Юрий Аксюта: В 90-е у музыкального радиовещания был невероятный успех

Уже 15 лет Юрий Аксюта — главный по музыке на Первом. Благодаря ему в 1990-е мы услышали зарубежные хиты в эфире радио «Европа Плюс», а позже на ТВ увидели «Фабрику звезд» и «Голос» и болели за наших на Евровидении. 27 апреля Юрию исполнилось 60 лет. «КиноРепортер» решил поздравить юбиляра и поговорить о секретах шоу-бизнеса в стране.

— Кто вы и чем занимаетесь, знают, кажется, все — но очень приблизительно. Расскажите, пожалуйста, что делает главный продюсер музыкального и развлекательного вещания на Первом канале?

— Он только развлекается и музицирует! (Смеется.) Нет, конечно же, как и любой продюсер, я занимаюсь созданием и контролем контента, в данном случае для телевидения. Что важно знать о моей профессии? Ее вообще не существовало до конца 1980-х! Всем были известны продюсеры рок-групп или музыкальных исполнителей, но они были менеджерами и занимались скорее гастрольной деятельностью. Потом эта профессия обрела новые формы, и стало понятно, что продюсер в кино, музыке и на телевидении играет более значительную роль. Есть у программы режиссер, оператор, постановщик, редакторы, администраторы и прочие, и вот над всеми этими людьми восседает зловещая фигура продюсера, который на стадии запуска должен четко знать, что в конце концов получится. Он — создатель конкретной передачи. Ну и, естественно, именно он принимает на себя шквал и огонь критики, если что-то не получается…

— …И принимает поздравления и награды от президента страны, когда что-то получается, как это было с организацией Евровидения-2009?

— И это тоже! (Смеется.) Поэтому работа у нас опасная, сопряжена со всевозможными положительными и отрицательными эмоциями.

— Как вам кажется, почему в развлекательном сегменте на Первом самые высокие рейтинги именно у музыкальных шоу?

— Большой интерес к ним не только в России. Тенденция всемирная, в некоторых латиноамериканских странах вообще без музыкальных шоу жить не могут. Вот что такое Италия? Это витаминное телевидение — очень яркое и заряжающее энергией. Там два популярных формата — конкурс песни и конкурс красоты. И так круглый год! (Смеется.) В нашей стране песни слушать любят все — так было и в советские времена, и в 1990-е, когда у музыкального радиовещания был невероятный успех. Тогда мне даже казалось, что радио «Европа Плюс», к популярности которого я приложил руку, на какой-то момент даже затмило телевидение. Вдруг все стали слушать радио — открылся огромный мир иностранных песен, который оказался легкодоступен. Не надо покупать пластинки у фарцовщиков, переписывать магнитные ленты, все звучит прямо для тебя — музыкальная свобода! К тому же не секрет, что у нас всегда был очень популярен жанр сборных концертов. Зрители их смотрят с удовольствием, и рейтинги это доказывают.

— После первого сезона «Голоса» вы, как и Константин Эрнст, не раз признавались, что не ждали такого оглушительного успеха. А можно как-то просчитать рейтинги будущего шоу?

— Невозможно! Надо сделать проект хорошо и дальше смотреть. Эрнст был настроен не очень оптимистично… Я и сам не ожидал дикого прорыва, но все-таки верил в «Голос» больше, чем кто-либо другой. Потому что именно я принес этот проект на канал, и для меня было принципиально важно сделать его очень круто. Можно было, конечно, заранее предположить, что «Голос» пройдет отлично, но, опять же, везде существуют свои положительные и отрицательные примеры. В Швеции «Голос», например, не пошел, хотя, казалось бы, колыбель поп-музыки. Гарантий нам при покупке формата тоже никто не давал. Но есть интуиция, и она в тот момент подсказывала, что это будет успешный проект, — я не ошибся. Уже 7 лет мы делаем шоу сами. Но все это время с нами работает консультант из Голландии, а именно там мы купили формат «Голоса». Он внимательно анализирует цифры, видит успех проекта и понимает, что мы как никто знаем свою зрительскую аудиторию.

— Дорого ли приобретать все новые и новые популярные форматы телешоу?

— По-разному бывает. Очень много критериев, по которым устанавливаются цены на право производить у себя проект. Зачастую — это популярность и сезонность. То есть сколько лет живет программа и успешна ли она. Понимаете, какая штука, можно купить крутой иностранный формат, сделать его не хуже, а он не идет, и про него забывают.

— Как это было с шоу «Звезды под гипнозом»?

— Да, мой любимый проект, и я безумно переживаю за него. Не совсем понятая аудиторией история, к сожалению. Всевозможного рода фейковые программы, где имитируются жизненные ситуации, скандалы, эмоции, так развратили зрителя, что в нашем шоу он почувствовал фальшь. А все было по-настоящему! Не может человек, находясь в обычном состоянии, кусать лимон и считать, что он ест пирожное. Сыграть это невозможно ни при каких обстоятельствах.

— Возможно ли в том или ином виде возвращение «Фабрики звезд»?

— Этот формат просто устарел. Мы его достаточно жестко эксплуатировали: за один сезон делали по две «Фабрики» — одну весной, другую осенью. Но всему приходит конец. «МУЗ-ТВ» попытался возродить программу, и для общей доли канала она, в общем, хорошо зашла, однако эффект был уже не тот. Да, это было экспериментальное шоу, но 15 лет назад.

— Вы же наверняка не раз задумывались, что принципиально нового в развлекательном ТВ возможно в ближайшие пару лет?

