Режиссер радио Светлана Ильина — о «закулисье» эфира, вечном поиске и главном «инструменте»

Светлана Захаровна Ильина пришла на радио в 1970-е. Проработала там 35 лет, и пятнадцать из них – главным режиссёром радиовещания. Не было передач, к которым бы она не приложила руку. «Пионерская зорька», «Молодёжь Севера», литература, политика, экономика, сельское хозяйство, трансляции и репортажи с праздников… Сегодня мы поговорим с ней – отличником ТВ и РВ СССР, почётным радистом России, заслуженным работником культуры Республики Саха (Якутия), ветераном труда – о том, что осталось «за кадром».

«ДЕНЕЖНАЯ ДЕВОЧКА»

– Я была пятым ребёнком из шести, а в 1944 году за рождение пятого выплачивали пособие, и меня называли «денежной девочкой».

Но это было только прозвище, сытой жизни мы не знали: когда мне было два года, а родившемуся после меня брату – всего два месяца от роду, умер отец, и мама, чтобы прокормить нас всех, пропадала на работе – дома я её не помню.

Овдовев в 36 лет, мама зимой работала сторожем в правлении, где в её обязанности входило растопить с утра печки, поддерживать в порядке двор и отскабливать добела некрашеные деревянные полы, а летом работала дояркой и телятницей одновременно – в те годы это тоже надо было совмещать.

Так что и мать, и отца для нас, младших, заменил наш старший брат Афоня. В войну он был подростком, и его поколение вынесло на своих плечах все тяготы непосильного, недетского труда (он, как и мама, был награждён медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»).

Поразительно, какой у него был внутренний стержень, какая тяга к учёбе! Понятно, что ему, сироте, никто не помогал, и, поступив в Якутский пединститут, он добывал себе пропитание тем, что ходил по дворам и пилил, колол дрова, не отказывался ни от какой работы, но институт при этом закончил успешно. Распределили его в Среднеколымский район, куда он хотел забрать с собой и меня с братом, чтобы маме было полегче, но она воспротивилась: мол, малы слишком.

А Афоня, Афанасий Захарович Ильин, так всю жизнь и проработал в школе – сначала в Среднеколымске, потом в родном Усть-Алданском районе, был отличником образования России.

Все его помнят с шахматной доской под мышкой: уж не знаю, кто и где его научил – в интернате ли, в институте ли, но он никогда с ней не расставался, и всех учеников своих старался приохотить к искусству этой древней игры. Он даже умер в свои 83 года, договариваясь об организации очередного шахматного состязания…

«ПОД РАДИО ПРОСЫПАЛАСЬ И ЗАСЫПАЛА»

– А вот меня всю жизнь сопровождало радио. Я ведь уже сказала, что мама работала сторожем в правлении – у нас оно называлось сукуланом, и там было всё – зал для собраний, концертов, кино, изба-читальня, а во время выборов – избирательный участок.

Дверь не закрывалась ни на минуту: кто к председателю пришёл, кто к бригадирам, кто к секретарю. И надо всем этим царило радио, которое никогда не выключали. А мы ведь всей семьей там, при сукулане, и жили. Я под радио и просыпалась, и засыпала…

Позже, когда я, уехав из родного Дыгдала, училась в Дюпсюнской школе, лучших учеников свозили в Якутск, где устроили экскурсию на радио, и там я, пятиклассница, впервые рассказала в микрофон своей будущей коллеге Марии Ивановне Фёдоровой о нашем житье-бытье.

Это была незабываемая поездка – нас ещё и в кино сняли, в документальном фильме о жизни республики, в одном из эпизодов которого старый охотник Захаров из Усть-Майского района вспоминал, как убил забредшего из Амурской области тигра, а мы, расположившись между ним и чучелом этого самого тигра, внимали его рассказу. Камеры я особо не боялась, потому что всегда была участницей школьной самодеятельности и умела справляться с волнением.

В 1962 году я закончила школу и, в соответствии с тогдашней практикой «школа – производство – вуз», устроилась на работу в детский сад, время от времени исполняя обязанности конферансье в известном уже тогда Найахинском народном театре – они меня сами пригласили, запомнив мои школьные выступления.

Наш Усть-Алданский район тогда укрупнили, соединив с соседним Намским и назвав то, что получилось, Среднеленским. Вот по этому-то Среднеленскому району мы и гастролировали, заезжая и в Якутск.

Отработав два года, решила продолжить работу в сфере культуры. Экзамены сдала на «4» и «5», что позволяло поступить как в московский вуз, так и в ленинградский, но я выбрала Восточно-Сибирский институт культуры – по одной-единственной причине: в Улан-Удэ были самые дешёвые билеты, а я хотела на каникулы приезжать домой.

«САМ СЕБЕ ХОЗЯИН»

– Улан-Удэ тех лет уже был каменным, а не деревянным, как Якутск. Местный авиазавод выпускал самолёты, вертолёты. Театр оперы и балета гремел на весь Союз – бас Лхасаран Линховоин, балерина Лариса Сахьянова…

Но в одно прекрасное лето, когда я приехала домой, мне сказали, что Якутское телевидение объявило конкурс дикторов. Дикторы нужны были двуязычные, а я за два года в Улан-Удэ поднаторела в русском – там и в те годы услышать бурятскую речь было просто негде.

