не смог. Пытались, чего скрывать. Хотя команде ведущих «Белорусского времечка» лучше других было известно, что ничего не выйдет. Мало найти человека, фигурой и жестами так похожего на родственника или доброго соседа любого из зрителей. Совсем другими инструментами настраивается механизм доверия, не просто внешностью или голосом. К слову, до появления Прохорова в телестудии слушатели первых белорусских FM–радиостанций в большинстве своем представляли его красивым высоким блондином (факт, не раз отмеченный диджеями «Радио «Би–эй» и «Радио–Рокс»), будто идеализируя человека, так тонко чувствующего, кому чего не хватает если не для полного счастья, то как минимум для душевного комфорта.

Он любил ощущать драйв живого, не подготовленного заранее эфира. Умел выслушать и услышать любого собеседника. Был открытым, искренним, отзывчивым на помощь, проживая каждый свой день, будто последний. Шутил, острил, светил, убеждая всех, с кем общался, в том, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что. И получил в подарок от судьбы целых 10 лет сверх того, что было отмерено.

На протезирование сердечного клапана Сергей отважился, когда в Минске только начинали делать такие операции. Стал одним из первых. И надолго пережил всех, с кем тогда оказался в больничной палате. Ни зрители, ни слушатели ни разу не заподозрили, что далеко не всегда ему бывало легко на сердце — не позволил. Много месяцев они, уже зная, что Прохоров больше никогда не вернется в эфир, задавали все тот же тревожный вопрос «Что случилось?» в соцсетях, по телефону или увидев на улице знакомые лица.

— Так продолжалось очень долго и стало своеобразной лакмусовой бумажкой, — подтверждает ведущая «Белорусского времечка» Саша Снегина. — Видно было, что люди откровенно расстроены, и таких было очень много — Сергея и вправду можно назвать народным ведущим. Но не станешь же рассказывать о его сердце прямо на улице или в эфире. Обычно отвечали, что так сложились обстоятельства.

А все же стоит рассказать. Даже не потому, что народ имеет право знать (хотя, конечно, имеет). Чтобы увидеть главное качество Сергея Прохорова — прежде таланта, профессионализма, обаяния. Его огромное жизнелюбие и бережное отношение к людям, честное, ненаигранное, такое редкое. Уже второй сезон в эфире начинается без Сергея Борисовича, за кадром — просто Борисыча или Проши, которого по–прежнему не хватает очень и очень многим.

— Когда я размышляю, можно ли так сказать, пошутить на какую–либо тему в эфире, и мне представляется выражение подозрительной скуки на лице Сережи, понимаю, что лучше этого не делать, — ведущая «Радио–Рокс» Ольга Еленская, как и другие коллеги Прохорова, не может вспоминать о нем без улыбки. — Наш «эфирный папа» никогда ничего не советовал напрямую, но очень талантливо умел дать понять, как нужно вести себя со слушателями, заинтересовать, мотивировать. Первые месяцы, когда мы вместе с ним стали вести шоу выходного дня, я покидала эфир в слезах — тогда мне было важно, чтобы все подготовлено, отрепетировано, а он бросал меня в импровизацию, часто прямо во время эфирного диалога меняя направление разговора. Ведь человек, который дозванивается в студию, вносит даже не новую краску, а часто совсем другой сюжет, и это невозможно предугадать. Только почувствовать.

Сережу абсолютно не волновали каноны радийного бизнеса. С его точки зрения, главным героем был слушатель и живые реакции всех участников эфира. Но прежде всего своим примером он доказывал, что у микрофона должна сидеть личность. Если ты не умен, не образован, ничто не спасет. Никакой начальственной должности он не занимал, однако если на радио планировалось что–то менять, Сережиным мнением интересовались в первую очередь. И слушатели доверяли ему безгранично. Даже рекламный текст звучал у него органично и просто. Кстати, когда рекламные обещания не соответствовали действительности, мог даже пойти на конфликт, но ни разу не взялся озвучивать такое. Не мог никому ничего продавать, навязывать, ну и все–таки он был Сергеем Борисовичем, очень многие ему верили, как ГОСТу. Когда начал работать в «Белорусском времечке», стал особенно осторожно относиться к словам, чтобы нечаянно не дать кому–то ложную надежду.

