Алла Алёхина: «Я — бомжеватый радиоведущий, простая как валенок, без понтов»

Ведущую радио «Курс» Аллу Алёхину завораживающе и слушать, и читать. «Край» добрался до неё в период горящих декабрьских дедлайнов и передоза событиями общественно-политической жизни. Алла — лёгкая, улыбчивая, уютная, умная и очень начитанная. Поговорили с ней о любви к радио (граничащей с фанатизмом), тяге к провокационным выступлениям, работе диктора и личных табу по отношению к рекламе.

— Кем ты хотела стать, когда вырастишь?

— Я хотела поступать на режиссёрский, но в 11-м классе погиб отец, все планы накрылись медным тазом, и я не могла оставить маму и сестру-подростка одних. Хотя, если честно, мне было всё равно, куда поступать. Все говорили, давай, иди на иностранный, но я отмахивалась: я учила английский язык с шести лет, нормально на нём разговаривала, а четыре года иняза мне точно были не нужны. Потом я подумала: о, филфак, там можно читать книжки, иду!

Когда я туда пришла, поняла, что одну половину из того, что мы проходили, я уже прочитала, а вторую прочитаю в ближайшие две недели, делать будет нечего. Мне очень нравился профессор кафедры педагогики и профессионального образования Александр Ходусов, он был зажигалкой: у него и лекции, и семинары были классными. Благодаря ему я подумала, почему бы мне не работать в школе. На четвёртом курсе я проходила практику в самой обычной школе на Мурыновке: она стала лучшей практикой на потоке.

Вначале мне достались восьмиклассники. Потом учительница просекла, что я энтузиастка, и уехала на трёхдневную конференцию, оставляя мне с пятого по восьмой класс со словами: «Как у настоящей учительницы, привыкай!». Мне понравилось работать: я ладила с детьми, любила рассказывать, объяснять и учить, школьники меня обожали. Та практика укрепила моё желание идти работать в школу после университета. Но, совершенно случайно, моя сестра услышала о кастинге на радио «Курс» и взяла меня на слабо. Я отнекивалась, мол, я ничего не знаю и не умею, кому я там нужна. Она предложила сходить вместе, ведь я говорила без конца и края. На кастинге меня посадили перед микрофоном и дали текст, я прочла хорошо, с английским произношением у меня проблем тоже не было. Сказали, мы вам перезвоним, я, конечно, скептически отнеслась к этому, но похвалила себя за то, что пришла. Не успела дойти до остановки, как мне звонят и приглашают на стажировку.

Так я пришла на «Курс» и влюбилась во всё это дерьмо.

— Чем тебя зацепило радио?

— Когда впервые садишься перед микрофоном, трясёшься жутко, потому что тебя слушает вся область. А потом такая: меня слушает вся область, да, детка. Ещё я люблю слушать музыку, а формат радио совпал с моим музыкальным вкусом. «Курс» — радиостанция, а не ретранслятор, на котором я не вижу смысла работать. Это сейчас мы старенькие и ленивенькие в условиях кризиса, а раньше столько всего придумывали и делали: шоу запускали, гостей звали, под гитару в прямом эфире пели, разыгрывали подарки и много чего ещё. Работа на радио затягивает: наш бывший музред говорил, что не бывает ведущего, который не скучает по радио. Многие уходили из профессии, но на любом юбилее просили микрофон. Наркомания!

— Люди слушают радио?

— Да. Большая ошибка думать, что радио не пользуется популярностью, когда есть флешки и сервисы для прослушивания музыки. Многие слушают «Курс». Недавно нам позвонил мужчина из Щигров, пожаловался, что из Курска пропал сигнал, и попросил починить, потому что кроме нас там ничего не ловит. Любите вы нас или не любите, вы нас слушаете.

