Как блокадница почти 50 лет ставит музыку на заводской радиостанции в Петербурге

Она встречалась с Мирей Матье, зазывала людей на один из первых концертов Бориса Гребенщикова в Ленинграде и спасала родной фарфоровый завод от скупки американцами. Блокаднице Елизавете Сурковой 80 лет - она редактор, диктор и «диджей» одного из последних в Северной столице заводских радио.

Раньше на каждом крупном заводе в Ленинграде была собственная радиостанция, а заводов было много. Во время Великой Отечественной войны, даже в самые лютые дни блокады, голоса заводских радиостанций продолжали звучать. Через репродукторы в цехах и на улице передавались сигналы воздушной тревоги, экстренные сообщения отряда обороны. К рабочим напрямую обращались руководители предприятий, парткома, завкома, комитета комсомола. После войны с помощью заводских радиостанций начали проводить знаменитую производственную гимнастику, мотивировать на перевыполнение пятилеток. Во время путча к тысячам рабочих Кировского завода через такое радио обращался Анатолий Собчак. С распространением FM-вещания и смартфонов один за другим их эфиры начали замолкать. Одной из последних свой ведет блокадница Елизавета Суркова.

Елизавете Семеновне 80 лет. Она родилась в Ленинграде, пережила блокаду маленькой девочкой. Неплохо рисовала и в 1957 году увидела объявление, что на Ленинградский фарфоровый завод имени Ломоносова (одновременно его называли Ломоносовским фарфоровым заводом) принимают учеников. Два года училась росписи, а потом пошла в цех. Больше 11 лет по тысяче раз расписывала один и тот же рисунок и решила попробовать что-то новое. Поскольку в школе она неплохо писала сочинения, то пошла на факультет журналистики, на вечернее отделение, получила диплом и в 1971 году стала третьим редактором станции. Первым был Александр Федровский – поэт, выступавший в годы войны вместе с Анной Ахматовой и Ольгой Берггольц и написавший песню «Барон фон дер Пшик», которая известна в исполнении Леонида Утёсова.

На тот момент собственное радио работало на Ленинградском фарфоровом заводе 20 лет. Сначала станция лишь ретранслировала городскую радиосеть и проигрывала грампластинки и объявления. Но молодых сотрудников это не устраивало, и они создали собственную редакцию: без особого опыта выходили в эфиры, рассказывали новости. Но быстро стало понятно, что неподготовленному человеку, имеющему к тому же четкий план на основном производстве, совмещать работу с радио сложно. Было решено, что нужны профессионалы, которые только бы этим радио и занимались.

Уже почти полвека Суркова запускает огромный послевоенный ламповый передатчик, и в цехах Императорского фарфорового завода на проспекте Обуховской Обороны начинает звучать музыка. Художники, расписывающие тарелки, делают погромче, а кто-то звонит и просит поставить следующую мелодию или поздравить коллегу с днем рождения. А иногда вкрадчивый голос произносит: «Добрый день, в эфире Императорский фарфоровый завод. Добрый день всем, кто слушает выпуск передачи заводского радио», и начинается выпуск новостей.

Несмотря на возраст, Елизавета Семеновна постоянно повторяет: «Волка ноги кормят», – она постоянно в поиске новых историй и героев. Среди респондентов Сурковой немало знаменитостей.

– В советское время всем театрам и культурным организациям было вменено давать шефские концерты на заводах. И у нас в эфирах были и "Ленфильм", и "Мосфильм", мы дружили с Татьяной Дорониной, Кириллом Лавровым из БДТ, к нам приходили и Кобзон, и Эдита Пьеха, и Штоколов, – рассказывает Суркова.

В 1986 году на заводе даже прошёл концерт Бориса Гребенщикова — музыканты, как говорит редактор заводского радио, тогда пришли лишь втроем и сами все организовали.

– Я очень боялась, что у нас на заводе мало почитателей таланта Бориса и никто не придет. Поэтому предварительно специально о нём рассказывала по радио, включала его песни, чтобы люди распробовали. И в итоге в зале не было свободных мест: люди стояли вдоль стен, в проходах, а через проходную толпами шла молодежь с улицы. Сейчас за такие выступления нужно платить миллионы.

Однажды на завод приезжала французская певица Мирей Матье, о визите которой Елизавета Семеновна узнала случайно.

– Был обычный день, иду я по коридору, а мне говорят: «А что ты тут расхаживаешь? Там Мирей Матье в галерее на мастер-классе, вместе с матерью, сестрой, с бойфрендом и сопровождающими!» Я сразу же схватила диктофон и побежала туда. Охрана на меня косо посмотрела, но разрешила взять у неё интервью. Она очень просто общалась, никакой звездной болезни: расписывала с нами петушков (символ Франции) и пела мне в микрофон «Очи чёрные».

В начале 2000-х с помощью радио начали кампанию по борьбе с контрафактом. Китайцы приноровились повторять знаменитую кобальтовую сетку завода на тяжеленных фарфоровых чашках, а иногда и недобросовестные сотрудники сами в маленьких печурках на дому делали подделки по украденным с завода формам. Для рабочих фарфорового завода, знающих рисунки и материал, было очень легко определить подделку даже на глаз, и тогда удалось выявить много фальшивок.