— Он часто рассказывал, что к нему подходили в магазине, просили о помощи через радио, — вспоминает Саша Снегина. — До эфира мог подойти к редактору, рассказать о каком–нибудь дяде Васе, пожаловавшемся на открытый люк, — Сережа туда уже съездил, все проверил. Все время привозил на эфир какие–то фото, видео ...

А ведь изначально он пришел в эфирную студию совсем за другим. До Сергея Борисовича Прохоровы были тракторостроителями в нескольких поколениях. В наследство от семьи Сергею досталась разве что любовь к байдарочным походам и отдыху с палаткой в лесу. Но отцовской страсти к бардовской песне, обязательной в таком антураже, он не перенял. Стихией Сергея Прохорова стал рок, в котором он разбирался гораздо глубже поверхностной Википедии. И, пожалуй, это закономерно, что, читая лекции по истории музыки тогда еще в институте культуры, он оказался в числе первых диджеев первой FM–радиостанции в стране, «Радио «Би–эй». Хотя и до того успел стать фигурой заметной.

Как звукорежиссера его уже хорошо знали в театрах и филармонических коллективах. В институте культуры Прохоров не только читал интереснейшие лекции, а и заведовал кафедрой технических средств обучения, пользовался большим авторитетом не только среди студентов, но и у седовласых профессоров.

— До личного знакомства я была много о нем наслышана, — откровенничает Олеся Ходан, ставшая его женой. — Помню, стоим с подругой у метро, и та кивает на человека, стремительно проходящего мимо: «Смотри, Прохоров!» Длинные вьющиеся волосы, разметавшиеся в стороны, нелепая шапка–ушанка с задранным ухом, яркая куртка, выглядящая чересчур вызывающе на фоне минской зимы, — и это тот самый Прохоров, ум и эрудиция которого заставляют всех говорить о нем с таким восхищением? Я не удержалась от смеха.

К самому себе он всегда относился с легкой иронией. А друзья и студенты уже тогда ценили Сергея еще и за талант разбираться в сложных жизненных ситуациях. Хотя готовых рекомендаций он не давал. Просто умел как–то очень правильно выслушать, вернуть равновесие, навести на верную мысль. Вовремя пошутить и предложить хорошую музыку.

В 1997–м он перешел на «Радио–Рокс». Музыка, с которой эта радиостанция начала вещание в Беларуси, была абсолютно его форматом, говорит Олеся Ходан:

— Когда же, проанализировав конъюнктуру рынка, руководство радио приняло решение перейти на шансон, Сережа ушел из эфира. Больше года работал как «звукач», даже увольнялся, но без коллег, с которыми сроднился, без своих слушателей долго не смог. Когда вернулся, в интернете стали писать, мол, Прохоров предал рок. Ничего он не предавал. Просто, как сказал мне однажды, «пересмотрел свои взгляды — если людям такое нравится, значит, это не может быть плохо».

Сергей по–прежнему носил майки с портретом Яна Гиллана, логотипами Deep Purple и других любимых групп, баюкал новорожденную дочку под Элиса Купера.

— Но если вел народно–поздравительную программу, в которой мы можем ставить песни на свой вкус, — вспоминает Ольга Еленская, — из всей нашей гигантской базы записей выбирал «жизненные» композиции. Поскольку выбирал не для себя. Ну и, в конце концов, когда ты долго слушаешь такую музыку, начинаешь понимать, что дело там, собственно, не в музыке. А в словах, в которых есть смысл.

«Не надо о грустном, Сережа этого не любил», — предупреждают близкие ему люди вопросы о том, чего ему стоило выдерживать свои эфиры, без конца разбираться в чужих коммунальных проблемах, не теряя самообладания, находить подход к каждому, оставаясь честным перед собой и своей многотысячной аудиторией. И добавляют: «У него хватало мужества относиться к жизни с юмором».