У нас есть своя прослойка слушателей, которая называет себя метрами программы «Музыкальная мозаика». Это комьюнити регулярно звонит и обменивается приветами. На праздники и день рождения «Курса» обнаруживаются те, кто нас слушает, но не пишет. Спонтанные выступления расширяют аудиторию: так произошло в прошлом январе, когда в Курске проходили оппозиционные митинги, и я высказалась, открыв дорогу в ад. Наш директор гадал, искать мне адвоката или нет, потому что сам не слышал моё выступление и не знал, что я там наговорила. В эфире я предупредила, что высказываю личное мнение. После много кто звонил и писал, в основном, гадости. Но я прожжённая сука, меня этим не испугаешь. На следующий день я работала в «Музыкальной мозаике», куда позвонил парень и попросил поставить песню Виктора Цоя «Перемен». Я поставила, а он сказал: «Алла, спасибо за то, что вы вчера сказали». Я такая: «Ааааааааааа!». Спустя время меня стали поддерживать и ободрять, но неделю в мандраже я проходила точно.

Кстати, почти все десять лет работы на меня жалуются.

— Почему?

— Я первой стала комментировать новости, и часто не могла удержаться, настолько абсурдными порой они были. Потом директор разрешил втягивать в диалог новостников: я высказывалась по любому поводу без стеснения. Семья, скрепы, русское кино, ЛГБТ и феминизм — опять Алёхина наговорила. Моя ругань в адрес «Квадры» стала мемом. Тот факт, что «Курс» — частная, а не государственная радиостанция, помогает, мне не будет а-та-та. Директору нравится меня слушать, да и провокационные выступления поднимают рейтинги: человек может быть согласен или не согласен, но всё равно позвонит и выскажется. Люблю я мутить воду.

— Ты уходила с «Курса»?

— Да, несколько раз. Была в декрете и увольнялась, потому что моё шоу закрыли из-за проблем с финансированием, а возвращаться к обычному линейному эфиру было скучно. Радиоведущие всегда числятся в резерве, поэтому, когда соскучилась и заявила, что хочу вернуться, меня приняли. Наша троица — Алёхина, Маштаков и Сергей Королёв — это костяк, про нас говорят, что от нас, как от тараканов, не избавиться.

— Как обстоят дела с кадрами для радио в Курске?

— Традиционно мы сами готовим радиоведущих для «Курса» — берём не профессионалов, а обычных мальчиков и девочек с улицы, как я — без журналистского образования. Главное, чтобы у человека были подходящие дикция, голос и тембр.

Другое дело, что зарплата не очень высокая, но у нас и эфир идёт не целый день, можно совмещать со второй работой. На «Курсе» нет только радиоведущих. Королёв, например, ещё музыкальный редактор и звукорежиссёр.

Старшие радиоведущие учат молодняк и выпускают его в эфир. Меня учили Маштаков и Королёв, а потом я сама занималась стажёрами. Кстати, на стажировке сразу понятно, подходит человек или нет. Бывает, всё есть — и дикция, и голос, и подача, но в эфир выходит блеющий ослик, потому что микрофона боится.

Нужно практиковаться, на одной теории не вывезти, если в эфире теряешься. Мне кажется, самым важным критерием является «моё — не моё». Поначалу радиоведущие пишут выходы на бумажках, я же после второго раза сказала, что так неинтересно, я хочу работать сразу. Необходимы умение импровизировать и грамотная беглая речь. Вот один из примеров: сейчас мы новости сами зачитываем, а раньше у нас была новостная служба. Новостник читал тексты, мы выводили его в эфир, но, бывало, компьютер зависал, и ему требовалось время. И тогда я выходила, чтобы рассказать о погоде, песне или политической обстановке в стране.

— Скажи, а ты какие региональные СМИ читаешь?

— Вас и ещё Local Touristic люблю. Мне интересно, что происходит в нашей маленькой уютненькой жопке, но специально новости не выискиваю. Новости готовят новостники, так что о самом главном я узнаю перед эфиром.

— Ты ведь не только радиоведущая, но и диктор для озвучки различных проектов?

— Да, но я так не хотела этим заниматься! Никто не любит рекламу, а 90% моих заказов — это она. Интересные проекты попадаются редко. Осенью я была закадровым экскурсоводом по московским усадьбам, вот это я кайфанула! Было много текста в сжатые сроки, но за хорошие деньги, а к концу вообще голос сел, но работалось в одно удовольствие.

