Юрий Богомолов: Доренко. Смертельный вираж в день Победы

Смерть Сергея Доренко, случившаяся вслед за смертью 41-го пассажира «Суперджета», разбудила воспоминание о трагедии «Курска» без малого двадцатилетней давности. Точнее, о реакции СМИ на оба события. Неожиданно эти реакции оказались зарифмованными, благодаря двум эфирам Доренко – телевизионному (02.10.2000 г.) и эфиру на радио (06.05.2019 г.)

ЧТО БЫЛО, ТО БИЛО

Его жизнь была яркой и, как теперь стало понятно, значимой. Траектория его профессиональной судьбы довольно часто совпадала или пересекалась с изгибами и с катастрофами постсоветской эфирной журналистики. Да еще этот дьявольский символизм: смерть в седле мотоцикла марки Triumph в день национального триумфа — праздника Победы.

Неожиданно, но факт: его смерть встряхнула медиасреду. Неожиданно — потому что звездный медиаперсонаж девяностых и нулевых уже долгое время находился на периферии общественно-политической жизни. Его не было видно в телевизоре. Считайте, его как бы и не было.

Однако его было слышно на радиостанции «Говорит Москва», которой он последние несколько лет и руководил на свой вкус и риск. И был ее голосом. Громкая некогда слава эффективного «телекиллера» не позабылась, но покрылась то ли паутиной, то ли патиной — он значился в списках ветеранов информационных войн.

Повестка его радиостанции была и не пропагандистской, и не протестной. Но вот странность: трагическая участь Сергея Доренко стала интересной обоим лагерям, и ему с обеих сторон стало прилетать. Друзья и недруги наперебой припоминали ему случаи грубости и нежности, примеры благородства и подлости. Картина вышла необычайно пестрой, но опять же яркой и мозаичной.

В одном, пожалуй, все готовы сойтись — в признании его таланта, для кого-то отягчающего его вину, для кого-то ее смягчающего. Тут же возникал вопрос: какого таланта? Журналистского? Шоуменского? Риторического? Или, что еще важнее, беллетристического?

Все это было. И было не без нарциссизма.

Все это било наотмашь. И било не без злорадства.

ПО ПРИКОЛУ И ПО ПРИКАЗУ

Уже после своей самой громкой победы над тандемом «Примаков — Лужков» он не отказал себе в удовольствии покуражиться над поверженными. Сделано это было на московском канале. Доренко изобразил из себя верного оруженосца Лужкова, предложив ему оставить мечту о президентстве и сконцентрироваться на подметании улиц подведомственного города. В другом выпуске своей авторской программы он сосредоточился на фигуре Примакова и для пущего унижения последнего сообщил, что нынче несостоявшийся президент живет в 800-метровом жилище с тенью сгоревшей в нем собаки Березовского.

То была работа по приколу. Юродство, иезуитство и харизматичность довольно быстро стали едва ли не самыми эффективными его инструментами в том ремесле, которое называлось «мочиловом». Их манипулятивную мощь скорее других оценил тогда вездесущий Борис Березовский и утилизировал в своих интересах. Он бы, возможно, утилизировал и самого Доренко со всеми прочими его причудами, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Вернее, обстоятельство, имя которому — Путин.

Возвращаясь на минуту в 1990-е, когда государство еще не накачало административные мускулы, как не вспомнить, что пресса тогда в борьбе за влияние и приобретения играла существенную роль. Даром что ли каждая сколько-нибудь весомая финансовая или промышленная группа стремилась обзавестись собственным медиаресурсом. В первую очередь — телевизионным, не в последнюю — харизматичными в ту пору журналистами, рынок которых был невелик, а спрос на них заметно превышал предложение.

Первым номером тогда значился еще не Доренко, а Невзоров, коего Березовский сумел переманить на подконтрольный ему телеканал ОРТ.

И Невзоров, и Доренко при всей их взаимной и непреходящей неприязни сегодня издали смотрятся как близнецы-братья. Оба — виртуозы устной речи. Обоим свойственна злая ирония. Обоих стесняли рамки журналистского ремесла, их клонило то в политику, то в беллетристику. Еще их роднила уже в зрелые годы страсть к политическому отшельничеству.

Две страсти их разделили. Для Невзорова предметом, точнее, субъектом таковой стали гуингмы, что в переводе со свифтовского языка означает лошади (сужу по его киноэссе «Лошадь распятая и воскресшая»).

Душевная страсть Доренко — байки, то бишь мотоциклы, на одном из которых он и закончил сочиненную им самим жизнь.

Закончил так, что его смертельному финишу позавидовал его давний недруг Невзоров.

Это ли не знак их внутреннего сродства?..

СЧЕТЫ С ПУТИНЫМ

Способности и возможности Доренко в нулевые годы оценил и новоизбранный президент РФ Владимир Путин, не приняв близко к сердцу нанесенные лично ему оскорбления. А как иначе можно было квалифицировать эфир на Первом канале от 2 сентября двухтысячного года, где Доренко вежливо, но непреклонно уличал молодого президента во лжи относительно невозможности вызволения экипажа потерпевшей крушение подлодки «Курск»? Тот давний, без года двадцатилетней давности эфир всплыл мгновенно после гибели Доренко.

Тогда Доренко был изгнан из Останкино столь же стремительно. И понятно, по чьему хотению и велению. Но недавно стало понятно, кто дал шанс Доренко остаться на плаву. На «Дожде» в программе Михаила Фишмана бывший олигарх, бывший сенатор и бывший владелец московского канала Сергей Пугачев поведал о том, что не кто иной, как Путин, попросил его взять на работу безработного Сергея Доренко и назначил ему патрона Игоря Сечина с идеей перевербовать столь эффективного тележурналиста.

Идею эту сполна реализовать не удалось. Удалось задвинуть сей «бронепоезд» на запасной путь. То есть в радиоэфир.

Проблема коренилась в том, что личностно оснащенные журналисты, такие как Невзоров и Доренко, даже при желании не могли уместиться в прокрустовом ложе пропагандистских заданий. Они не могли встать в строй с Киселевым, Соловьевым, Норкиным, Зейналовой, Скабеевой и проч.

У Доренко (как, впрочем, и у Невзорова) дорога жизни оказалась извилистой. Но и тот, и другой разными путями вернулись к себе.

В своем предсмертном радиоэфире Доренко снова и снова повторяет вопрос, обращенный к слушателям: «”Суперджет” — это самолет?»

А хроника множащихся отмен рейсов этого лайнера подсказывает ответ: «Это — патриотическая фишка. Точнее, патриотическая обманка».

Вольно или невольно «Суперджет» побратался с «Курском». Побратались те, кто задохнулся в самолете, с теми, кто задохнулся на дне моря.

Две катастрофы, разнесенные во времени на два десятка лет и проанализированные Сергеем Доренко, обнажили края той пропасти лжи, в которой барахтается страна.