Дмитрий Григорьев: «Радио — это регистратор массовой культуры»

Директор юридического департамента «Европейской медиагруппы» Дмитрий Григорьев — о новых изменениях в законе о рекламе и проблемах, которые могут последовать за ними, о важности реформ, цифровом суверенитете и месте радио в современном медиапространстве.

— С сентября начали действовать штрафы за размещение рекламы в Интернете без маркировки. Как изменения в законодательстве повлияли на работу «Европейской медиагруппы»?

— Сложностей не возникло, потому что для продвижения на радио при стриминге в Сети изначально было сделано исключение. А в части маркировки на наших цифровых ресурсах, привести всё в соответствие с изменениями в законодательстве не составило труда.

— Многие говорят, что введение маркировки создаёт ряд сложностей и новых проблем. Как вы смогли быстро адаптироваться к изменениям?

— Организация бизнес-процессов в соответствии с правовыми нормами — наша обязанность. У нас нет времени и желания жаловаться на закон, нам нужно отлаживать его работу. Поэтому мы можем честно и открыто называть себя профессионалами и лидерами рынка.

— Блогеры — конкуренты радио? Нужно ли вводить дополнительные законодательные ограничения деятельности блогеров, чтобы обеспечить честные конкурентные условия?

— Как медиа мы не конкуренты. У нас абсолютно разные формы коммуникации с аудиторией. Но в части борьбы за маркетинговые бюджеты ситуация обстоит по-другому. И для обеспечения честной конкуренции закон должен быть одинаков для всех, ведь право — это равные требования к неравным.

Нововведения и нацелены на создание одинаковых условий для всех. Мы как радио и так идентифицировали рекламу, хранили эфир и соблюдали условия лицензирования. Маркировка фактически вводит аналогичные инструменты регулирования для Интернета.

— В Законе о рекламе есть требования, которые можно назвать устаревшими и неактуальными в цифровую эпоху? Какие сложности они создают, и какие поправки в законодательстве необходимы для более быстрой и комфортной работы?

— В первую очередь, это ряд формальных требований, так называемых дисклеймеров. Например, до сих пор действует норма об идентификации продавца при дистанционных продажах. Законодатели исходили из того, что у потребителя, которому предлагают купить что-то, должны быть данные о продавце, чтобы, в случае чего, обратиться к нему. Сейчас подавляющее большинство продаж идёт через Интернет. Человек при покупке сразу получает электронный чек, содержащий всю нужную информацию.

Радио — традиционное медиа, чей авторитет у аудитории нарабатывался годами. Мы не можем рисковать репутацией и персоналом. Нам важно доверие слушателей. Сиюминутная выручка за какие-то «шалости» противоречит принципам нашей работы. Поэтому внутреннего контроля достаточно, чтобы гарантировать тот факт, что у нас не выйдет вводящая в заблуждение реклама.

С данными проблемами мы не раз обращались к регулятору и рады, что просьбы были услышаны. В настоящий момент проект, посвящённый реформированию закона в части удаления и исправления этих архаичных норм, доступен для публичного обсуждения на портале правовой информации. В том числе там предлагается изменение порядка рекламы дистанционных продаж, стимулирующих мероприятий и дополнение института предупреждения, применяющегося при нарушении формальных правил, которые зачастую случаются не по злому умыслу, а по недосмотру. Мы приветствуем и поддерживаем такую инициативу регулятора. Он в очередной раз демонстрирует, что находится в постоянном диалоге с отраслью и старается учитывать интересы всех медиаструктур.

— Успевает ли законодательство об интеллектуальной собственности за цифровизацией? Какие изменения в законе могли бы помочь сделать работу радио более эффективной?

— Оно даже не пытается успевать, плодя множество абсурдных проблем. Сегодня обывательское представление об интеллектуальной собственности на корню противоречит законодательному. Что касается радио, у нас есть сложности, касающиеся распространения в Интернете. Мы понимаем, что цифровизация — это не вытеснение эфира, а лишь дополнительный способ дистрибуции контента. Здесь возникает вопрос правомерности. В эфире мы «чистим» права на музыкальный контент, выплачивая авторам вознаграждения, и это закреплено в законодательстве. На уровне отраслевых договорённостей мы исходим из того, что выплата вознаграждений через РАО покрывает и сферу Интернета. Но хотелось бы, чтобы этот аспект также был зафиксирован.

Всемирная сеть стирает границы для распространения контента, а радио несёт в себе не только развлекательную, но и культурную функцию, объединяя людей. Тем не менее, мы загнаны в рамки правовых ограничений. Своим существованием мы показываем, что модель российского авторского общества, к которой у многих есть претензии, вполне жизнеспособна и эффективна. Радио в целом и ЕМГ в частности — надежный плательщик, исполняющий свои обязательства даже во время пандемии, когда все концертные площадки и рестораны не работали и авторы испытывали финансовые трудности. Этот опыт нужно экстраполировать и на другие субъекты.