Я стала диктором благодаря бывшему мужу Антону, который очень талантлив. Его голос — это нечто. Алёхин — трудоголик, который сделал себя сам. Он вместе со звукорежиссёром искал заказчиков, днём и ночью рассылал свои «демки», постепенно достигнув охренительного уровня профессионализма. Сейчас он очень востребован и хорошо зарабатывает. Так вот, как-то раз Алёхин предложил мне попробовать, голос-то есть. Не знаю, то ли мне было скучно в декрете, то ли аппаратура дома подтолкнула к этому. Антон предлагал меня своим заказчикам, постепенно у меня набилась база клиентов. Спасибо бывшему мужу за это.

К слову, чтобы стать диктором, нужны не только поставленный голос и умение им работать, но и актёрские данные. Всё это будет работать при наличии базы клиентов. Дикторов доморощенных сейчас просто… Рынок велик, но не все в нём профессионалы.

— Что ты озвучивала?

— Всевозможную рекламу ресторанов, доставок, распродаж, аптек.

Ненавижу сексистскую мизогинную рекламу и политические заказы. Я уже прохаванная бабка, от такого отказываюсь несмотря на то, что политическая реклама стоит в два раза дороже. Как-то сидела в денежном вакууме, а нужно было подарок купить, и тут как раз приходит дикторский заказ о депутате «Единой России». Что ж, не жили богато, не хрен начинать, свою жопу продавать не хочу.

Ещё не озвучиваю гадалок, экстрасенсов и целителей. Одно дело записать рекламу утюга, а другое — озвучивать аферу, чтобы отчаявшийся человек принёс бабки какому-нибудь Васиссуарию Пиписькиному… Нет, я не хочу портить себе карму.

Так что остаются обыкновенные рекламные ролики. Ненавидела такой от аптеки «Социалочка»: выходила на балкон, а с «Манежа» орёт реклама аптеки моим голосом. Кстати, я не очень люблю свой голос в рекламе, потому что пишу с разными тембром, интонацией и высотой. Бывает, записываю низко и сексуально, а порой требуют девчачий звонкий голос под «Распродажа!». Один из заказчиков назвал его голосом девственности.

С рекламой меня примиряет озвучка анкет для детей-сирот в рамках проекта «Измени одну жизнь» за символические деньги. Я делаю что-то хорошее, благодаря этим анкетам детей забирают в семьи.

— Как ты выстраиваешь своё рабочее время?

— Как зря. Сейчас работа — непредсказуемая фигня из-за коронавируса и уменьшения объёмов рекламы. В один день может не быть заказов, и это обязательно мой выходной, а потом — три эфира на радио, ребёнка нужно отвезти по делам, и сразу приходит заказ, который нужен ещё вчера. Думаешь, мать вашу, и идёшь записываться, пока слюни окончательно не высыхают во рту. В общем, подстраиваюсь под работу на «Курсе» и делаю либо сразу, либо вечером, если терпит.

— При этом ты успеваешь читать в гигантских объёмах!

— Я считаю, это вопрос приоритетов. У меня может не быть 37 блюд и компота, но почитать я не забуду. Спасибо маме, которая привозит внучке кастрюльки и просит не кормить ребёнка сосисками хотя бы на этой неделе. Ладно-ладно, это шутка, я нормально кормлю ребёнка. А мне главное, чтобы сигареты были, а поесть — ну, когда-нибудь поем.

За счёт своего нестандартного графика я могу почитать в перерывах между эфирами. Плюс я быстро читаю, хотя не училась скорочтению или чтению по диагонали, но навык выработался. Я лучше всего получаю информацию зрительно, а аудиокниги и подкасты не слушаю: чужие голоса в голове… Шизофрения, давай попозже. Знакомые предлагали записывать свой подкаст — трепать языком люблю, оборудование есть, время найдётся — но не могу, мне это кажется нечестным.

На радио вырабатывается навык выключаться: если бы я слушала каждую песню, я бы сошла с ума. Музыка — естественный фон для меня, в тишине я чувствую себя странно. При этом могу удивиться, где моя любимая песня, когда мою посуду, а она звучала три песни назад.

— У тебя появился очередной телеграм-канал с рецензиями на книги…

— Очередной… Ты не представляешь, как меня стебут друзья по этому поводу. Мой друг даже создал канал «Мику зае* каналами». Фишка в том, что я каждый раз заводила себе блог-личный дневник про книги, радио, личную жизнь. Раз за разом я бесилась с себя, потому что, сколько бы каналов не создавала, у меня всегда начинались проблемы из серии «кажется, я зае* слишком много лишнего».