Таким образом, конкурс я прошла, и на десять лет моим домом стало телевидение (институт я закончила заочно). А потом всё-таки перешла режиссёром на радио, потому что всегда любила самостоятельную работу – то, чего у телережиссёра в принципе быть не может, ибо что такое телережиссёр без оператора, звукорежиссёра, монтажера… На радио же ты и швец, и жнец, и на дуде игрец, зато и сам себе хозяин.

Сначала мне доверили «Пионерскую зорьку», где я снова оказалась в одной студии с Марией Ивановной Фёдоровой.

Другие мои коллеги – редакторы, артисты оркестра – в большинстве своём были фронтовиками, относились ко мне по-отечески и иначе, чем «Светочка», не называли.

Как задушевно у нас проходили майские праздники, начиная с 5 мая – Дня советской печати, которое переходило в День радио 7 мая, а венцом всего, кульминацией был, конечно, День Победы.

А «Светочку» в итоге переняли все, кто со мной работал. Помню, как удивлялись мои дети, поднимая дома трубку и слыша на том конце провода: «Светочка дома?»

Потом, когда в 1990-е годы сменился весь коллектив, и пришедшая на смену моим фронтовикам молодёжь начала величать меня «Светланой Захаровной», я долго чувствовала себя не в своей тарелке.

«ВСЁ ВРУЧНУЮ»

– Работа на радио – как речная стремнина: политику сменяют новости, новости – музыка, музыку – литература, и всё расписано по минутам.

Рабочий день у нас, разумеется, был ненормированный: начинаешь в девять утра, а вот когда закончишь – вопрос.

45-минутную бобину записываешь, потом переслушиваешь, и, если где у дикторов пауза затянулась или музыкальная пауза не та, надо всё сначала переделывать. И всё вручную, вот и сидели до двух-трёх ночи.

Очень трудно было искать музыку, особенно для молодёжных передач. Ради небольшой музыкальной отбивки надо было переслушать порой по сорок пленок, а это огромные бобины с записями симфонического оркестра. Даже если нужно несколько секунд – слушай. Повезло найти – значит, надо отдельно записать и вставить.

На майские праздники большая загруженность была, особенно к большим датам – сорок, пятьдесят, шестьдесят лет Победы. А летом, во время спартакиад, когда результаты из района сообщали по телефону, могли и до семи утра их дожидаться. При этом остальную работу никто не отменял, всё надо было сдавать точно по графику.

Радиоспектакли записывали обычно по выходным, потому что в рабочие дни не было времени искать всё, что для этого нужно. Собрать артистов, когда один может только в час дня, другой – в восемь вечера, а кто-то вообще заболел – это только половина дела, причём не самая сложная.

Про поиски музыки я уже сказала, но в радиоспектакле только музыкой не обойдёшься, там нужны разнообразные звуки: взбивание керчеха с постукиванием мутовки о миску, топот копыт, хлопанье дверей, завывание ветра, птичьи трели… Спасибо актёрам – «живность» они брали на себя, то заливаясь собачьим лаем, то горланя петухами. А что они не могли, воспроизводили мы с помощью подручных средств.

КРЕПКИЙ ТЫЛ

– Конечно, так работать я могла только потому, что у меня был крепкий тыл – мой муж Гаврил Захарович Сутаков. Дом и дети были, в основном, на нём, при том что и работа у него была важная и ответственная: сначала он работал в Министерстве мелиорации и гидротехники, потом – главным инженером проекта водовода «Лена – Туора-Кюель», не имеющего аналогов в мире – на вечной мерзлоте такого никто ещё не прокладывал. За реализацию этого проекта Гаврил Захарович стал лауреатом Государственной премии по сельскому хозяйству 2001 года.

Он умер, не дожив до 65-ти. Ушёл почти одновременно с младшим сыном, с разницей всего в два месяца.

Наш младший в архиве работал, одна дочка после него осталась. Закончила школу с золотой медалью, сейчас в Питере учится, осуществляет мою несбывшуюся мечту об учёбе в одной из столиц.

А всего внуков трое. Никто из них радио, конечно, сейчас не слушает, все ушли в свои гаджеты. Но прощаться с радио ещё рано, скажу я вам. В Якутии оно популярно, особенно на селе, а табунщики, оленеводы, охотники, дальнобойщики – они вдали от цивилизации только этими радиопередачами живут. Конечно, стиль у передач сейчас другой – всё больше разговоры и музыка, но радио живёт и позиции свои сдавать не собирается.

Единственное, чего бы хотелось пожелать своим молодым коллегам: обращайте внимание на язык! Это ведь наш главный инструмент, а во что он у нас в городе превращается? Выезжая в улусы, я не могу наслушаться на живую, образную речь наших людей. Это тот источник, из которого и надо черпать, черпать и черпать.