Дидье Маруани объяснил желание засудить Киркорова отцовскими чувствами

Скандал с обвинениями музыканта и композитора Дидье Маруани в адрес Киркорова разгорелся с новой силой. Француз обвиняет Филиппа в том. что тот украл у него песню Symphonic Space Dream и переделал ее в «Жестокую любовь». В марте Маруани подал в Таганский районный суд Москвы иск о защите авторских прав на сумму 272 миллиона рублей. Так случилось, что возобновление этой истории совпало с празднованием 40-летия группы Space, в связи с чем он приехал в Москву с концертом и рассказал «МК», почему конфликт для него до сих пор не исчерпан.

- Первой о плагиате узнала моя коллега, ассистент из России, с которой мы работаем до сих пор. Она отправила мне радио-шоу из Ростова, посвященное различным похожим между собой песням различных исполнителей, где прозвучала моя композиция Symphonic Space Dream и «Жестокая любовь» Филиппа Киркорова. Люди сразу услышали сходство и стали комментировать, что «этот парень часто крадет песни у самых разных артистов со всего мира». Конечно, когда я узнал о произошедшем, я понял, что не оставлю все это просто так. Музыка — это то, что идет от души, от сердца. Песня для композитора как ребенок, я не могу просто так отдать его в чужие руки, я просто обязан его защищать, пока справедливость не восторжествует. Лучшие специалисты из разных стран тщательно провели несколько экспертиз, и установили: идентичность двух композиций составляет 70 процентов. Так что все это не просто фантазии. Кроме того, я считаю важным постоянно напоминать музыкантам и композиторам как в России, так и в других странах мира, что авторские права — это очень серьезно. Посягательство на них означает полное неуважение к коллегам. Не только этот российский артист, но и вся его команда, дистрибьютеры — огромное количество людей заработали кучу денег, потому что песня стала хитом, но по праву — это мои деньги. Резюмируя, хочу сказать, что есть две главные причины, по которым я не отступаю: первая — чувство «отцовства» по отношению к своей музыке, вторая — необходимость доказать, что творчество композитора достойно уважения.

- Дидье, переходя к более приятной теме, в этом году вашей группе исполняется 40 лет. Является ли эта цифра неким рубежом?

- Безусловно. Это серьезный, во многом переломный возраст даже для человека, и не все доживают до него, а для группы — тем более. Мы много готовились к юбилейному туру, сделали абсолютно новую программу со старыми и свежими композициями, оригинальными аранжировками, особым лазерным шоу. Я был впечатлен концертами в Москве, Екатеринбурге, Владивостоке, других городах и странах... Все прошло отлично. Сейчас я работаю с новой французской командой. Они — настоящие мастера своего дела и следят за тем, как развивается музыкальная индустрия.

- А вы сами не отстаете от новых технологий?

- Я всегда был погружен в их мир. Другое дело, что раньше возможностей было гораздо меньше, хотя это по-своему стимулировало. Сейчас у музыкантов появился очень большой инструментарий, но я до сих пор считаю одним из самых гениальных изобретений синтезатор. И сегодня они настолько усовершенствованы, что дают артисту огромную свободу. Вообще, по моему мнению, аналоговый звук интереснее цифрового. В сочетании с электронным звучанием он дает очень яркий эффект.

- Были ли периоды за все эти годы, когда хотелось взять тайм-аут, отдохнуть?

- Нет, я постоянно нахожусь в творческом процессе. Могу даже просто сидеть с другом за чашечкой кофе, и вдруг в голове начинает играть мелодия. Конечно, дальше начинается процесс кропотливой работы, ее развитие, создание аранжировки, сведение, мастеринг. Это большой труд, но без него я не могу и буду продолжать в том же духе. Хотя моему проекту уже 40 лет, я до сих пор получаю все то же удовольствие, и создавая новые, и исполняя свои старые композиции.

- Вы начинали заниматься музыкой в совсем другое время. Есть ли осознание, что многое вокруг, да и в самой музыке изменилось?

- Конечно, изменился и социум, и культура в целом, и музыка как ее неотъемлемая часть. За счет новых технологий, тему которых мы уже затронули, она эволюционирует, появляются какие-то новые формы. Но очень важно осознавать не столько перемены в ней, сколько связь традиций. В этом смысле мне многое дал мой преподаватель по гармонии в консерватории. Он говорил: «Все, что ты создаешь, твоя креативность, твой талант, те мелодии, которые рождаются внутри тебя — это вся та музыка, которую ты когда-либо слушал и даже та, которую слушала твоя мать, когда ты был еще в утробе». Все это сплетение звуков проходит через твой внутренний фильтр, и тогда ты создаешь нечто свое. Я очень рано начал заниматься музыкой. Слушал Бетховена, Моцарта, очень любил Шопена, Генделя... Иногда по настроению могу послушать джаз. У меня всегда был довольно широкий музыкальный вкус, я восприимчив к разным стилям и направлениям. Все это формировало вкус, чувство мелодии. Последнее для меня — самое главное: песня без мелодии — это просто фоновый набор звуков, мелодия должна быть в любой композиции, будь то рок, поп или электроника.

- Какой самый важный внутренний опыт вы приобрели лично для себя за все эти годы?

- Опыта было очень много. Наверное, главный вывод, который я для себя сделал, заключается в том, что постоянно нужно находить новые идеи, реализовывать их, бороться за них, если потребуется. Кстати, история с выступлениями в вашей стране — одна из самых показательных. С 1983 года я мечтал устроить концерт на Красной площади. Тогда министр культуры СССР сделал мне приглашение, и для меня это была большая честь — встретиться с ним. Я сказал о своем большом желании организовать выступление на Красной площади. Я хотел, чтобы оно было бесплатным, моей главной целью было сыграть для людей, не для вип-гостей или правительства. Министр посмотрел на меня и сказал: «Мы откроем для вас Олимпийский — один из крупнейших залов не только у нас, во всей Европе. Там можно собрать 40 000 человек. Мы устроим вам там несколько концертов, но выступление на Красной площади — это невозможно». Мы дали несколько больших шоу в Олимпийском, и это было незабываемо, но я не оставил свою мечту, 9 лет вынашивал идею, и в 1992 мне все-таки удалось выступить на Красной площади. До этого в 1988 я реализовал не менее сумасшедший проект, когда экземпляр моего альбома Space Opera был отправлен на станцию «МИР». Тогда я рискнул написать письмо Горбачеву, и он ответил мне уже через неделю. Меня поддержали, но без большого желания реализовать задуманное ничего бы не было.

- Вы помните свои первые впечатления от российской публики?

- Когда я впервые приехал в СССР, то как будто очутился на другой планете, но это было невероятно интересно. У нас с СССР начался «роман», он продолжается по сей день и с Россией, когда я вижу, что не только дети, но уже и внуки моих первых поклонников приходят на концерты.

- А видите ли вы своих продолжателей среди музыкантов?

- Конечно. Когда ты становишься пионером в чем бы то ни было, многие потом вдохновляются твоим примером. Очень приятно, что многие молодые исполнители говорили мне об этом: о том, что они начинали заниматься музыкой, воодушевившись моими композициями. Это как естественный энергетический обмен, который дает силы двигаться дальше.