«Ведуте мы поверим, потому что она своя, а Рябцева шла бы…». Леся Рябцева рассказала о харрасменте со стороны главреда «Эха Москвы»

Главный редактор радио «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов сравнил себя в Twitter с Вуди Алленом, после того как его в публикации Би-би-си обвинили в харрасменте Анна Ведута и еще одна неназванная девушка. Он иронично отметил, что охоту ведут не на ведьм, а ведьмы. Как стало известно Daily Storm, в публикации Би-би-си должно было быть как минимум на одно обвинение в харрасменте больше: бывшая помощница Венедиктова дала британскому изданию обширное интервью, в котором рассказала про ухаживания, подкаты и прочие действия, которые как раз и подпадают под определение харрасмента. Би-би-си был выборочно опубликован рассказ Леси Рябцевой, который искажает изначальную суть ее интервью. Мы связались с журналисткой, и она рассказала Daily Storm о том, что не захотели публиковать в британском издании.

«Они на меня выходили дважды, — вспоминает Леся. — В первый раз еще до дня рождения Венедиктова (18 декабря – примеч. Daily Storm). Вышли и сказали, что пишут большой материал про него. Мы встретились лично и разговаривали только про работу. Не было никаких скабрезностей. Я тогда рассказала много. И оно вообще никуда не вошло. Может, чувак (корреспондент Би-би-си Сергей Горяшко. — Примеч. Daily Storm) использовал это для «мяса» (разговаривал для понимания ситуации. — Примеч. Daily Storm), но я дала интервью и забыла. Прошел день рождения Венедиктова, я там была, встретилась с этим журналистом, он сказал, что материал они все еще готовят, он будет длинным. И через какое-то время он снова выходит на связь, говорит, что есть еще вопросы».

В этот раз Сергея Горяшко интересовали уже интимные подробности. «Ты была содержанкой Венедиктова. Правда ли, что он за все платил, была ли между вами сексуальная связь, а еще ты подарила ему стриптизершу?» — цитирует вопросы журналиста Би-би-си Рябцева.

Леся от такого общения обомлела и сказала, что готова отвечать на вопросы честно и подробно, но с условием, что из ее рассказа не будут ничего выкидывать. Ей дали такое обещание.

«И я начинаю отвечать ему на все вопросы. Соответственно, договоренности были и их было много. Я сразу сказала: «Чувак, ты должен спросить у редактора и заверить меня, что мой комментарий войдет полностью». Он сказал, что все так и будет», — утверждает Рябцева. Подтверждение этого обещания есть в распоряжении Daily Storm.

Когда текст прислали на согласование, оказалось, что договоренности журналист решил не соблюдать.

«Мы договаривались, что если я рассказываю про моменты пережитого мною абьюзинга, харрасмента и буллинга, то нужно понимать, что я огребу по полной, мне никто не поверит, я снова окажусь жертвой в этой ситуации. При этом для меня вспоминать об этом — это каждый раз переживать. *** (зачем) мне ловить этот хейт, если все не будет рассказано полностью? Я говорила, если я иду на это, то я иду ва-банк и вы идете мне навстречу», — утверждает Рябцева.

На вопрос о том, почему журналистам оказалось удобно умолчать о харрасменте в отношении Рябцевой и сделать акцент на Анне Ведуте, Леся отвечает, что причина в «тусовочности».

«Би-би-си — это очевидно либеральное издание, у которого на меня зуб заточен, и чаще всего там в русской службе работают чуваки, рядом с которыми вот эти Яшины-***, Навальные, журналисты «Дождя» и все остальные, которые оценивают мир по системе «свой-чужой». И вот эти двойные стандарты, то есть Ведуте мы поверим и пожалеем ее, потому что она своя, а то, что скажет другая, особенно если это Леся Рябцева, — то и шла бы она в ***», — сказала Рябцева.

Леся возмущена тем, что ей «тусовочка» отказывает в праве быть человеком со своими чувствами, эмоциями и проблемами. К тому же собеседники Би-би-си из «Эха» называли Рябцеву «набитой дурой, хамкой и сукой».