После акционирования завода, когда каждому из сотрудников досталась его акции, с помощью радио рабочих пытались сдержать от продажи американцам, которые развернули целую кампанию по их скупке. Людей ловили у проходных, подделывали заводскую многотиражку, обзванивали. Директор Евгений Барков пытался остановить распродажу предприятия, выходил в заводские эфиры. Но, как признается Суркова, это имело обратный эффект.

– Он говорил рабочим: не продавайте акции, поверьте, мы выстоим, у нас средства есть, есть договоренности насчет поставки сырья. Но люди сразу после его выступлений вставали целыми цехами с рабочих мест и ехали продавать акции на Загородный проспект. Так и продали 51% американцам.

По словам Сурковой, когда американцы приобрели фарфоровый завод, она уже собирала вещи со своей сотрудницей, думала, что иностранцам не нужна будет радиостанция. Но оказалось совсем наоборот. Новый руководитель Дуглас Бойс очень хотел, чтобы на заводе о нём больше знали.

– Он никогда не мог пройти мимо меня, чтобы не сказать: "А ты об этом говорила? А ты об этом знаешь?" – рассказывает Елизавета Семенова. – Бывало, меня ещё нет на работе, а Дуглас придёт, швырнет свой рюкзачок, скажет: "Эмма (бывшая подчиненная Сурковой. – Прим. ред.), давай, запускай эфир, мне нужно обратиться к коллективу!"

Сейчас в эфире радиостанции Императорского фарфорового завода спокойно – исторические передачи, стихи, а в конце программы обязательно концерт. Причем угодить взыскательной рабочей публике сложно.

– У нас не любят иностранную и классическую музыку. Недавно в связи со столетием Иоганна Штрауса я давала какой-то вальс. Так мне позвонили из цеха и сказали: вы чего нам филармонии устраиваете? А если иностранцев ставишь, так звонят и просят переводить.

Формально Суркова числится главным редактором радио, но аккуратно уточняет, что редакторствовать ей уже не над кем. В одном лице она и корреспондент, и диктор, и сама себе начальник. Редакция в виде единственного оставшегося сотрудника уже около 15 лет ютится в комнате без окон — из трех отдельных помещений её переселили в одну бывшую студию, отделанную звукоизоляционными панелями. Вместо окна там картина с видами осени, а до этого висел Ленин.

Одно помещение забрали юристы, а аппаратную пришлось отдать заводскому ремонтнику Валере. В ней он оборудовал свою мастерскую и за это регулярно латает уже дышащие на ладан ещё ламповые усилители середины прошлого века. Их замена стоит более 500 тысяч рублей.

Раньше радио играло в цехах ИФЗ постоянно. Сейчас работники предпочитают собственные радиоприемники или даже просто телефоны, а встроенные радиоточки все чаще можно найти неисправными или выключенными. Что будет со станцией после того, как Елизавета Семеновна отойдет от дел, она не знает — передавать дело некому.

– Я девочкам (из пресс-службы завода) говорю: если я уйду в мир иной, давайте я вам всё передам – вы со мной работаете. А они только отвечают: нет, нам этого не нужно, – печально замечает Суркова. – Это специфическая работа, и молодежь не хочет ею заниматься. А новому человеку не передать.

Четыре года назад по похожей схеме прекратила своё существование одна из старейших заводских радиостанций Петербурга – на Кировском заводе. Она появилась еще в 1926 году, во время серийного запуска производства тракторов, и поначалу агитировала за выполнение первых напряженных пятилеток.

Передачи заводского радио продолжительностью от 20 до 60 минут транслировались по заводской сети ежедневно в обеденные перерывы: в 11:00 и 13:00. В советское время еще и вечером – в 19:00. Кроме того, до начала 2000-х годов трижды в смену передавались комплексы производственной гимнастики.

В эфиры радио Кировского завода приходили гости. Например, был Анатолий Собчак: он обращался к рабочим Кировского завода 20 августа 1991 года, сразу после путча. Был политик Игорь Артемьев, а комплексам заводской производственной гимнастики на рояле аккомпанировал известный музыкант Сергей Курёхин.

С конца 1950-х годов на радио стали работать два человека: редактор радиовещания и корреспондент. С 2009 года на радиостанции завода остался работать только один человек, а в 2013 году её и вовсе закрыли.

Как говорят на заводе, радио умерло естественной смертью. Во-первых, кратно сократилось число слушателей – на Кировском заводе в советское время трудились 63 тысячи человек, а сейчас всего 6000. Во-вторых, износилась инфраструктура: вещание шло через ламповые усилители выпуска 1969 – 1971 годов и через аппаратуру выходной коммутации того же времени. Из-за плохого состояния сетей радиосигнал не доходил до многих корпусов, а во время евроремонтов в помещениях строители уничтожали радиоточки.

– Скорее всего, будущего у заводского радио в его традиционном формате проводного вещания нет: дорого в плане технического содержания радиотрансляционной сети и неэффективно, – резюмировали на предприятии. – В цифровой век, при наличии внутрикорпоративных сетей, утрачивается основное преимущество радио – оперативность передачи информации.