100 лет назад по радио впервые было передано голосовое сообщение

27 февраля 1919 года, в 10 часов 02 минуты и в 11:08 состоялась первая в России радиовещательная передача – вместо сигналов азбуки Морзе в эфире прозвучал голос человека. Он исходил из Нижегородской радиолаборатории. Известны слова, которые услышали в радиусе 500 км – в том числе в Москве, куда и велась передача:

«Алло! Алло! Говорит Нижегородская радиолаборатория. Раз, два, три. Как слышно?»

Голос принадлежал лаборанту, в прошлом подпоручику Петру Острякову.

Комиссия на приемной станции отметила «прекрасное воспроизведение речи, качество которой было лучше, чем передача по проводам». Это была техническая проба радиотелефонного передатчика. Услышавшие живой голос не по телефону, а по радио жители столицы и других городов оказались в состоянии глубокого шока и одновременно восхищения. В адрес лаборатории полетели многочисленные телеграммы: «Слышали человеческий голос по радио. Объясните!»

По другой версии, самый первый эфир был передан только на 4 км, а в Москву «прилетело» одно из следующих сообщений. В любом случае, несмотря на тотальную разруху из-за революций и Гражданской войны, советский опыт беспроводной передачи голоса был первым в Европе. В Англии, Франции и Германии живая речь зазвучит лишь в 1922-1923 годах.

Прорывом в области радиовещания страна была обязана бывшему штабс-капитану, воспитаннику Петроградской офицерской электротехнической школы Михаилу Бонч-Бруевичу, который еще при царской власти добился значительных высот в своем деле и, в частности, производил электровакуумные лампы для радиоприемников Русской императорской армии. После всех политических перемен носитель знаменитой в раннем СССР фамилии не эмигрировал за границу, а лишь снял погоны, как и многие его коллеги. Заинтересованность новой власти в работе Бонч-Бруевича была столь велика, что весомых претензий к нему со стороны органов ВЧК-ОГПУ-НКВД не возникало ни в 1920-е, ни в 1930-е годы.

Главным фанатом идеи развития радио являлся председатель Совнаркома Владимир Ленин, который нередко лично составлял радиограммы для информирования населения об укреплении советской власти и опровержения «вражеской клеветы» на советский строй. Эти сообщения передавались еще азбукой Морзе. Его мечтой было «сноситься радиотелеграфом с Парижем» и рассказывать французам о ходе мирных переговоров в обход премьер-министра Жоржа Клемансо.

Тема радио неоднократно обсуждалась на заседаниях Совнаркома. 21 июля 1918 года Ленин подписал декрет «О централизации радиотехнического дела», а 2 декабря — декрет «О радиолаборатории и мастерской Народного комиссариата почт и телеграфов». В этих постановлениях была намечена программа конкретных мероприятий по развитию радиотехнического дела и объединения всех научно-технических сил страны, работающих в этой области. Летом того же года Наркомпочтель по инициативе Бонч-Бруевича создал радиолабораторию при существовавшей в Твери еще с прежних времен радиостанции. Ее работа пристально контролировалась правительством. Так, Бонч-Бруевича и его коллег посещал нарком почт и телеграфов РСФСР Вадим Подбельский. Он отмечал перспективы создания отечественного производства электронных ламп и выделил средства на эвакуацию лаборатории в другой город, где радиотехникам не угрожала бы опасность захвата антибольшевистскими силами.

После переезда в Нижний Новгород лаборатория не только значительно выросла, но и могла рассчитывать на достаточно развитую металлообрабатывающую промышленность. На новом месте радиостанция расположилась в трехэтажном здании бывшего общежития на Верхне-Волжской набережной, а ее управляющим был назначен Владимир Лещинский – ученик изобретателя радио Александра Попова. Бонч-Бруевич стал руководителем технической и научной части.