«Я пережила огромное эмоциональное напряжение из-за общения с Венедиктовым, потому что он постоянно выстраивал вокруг меня ореол того, что я его любовница и эскортница, и постоянно подогревал этот интерес», — сказала Леся.

«Просто зарисовка: приходит к нему в кабинет Юлия Латынина и говорит: «Ты ее хотя бы ***?» Он говорит: «Кого, Юля?» — «Ну Рябцеву. Ты же ей все разрешаешь. Ты ей хотя бы присунул?» Или Гусинский звонит и спрашивает: «Что-то она делает? Почему ты ей все разрешаешь?» И таких разговоров было до фига. И он не развенчивал эти мифы, он их подогревал. И вот ему и я, и все остальные говорили, что он ломает мне жизнь, психику и публичную репутацию, и за мной будет тянуться то, что сейчас тянется. А он говорил, что мне кажется», — поясняет Рябцева.

На этом мы заканчиваем необходимое предисловие, дальше говорить будет только Леся Рябцева, а Daily Storm — делать необходимые для понимания контекста пояснения.

КАК ИЛЬЯ ЯШИН ЗАСТАВИЛ РЯБЦЕВУ УВОЛИТЬСЯ С «ЭХА МОСКВЫ»

Во время работы на «Эхе» у Леси Рябцевой были отношения с московским мундепом Ильей Яшиным.

И он, и сам Венедиктов создавали мне большие проблемы. Я даже уволилась с «Эха» из-за того, что Илья считал, что Венедиктов ведет себя неправильно. И он заставил меня уволиться. Ему не нравилось, что все остальные думают, будто я венедиктовская любовница. Это, конечно же, бросало тень на его эго мужское. И было несколько конфликтов очень серьезных. Первый — это когда водители Венедиктова подвозили меня до дома, а я на тот момент переехала жить к Илье в квартиру. И Венедиктов решил почему-то проехаться со мной. Он сказал: «Слушай, давай, мы с тобой не договорили. Давай, пока сейчас будем ехать в машине, поговорим». Он всегда так это обставлял, все эти ситуации, неоднозначно как бы, ну типа все же нормально. Вот. На самом деле он просто хотел меня проводить до дома. В общем, я помню, что я выхожу из машины. И я такая: «Ну типа все, до свидания». А он почему-то вышел из машины и пошел за мной. И я думаю: «***, вот сейчас будет прикол, конечно. (А Венедиктов не знал, что я встречаюсь с Ильей). Потому что моя личная жизнь — это всегда моя личная жизнь. Потому что я понимаю, что у них какая-то своя там история. Мы подходим к подъезду. И Илья подходит. Он тоже приехал в этот момент. И такой: «Оу, здравствуйте». Венедиктов просто, по-моему, *** (обалдел) в тот момент. Он сразу изменился в лице. Мне кажется, он почувствовал себя, знаешь, как мальчишка, которого спалили. Потому что понимает: как бы очевидно, что не каждый начальник провожает своих помощниц до дома. Второй конфликт был, когда я уехала в командировку в Израиль и Илья мне туда названивал, писал. И сказал: Евгения Марковна Альбац считает, что Венедиктов всех своих *** (женщин) возит в Израиль и там мозги запудривает. И она ему советовала вернуть меня и всячески оградить от Венедиктова, потому что он сейчас мне покажет что-то прекрасное и замечательное, и я не смогу отказаться, а он этим воспользуется или там даст мне карьеру.

Илья мне в панике, в истерике говорил: «Миленькая, родная, дорогая, пожалуйста, купи билет и улетай оттуда». И я говорила: «Илья, слушай, ты перебарщиваешь, нет вообще ничего между нами с Венедиктовым».

Его какие-то поползновения, его оды, которые он мне писал, стихи, что он мне посвящал, — как бы они остаются. Он так ведет себя со всеми, это абсолютно платонический какой-то с его стороны момент. И я сказала: «Просто на твоем месте я бы пресекала подобные слухи и сплетни. И, чувак, сейчас ночь. Находясь в Тель-Авиве, никуда я, конечно же, не поеду. Давай я, пожалуйста, проснусь с утра. И если будет такая возможность, я улечу, уеду и так далее».