Но наконец я создала канал только про книги и получила огромное наслаждение! Раньше, когда на меня кто-то подписывался, я думала: так, что это за сталкер, что ему от меня надо. А тут я пишу про книжки, ничего личного. Его я точно не закрою, мне хочется, чтобы люди подписывались и читали моё бесценное мнение. В детстве я любила, когда мне читали, а потом бабушка пристрастила меня к чтению с помощью детских детективов, которые я читала тоннами. Позднее я сместилась в сторону качественной литературы и стала воистину неприлично много читать. Когда мне попадается хорошая книга, я хочу ею поделиться.

Хвалебные посты про любимые книги всегда выходят короче ругательных. Хорошую книгу хочется рекомендовать так, чтобы она всем понравилась, иначе становится обидно. А когда ругаешь книгу, конечно, разносишь её по всем пунктам. И всем нравятся разгромные посты! А я всегда знаю, что у меня будет своя аудитория — небольшая, но родная и активная.

— Ты вернёшься к съёмкам обзоров на книги в Инстаграм?

— Инстаграм у меня в печёнках сидит: люди из него меня часто раздражают, в отличии от твиттеровских. Я никогда никому не завидовала, успешный успех меня не задевает. Но 45 сторис на тему успеха? Нет, я пойду книжку почитаю. Достигаторство меня утомляет, в Инстаграме я ради того, чтобы лайкать друзей. Твиттер же мне нравится своей ироничностью. Моя лента состоит из таких же гундосых крыс, как я.

Одно время мне нравилось снимать обзоры на книги, но я такой человек: разонравилось — ничего делать не буду. Плюс встал вопрос денег: в браке я могла с лёгкостью заказать себе 30 книг — как шоколадку купить, а сейчас… Да и алгоритмы инстаграма не способствовали тому, чтобы я стала блогером. Может, и слава Богу. Я как-то пересмотрела обзоры, и они мне разонравились: показались слишком поверхностными. Я ведь рассказывала о книгах по обложке, а потом писала, угадала я по аннотации или нет. Мне ближе писать о прочитанных книгах.

— Твой Твиттер кажется очень личным…

— Я не вкладываю в него смысловую нагрузку: в нём у каждого есть проблемы с кукушкой, и мои не самые большие. По мне внешне сложно сказать, есть у меня проблемы или нет, да и я сама на них не зацикливаюсь.

Я — оптимистичная, несмотря на две нервные работы, воспитание ребёнка одной и двух котов. Всё это отличается от инстаграмного образа: многим я кажусь лакшери, и я такая: что? Я же бомжеватый радиоведущий, простая как валенок, без понтов. Инстаграм создаёт и навязывает образы, а в Твиттере пишешь про болящую матку и повсеместных мудаков, и все честно. В нём такие же токсичные ребята, как я.

А вообще я легко отношусь к самому телефону и не привязана к нему. Мне не нужно вести непрерывный диалог с кем-то. Моё любимое сообщение — про высланные деньги за работу. У меня много друзей из разных городов, с которыми мы переписываемся в Телеграм. Есть семейный чат: мама и сестра выдают нереальные вещи: я периодически с них угораю, а они с меня. У меня очень дружная и весёлая семейка, а мама — лояльная и либерально настроенная.

— Почему ты остаёшься в Курске, а не переезжаешь в город с другими возможностями?

— Я люблю Курск, несмотря на то что он дно. Я не смогла бы жить в Москве, где нужно по полтора часа трястись в дороге. Мне комфортно там, где есть небольшие расстояния.

Я бы хотела жить в Питере, но всё упирается в ряд вещей. В Курске у меня ребёнок, семья, своя квартира, вещи, «Курс», который я люблю нежной любовью. Вырастит дочка, уеду гулять по местам Иосифа Бродского. В Питере мне хорошо, в нём я фотографирую каждое облачко и не перестаю всем восхищаться. Кстати, свой последний день рождения я отмечала в поезде в город мечты: спасибо друзьям за подарок.