О развитии радио Ленин составил десятки писем. Известен текст документа, в котором председатель Совнаркома объяснял Иосифу Сталину, что инженер-изобретатель – не родственник знаменитых братьев Бонч-Бруевичей, управделами СНК Владимира и бывшего царского генерала, перешедшего к большевикам Михаила.

«Этот Бонч-Бруевич, доклад которого я прилагаю, — крупнейший работник и изобретатель в радиотехнике, один из главных деятелей Нижегородской радиолаборатории», — сообщал Ильич, добавляя, что благодаря работе инженера «у нас вполне осуществима возможность передачи на возможно далекое расстояние по беспроволочному радиосообщению живой человеческой речи».

Обеспечив условия для работы, власти требовали от радиотехников проведения опытов организации радиовещательных передач.

Ознакомившись с результатами экспериментов, Ленин написал Бонч-Бруевичу письмо:

«Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность и сочувствие по поводу большой работы радиоизобретений, которую Вы делаете. Газета без бумаги и «без расстояний», которую вы создаете, будет великим делом. Всяческое и всемерное содействие обещаю вам оказывать этой и подобным работам».

Такая лестная оценка служила для изобретателя лучшей бронью от карательных структур и прочих «неожиданностей» лихого времени, чем взвод пулеметчиков.

Чуть позже Ленин подписал постановление Совета рабоче-крестьянской обороны «О строительстве центральной радиотелефонной станции». Нижегородской радиолаборатории поручалось «изготовить в самом срочном порядке: центральную радиотелефонную станцию с радиусом действия 2 000 верст».

Эту задачу Бонч-Бруевич сначала считал неразрешимой из-за невозможности заказать необходимое оборудование за рубежом.

«Будь в наличии тугоплавкие тантал или молибден, это позволило бы создать тугоплавкий анод и повысить рассеиваемую мощность. Но выплавки и проката этих металлов в России не было, а сейчас страна в блокаде и добыть эти металлы из-за границы безнадежно», — сетовал он.

«Трудные это были времена для работы, — вспоминал лаборант Остряков. — За окном радиолаборатории простиралась замерзшая, где-то на юге перерезанная Колчаком Волга. Ночью город погружался в непроглядную тьму, не было не только молибдена или тантала, не хватало хлеба и топлива.

В пальто и в шапке сидел Бонч-Бруевич в лаборатории, снова и снова возвращаясь к мысли о задаче, поставленной Владимиром Ильичом. Ведь только подумать: сам Ленин, при своей исключительной нагрузке, постоянной занятости неотложными вопросами, нашел время написать ему, Бонч-Бруевичу!

Сам Ленин говорил о радиотелефоне! Сам Ленин думает об этом! Это значит — задача стоит в одном ряду с теми, которые обдумывает Ленин. Воля вождя должна быть выполнена во что бы то ни стало. И опять мысли Бонч-Бруевича вертятся вокруг отсутствующего тантала и вытекающих отсюда осложнений…»

«Дело гигантски важное — газета без бумаги и без проволоки, ибо при рупоре и при приемнике, усовершенствованном Бонч-Бруевичем и так, что приемников легко получить сотни, вся Россия будет слышать газету, читаемую в Москве, — обращался Ленин к управляющему делами Совнаркома Николаю Горбунову. – Очень прошу вас: следить специально за этим делом; провести предполагаемый проект декрета ускоренно через Малый Совет; сообщать мне два раза в месяц о ходе работ».

После выполнения Нижегородской лабораторией «возложенных на нее заданий «по разработке и установке телефонной радиостанции с большим радиусом действия», правительство поручало создать радиоустановки для взаимной телефонной связи в Москве и наиболее важных пунктах страны. Изготовление большой серии радиотелефонных передатчиков и приемников было снова поручено Бонч-Бруевичу.

Во время тяжелой болезни Ленина внимание властей к радио значительно снизилось. В 1928 году радиолаборатория переехала в Ленинград.