В целом Венедиктов все время влезал в мою личную жизнь. И я ему не раз давала понять, что есть рабочее, а есть личное. И не нужно это смешивать. Венедиктов, вы должны оставаться в части рабочей! Несмотря на то, что мы дружили очень много и я знала его семью. Он был знаком с моими родителями, с моей семьей. У нас были хорошие дружеские отношения. Но мои личные отношения, любовные дела его никаким местом не касаются! И он всячески провоцировал и создавал условия, выдумывал дела, встречи и командировки, чтобы я не появлялась дома. И иногда у меня были перелеты такие... адовые. Ну и Яшин тоже считал, что Венедиктов делает это специально, чтобы он ревновал. Чтобы пощекотать нервы. Чтобы показать, кто выиграл. Типа пиписьками помериться. И все остальные же знали и видели, слышали, что там я с Венедиктовым!

Венедиктов, например, говорил: «Так, слушай, нам нужно в командировку». А потом я прилетала, и по факту это были какие-то неуместные поездки куда-то.

Он мог взять билеты, сказать, что нам нужно там-то оказаться, там Лавров будет. И я такая: «Ну хорошо». Или подстраивал так, что куда-то приезжаем, я спрашиваю, какие у нас дела, а он такой: «Просто чиланем, отдохнем». Я говорю: «В смысле? У меня есть дома дела. У меня есть молодой человек, у меня есть личная жизнь».

Венедиктов очень обижался и капризничал. Я отказывалась, саботировала абсолютно все эти приглашения и просто не шла туда, куда он хотел. Так было в Нью-Йорке, например, когда я ушла в номер и закрылась там, вместо того чтобы идти куда-то с ним и его друзьями.

Во время большинства командировок последние полтора-два года я просто запиралась или отдельно от него куда-то ходила. Он сталкерил меня, следил за моими друзьями в соцсетях. Он общался с ними и встречался, чтобы быть как будто бы ближе ко мне. И у меня было постоянное ощущение, что он влезает в мои личные границы. Он, например, один раз читал сообщения в моем телефоне, когда думал, что я сплю, в аэропорту в зале ожидания. Или он снимал один номер отеля на двоих, я принимала душ, а он заходил в номер в этот момент… И мне очень жаль, что прошлая я оказалась в такой ситуации. Конечно же, сейчас я бы такого не допустила. Я понимаю, что через это проходят очень многие девушки.

ПРО ОРЕОЛ ЭСКОРТНИЦЫ

Очень многие истории происходили за моей спиной, к сожалению. При мне Венедиктов нормально себя вел, потому что знал, что я могу уйти. И я ему в лоб говорила, что не нужно создавать вокруг меня ореол эскортницы. Потому что я не девочка-***. Если даже у моих родителей появляются вопросы на тему того, обслуживаю я его или нет, и моему отцу, например, не нравилось, что у его дочери репутация сопровождающей девушки. Он все это делал за моей спиной. И я узнавала об этих историях, к сожалению, позже.

Например, в Питере была такая ситуация на экономическом форуме. Я уезжала на день раньше, чем Венедиктов. Он был сам не свой, он там бухал всю ночь, бухал весь день. И я узнала об этом только спустя несколько месяцев.

Мне рассказали, что у него случилась истерика, паник. Он начал метаться из угла в угол, говоря, что он должен меня спасти, что он должен за мной ехать, что я совершаю огромную ошибку и все делаю неправильно. Причем бился в какой-то агонии, порывался сесть в машину и меня догнать, чтобы я не ехала. Потому что он был против моих очередных отношений каких-то. Его пытались успокоить. Говорят, что он был сам не свой совершенно. И я спрашивала: «Девчонки, а почему вы мне не сказали?» А они думали, что я в курсе.