— Вы нащупали самый главный вопрос в моей профессиональной жизни — что дальше? Нельзя сидеть все время на одном успешном проекте. Это неинтересно с точки зрения карьерного роста и творческих амбиций.

А я как раз чувствую в себе силы и желание сделать больше, и нужно понять, куда дальше двигаться. Будем думать, искать, удивлять!

— Вы человек, который много лет занимается Евровидением. В 2009 году вы провели конкурс в Москве, который, по общему признанию, стал самым грандиозным в истории. Каково это — организовать столь масштабное мероприятие?

— Хочу сказать очень важную для меня вещь. В 2003 году меня пригласил работать на телевидение Константин Эрнст — и это круто изменило мою жизнь. Уже 15 лет как я на Первом канале и в «Останкино». Константин Львович меня приучил не только любить телевидение, но и помог стать человеком, для которого не существует недостижимых целей. Поэтому, когда мы занимались Евровидением, было невероятное желание привезти этот конкурс в Россию и показать, как потрясающе его можно сделать. Мыслей, идей было огромное количество. И в 2009-м мы доказали миру, что у нас получился один из самых лучших конкурсов за все 60 лет его существования.

— А в чем конкретно это проявилось?

— Ну, например, многие иностранные журналисты и гости конкурса отметили, что на Евровидении никогда не было такой большой сцены. А ведь дело не только в размерах! Основной задачей было сделать так, чтобы у посетителей «Олимпийского» не возникло даже мысли, что они находятся на стадионе. Важно было передать ощущение концертного зала, в котором все двигается, светится, непонятно откуда появляются люди и неожиданно исчезают… Оформлением арены занимался дизайнер из Нью-Йорка Джон Кейси, который вдохновлялся работами русских художников-авангардистов — Казимира Малевича, Василия Кандинского, Лазаря Лисицкого. Мы использовали все, что позволяли на тот момент технологии. Две тысячи квадратных метров экранов пришлось собирать с миру по нитке, потому что такого количества оборудования не было тогда ни у одной российской телекомпании.

— Сколько времени, сил, людей на все это потребовалось?

— На подготовку Евровидения-2009 ушло 9 месяцев, и рассказывать о том, как это было, можно также долго. Нам точно понадобится отдельное интервью. Это особый мир. В него надо погрузиться, им надо заболеть, и дальше все — ты уже живешь там. С командой по организации у нас все было очень хорошо. Помогали и правительство России, и правительство Москвы. Людей было задействовано очень много, и все понимали значимость происходящего. У меня было такое ощущение, что, когда начался сам конкурс, чуть ли не вся Москва на нем работала. Схожее впечатление было на Олимпиаде-80, тогда помогала вся столица — я в то время работал на Гостелерадио, и нас задействовали в качестве дружинников. Я очень люблю Евровидение!

Несмотря на то, что многие его ругают, говорят, что неинтересно, хорошей музыки нет, артисты — какая-то художественная самодеятельность. Главное, что этот формат стал долгожителем, который получает невероятно высокие рейтинги во всех европейских странах, плюс в примкнувших к ним Канаде, Австралии и немного США. Людям конкурс продолжает быть интересен.

— Вопрос, которым сейчас многие задаются по поводу нашей кандидатуры на Евровидении, — Сергей Лазарев, почему опять?

— Я бы, наверное, так не делал, честно вам скажу. Нельзя второй раз входить в одну и ту же реку. Видимо, это его творческая неуемность, амбициозность, желание победить, как это было с Димой Биланом, который сначала занял второе место, а в следующий раз — одержал победу.

— Многие удивлялись, почему бы не отправить молодых и дерзких. Группу Little Big, например?

— Согласен. Вообще, этот конкурс теперь стал исключительно для молодых, и посылать туда взрослых, состоявшихся артистов, что мы делали много-много лет тому назад, конечно, не нужно, и это уже все поняли. Надо давать возможность молодежи показать себя. Если бы в этом году выбирал Первый канал, а не «Россия-1», то мы, конечно, предложили бы другую кандидатуру. Но захотел Сережа, а я желаю ему победить!

— Артисту можно просто захотеть поучаствовать? Как вообще сейчас отбирают участника Евровидения?

— Полномочиями на выбор артистов обладают Первый или ВГТРК — мы уже давно договорились транслировать конкурс и объявлять артиста посменно: год через год. В этот раз не наша очередь. А уже канал решает сам, устроить ли телеголосование или ограничиться мнением экспертного жюри. Оба способа, кстати, не противоречат правилам и используются во многих странах.

— Каковы ваши личные музыкальные пристрастия? Когда слушаешь огромное количество музыки по работе, остается ли желание и время слушать что-то для себя?

— Я олдскульный человек. Поэтому у меня свойственные возрасту вкусы — The Rolling Stones, The Beatles и Queen. Это так, для удовольствия, когда можно послушать в удобном кресле с бокалом коньяка и сигарой. Еще я коллекционирую виниловые пластинки, ищу какие-то раритетные издания альбомов моей молодости и, наоборот, ремиксовые современные, потому что на них фантастическое качество звука.

— Современную музыку слушаете?

— Конечно! Мы же не идиоты какие-то консервативные, наоборот, живем в современном мире, и интересно то, что происходит сейчас. Я с большим удовольствием слушаю новичков, смотрю их клипы, анализирую самих артистов, прикидываю, насколько это может быть интересно зрителю Первого канала и в каком виде. Не скажу, что мне сейчас безумно нравится какой-то конкретный исполнитель, но вот Монеточка произвела на меня яркое впечатление. Замечательная девочка, своеобразная. Дружу с Бастой. Я понимаю ту музыку, которую делает Василий Михайлович.