«Благотворительный фонд — не дом отдыха для уставших профессионалов». История Юлии (Селезневой) Каракашевой

Обычно слово «pivot» применяют по отношению к стартапам — оно означает смену бизнес-модели, продукта или сферы деятельности. А мы назвали так новую рубрику с историями людей, которые полностью изменили свою карьеру. Юлия Каракашева больше пятнадцати лет занималась продажами в медиа: привлекала рекламодателей и строила карьеру на радиостанции с самым большим охватом — «Европа Плюс» — в то время, когда интернет еще только развивался. И однажды не побоялась изменить свою жизнь и оказаться в совершенно другом секторе — благотворительности, где ей тоже нужно привлекать деньги, но на совершенно другие цели и совершенно другими способами.

В школе я всегда принимала участие в ярмарках, но не как человек, который что-то делает своими руками, а как непосредственно организатор продаж. «Подходи, покупай», «не проходите мимо» — это все была я.

По образованию я инженер-эколог, хотя по специальности не работала ни дня. В институте я продавала дегустационные сеты в супермаркетах и даже стала местной звездой в гастрономе «Центральный» на Лубянке. Тогда я окончательно поняла, что у меня хорошо получается с продажами, но зацепиться и попасть в хорошее место с помощью связей не было возможности, поэтому я оказалась в магазине «Л’Этуаль», куда набирали продавцов по объявлению. Там я быстро дослужилась до старшей смены и заведующей магазина, но это был предел — расти дальше некуда. В далеких девяностых главную роль в карьере играли кумовство и знакомства, честным путем мало чего можно было достичь. Однажды, когда прямо на рабочем мест стояла и плакала от безысходности, в магазин зашел юноша со своей подружкой. Посмотрел на меня и спросил, в чём причина слёз. Не знаю почему, но я честно призналась ему, что хочу строить карьеру, но не понимаю, куда двигаться. Он обратился к своей спутнице с вопросом, не хочет ли она взять меня к себе в помощницы. Оказалось, что она работала на радио и искала ассистента. Так я оказалась на радио, где проработала в общей сложности 16 лет.

На стыке 1999 и 2000 я перешла на другую радиостанцию — «Европа Плюс», в отдел продаж. Помню свой первый рабочий день и растерянность из-за отсутствия рабочего места. Мой руководитель, легендарный Аркадий Цимблер— на тот момент коммерческий директор — помочь отказался, сказав: «Ты же продавец? Продавец! Вот и давай, учись заинтересовывать людей, организуй себе всё сама». Надо понимать, что тогда «Европа плюс» была ультрамодным местом, где мечтали работать многие мои ровесники и где вершились великие музыкальные дела. За время моей работы отдел продаж из шести продавцов вырос в огромную коммерческую структуру. Это было потрясающее время. Мы каждый день создавали лучшее, это вдохновляло нас на новые открытия и свершения.

Я отвечала за реализацию рекламы всех активов радиохолдинга «Европейская медиагруппа» — да-да, по сути это те самые ролики, которые всех раздражают и от которых всегда хочется избавиться. Я вместе со своей командой продавала клиентам все рекламные возможности, включая маркетинг и креатив. А для этого нужно было просто объяснить клиенту, как именно наши радиостанции помогут в решении его задачи и почему наша экспертиза — лучшая.

Всё было хорошо и дальше должно было быть ещё лучше, но у холдинга сменился владелец. В результате мы ушли почти полным составом, но радио меня не отпускало, и спустя два года я приняла приглашение возглавить оперативное управление Радио Шансон.

Я присоединилась к команде отчаянных новаторов и перевернула все с ног на голову, в несколько раз увеличив продажи. А потом случилось выгорание. Все, что меня вдохновляло, потеряло всякий смысл.

Помню, тогда же я узнала, что мой двоюродный брат — детский хирург. И подумала: «Вау! Он каждый день спасает жизни. А я что делаю? В чём ценность моей работы?». И я ушла с радио — просто больше не могла.

Спустя полтора года поисков я абсолютно случайно увидела пост в фейсбуке о поиске нового члена команды. Пришла на собеседование и впервые за долгое время поняла — вот оно! Это моё место! Люди, которых я встретила, меня заворожили. Я увидела тех, кто уже давно живёт духовными ценностями, а не материальными, к чему я только-только пришла. Это ни в коем случае не противопоставление, а приоритетность.

Фонд Хабенского — фонд, который не в последнюю очередь существует за счет массового фандрайзинга, а это значит, что он привлекает средства через самые разнообразные каналы и самыми разными способами. Нашим детям помогает буквально вся страна: от бабушек, которые отправляют пожертвования с Почты России, до важных людей в кабинетах, которые каждый месяц отдают процент от своей зарплаты. Все они нам доверяют, а значит, с каждым из них мы должны найти общий язык.

Я пришла в фонд в декабре прошлого года. Первое время у меня голова шла кругом от новой информации и незнакомых проектов. У меня было ощущение, что я оказалась в другой стране, где все разговаривают на своем языке, бегут по своим делам, а я не знаю даже, как стакан воды набрать и объясниться. А еще через пару месяцев случился карантин — и тогда вообще вся привычная работа стала непривычной, и уж тем более для тех, кто только пришел. Но я горжусь тем, как мы с коллегами справились с этой ситуацией: придумали новые необычные форматы, привлекли десятки звезд к нашим прямым эфирам, работали «24 на 7» и при этом успевали еще шутить и смеяться.

Директор по фандрайзингу — это, по сути, коммерческий директор в компании: и стратег, и тактик. В фонде я ничего не продаю, ведь у меня нет продукта на продажу, у меня есть предложения по взаимодействию. Это очень важное отличие.

Самое распространенное заблуждение — что в благотворительности работают какие-то особенные люди. Они не особенные, они едят, спят, гуляют, тусуются, как и все остальные.

Просто у них такое призвание — быть проводниками между теми, кому плохо, и теми, кто хочет помочь. Конечно, есть эмоциональная нагрузка, но я, например, себя сознательно отвела в сторону позитивных эмоций. Сказала себе: вся работа Фонда (Фонд Хабенского помогает детям с опухолями мозга — Прим. «Цеха») — про силу жизни и победу любви. И мне стало легко.

Человек, который оказался в благотворительности, не должен отречься от всего земного, его работа должна достойно оплачиваться. Не секрет, что сегодня директор по фандрайзингу даже в крупном фонде может рассчитывать на зарплату, в разы меньшую, чем получает сопоставимый руководитель в бизнесе. Сейчас так — но в будущем, я верю, никакой разницы не будет

С такой самоотдачей я не работала никогда. Я даже и не знала, что у меня есть такой мощный внутренний ресурс. Благотворительный фонд — это точно не дом отдыха для уставших профессионалов.

Да, когда переходишь из одного сектора, где ты состоялся, в другой, новый для себя, нужно запастись терпением и начать свою карьеру с нуля. И это самое тяжелое, сколько бы тебе лет ни было.

Фото: Shutterstock, Фонд Константина Хабенского, коллаж: Миша Надь / Цех