Я никогда не спала с Венедиктовым. У меня не было никакого физического контакта с ним вообще ни в каком виде. И в большинстве случаев я его просто жалела как старика. И он говорил, что, мол, свои материнские чувства в мою сторону не направляй, пожалуйста. И единственные два момента, которые были между ним и мной. Один раз — когда он меня приобнял за бок, у меня есть эта фотография. Это было на моем дне рождения. Он обнял меня для фото.

Второй — когда он был в Израиле, набухался и хорохорился, что он как бы со мной приехал. Он мною хвастался перед своими друзьями и коллегами. Я пошла спать, а он как будто бы со мной. И все такие: «Оу, оу, типа полегче. Жених и невеста!»

И мне это так было противно! Он зашел со мной в номер. И я оставила дверь открытой, чтобы он ушел. И он такой: «Ну ладно, давай прощаться». Напомню, он был в говно просто. В дюпеля бухой, как и большую часть своей жизни. И он поцеловал меня в щеку.

ПРО ПОДАРКИ ВЕНЕДИКТОВА И КОРПОРАТИВНУЮ КАРТУ НА РАСХОДЫ

По поводу дорогих подарков… Это были не подарки Венедиктова, поскольку я близко общалась, скажем так, с инвесторами, с разным кругом людей через него. Я понимала, что съемная квартира за их счет. У меня была не такая уж и большая зарплата с учетом того, сколько говна мне пришлось терпеть. Поэтому была некая договоренность, что есть условная корпоративная карта, которой я могу пользоваться, венедиктовская карта, и если мне что-то хотелось, я могла ему сказать. И для меня это была отдушина, пластырь, временное решение, с помощью которого я могла чувствовать себя чуть менее использованной и морально ***. Я тратила деньги на очень дорогие вещи и покупала себе дизайнерские шмотки. Мы были в Нью-Йорке как-то раз. Ну и понятное дело, я тратила на билеты много, на хорошие отели. Но это как бы венедиктовская постоянная история, это не только для меня. Мы были в Нью-Йорке, и я сказала: «Я хочу в Prada, я всю жизнь мечтала». Это правда, в какой-то момент Венедиктов стал для меня таким покровителем. Может быть, отцом отчасти, потому что у меня проблемные отношения с папой.

Я говорила: «Знаете, я всегда мечтала о нескольких вещах, вот я мечтала о платье Prada, я мечтала о сумке MIU MIU, я мечтала о пальто Burberry». И мы ходили по этим магазинам.

Когда я ушла с «Эха», мне очень хотелось всем этим поделиться, как-то отмыться, хотелось, чтобы кто-то заступился за меня. Венедиктов вообще меня игнорировал какое-то время, я была такой персоной нон грата, табуированной личностью, у меня не было работы, четыре года сидела почти без денег. Его друзья — ну там Невзоров тот же самый, который был далеко от ситуации, давал публичный комментарий на тему того, как я плохо поступила, всех обосрав, забрав напоследок тапочки. Но никто не додумался написать и спросить, как у меня вообще дела и как я себя чувствую, нужно ли мне чем-то помочь. А помочь мне точно можно и нужно было.

Венедиктову друзья говорили: «Не слишком ли ты жестко поступил? Может быть, там ей тяжело и плохо, что-то ты сделал с этой девочкой, какую-то там вину должен испытывать и как-то себя должен повести иначе, поддержать, помочь.

Сейчас мы с Венедиктовым общаемся. Я захотела оставить эту историю позади. Хоть и тяжело держать в себе это. С одной стороны, неприязнь я чувствую по отношению к себе из-за него, и в то же время я ему благодарна. Часть моих знакомых считали, что я не имею права вообще говорить о нем ничего плохого, потому что он меня слепил, сделал из ничего. Но мне кажется, что правы также и другие мои знакомые, которые говорят, что это я сама себя слепила и сделала. У Венедиктова под боком была целая редакция, кто-то на протяжении 17 лет до появления меня находился рядом и не становился его проектом. Наверное, потому, что все-таки дело во мне и в моей какой-то самодостаточности.