И ещё, помимо законодательных норм, есть абсурдная практика, в которой перестали видеть абсурд. Так, из-за одного древнего дела сегодня нельзя включить радио в публичном месте, не заключив договор на выплату авторского вознаграждения. То есть, владелец ресторана, включая радио, юридически считается организатором музыкального вещания. Но это неправильно: только редакция СМИ может считаться таким организатором. Сама суть средств массовой информации в их публичности. Поэтому факта платежа авторам должно быть достаточно для того, чтобы люди могли свободно слушать радио.

— Многие жалуются, что сегодня в законе само понятие рекламы остается абстрактным и непонятным. Вы согласны с этим утверждением?

— Как юрист, отмечу, что право и должно быть абстрактным: оно даёт абстрактные логические конструкции, а не индивидуальные правила. Проблема рекламы как понятия состоит в том, что практика его применения сводится не к правовому, а к бытовому пониманию, согласно которому любое упоминание товара — это реклама.

В свете введения маркировки многих испугал такой подход. Но всё проще, чем может показаться. Реклама — платная, возмездная коммуникация. Да, в законе нет платности, как критерия, но его применение на уровне самоконтроля позволяет в 99,9% случаях сделать правильный вывод.

Собственно, вся идея маркировки именно в том, чтобы рынок и договорные цепочки стали более прозрачными. Поэтому, если у вас есть договор, то рекламу точно нужно маркировать. В этом смысле её наконец-то стали воспринимать не только как нарратив, но и как услугу.

— Есть элементы, касающиеся эфира, от которых следовало бы избавиться?

— Если говорить в юридической плоскости, то, возможно, стоило бы ослабить элементы государственного контроля за теми аспектами, которые напрямую не связаны с содержанием информации. Например, контроль за объёмом вещания. Мы обязаны вещать круглосуточно и, даже не сказав ничего недопустимого, можем получить штраф из-за сугубо технических моментов. Думаю, отрасль радио, зарекомендовавшая себя как добросовестный участник рынка, заслужила послаблений в лицензионных требованиях. Ведь наш холдинг — ровесник современной России. Большинство брендов ЕМГ существуют с момента возникновения Российской Федерации, тем самым показывая чистоту репутации.

Кроме того, у нас очень хорошо налажена коммуникация со слушателем, поэтому ряд проблем мы можем решить уже на этом этапе, не прибегая к посредничеству государства. Было бы справедливо ограничить контроль сферой содержания информации, дав больше свободы в технических аспектах.

— В последнее время все чаще можно услышать предложения о запрете иностранной музыки. Как вы относитесь к подобным высказываниям?

— Я считаю, подобные запреты не имеют смысла. Радио — это не просто плейлист, это живой организм и культурная среда. Радио адаптирует иностранную культуру под наше сознание. Примеры тому — «Ретро FM» и «Европа Плюс». Поэтому такие предложения антикультурны. Они равносильны призыву убрать из Эрмитажа всё иностранное, но Рубенс и Да Винчи в Эрмитаже — это русские Рубенс и Да Винчи. Интерес к качественной иностранной музыке неверно приравнивать к преклонению к стране ее происхождения. Более того, задача радио как раз и состоит в культурной экспертизе, позволяющей исключить появление некачественного и тем более противоправного контента.

— Сейчас активно обсуждается тема цифрового суверенитета. Участвуют ли радио в целом и «Европейская медиагруппа» в частности в установлении новых цифровых границ? Какие препятствия для радио существуют в этой области?

— Цифровая территория России там, где есть люди, которые идентифицируют себя как русские через культуру, в том числе и массовую. Радио её доставляет и обрамляет. Частью культуры песня становится, когда вокруг неё возникает дискурс, когда её слушают, обсуждают и перепевают, а артист ездит с концертами. Радио — регистратор массовой культуры, оно и придаёт произведению статус, в то время как стриминговые сервисы — это библиотека, склад музыки. Мы продолжаем воплощать принцип «играть из каждого утюга».

Благодаря современным технологиям радио вышло за пределы FM-диапазона. Сейчас у русского человека есть возможность сохранить свою идентичность благодаря музыке, где бы он ни находился. Поэтому, если государство заинтересовано в том, чтобы наше вещание обеспечивало соотечественников связью с Россией, оно должно предоставить нам те же правовые условия в Интернете, что и в эфире.

— Какую роль радио играет в современной культуре России?

— Умалять значение массовой культуры сегодня неправильно и даже преступно. Любая культура формирует человека. Мы не только нация Пушкина и Достоевского, но и Шатунова и Лепса. Песни создают эмоциональную связь. Не раз к нам обращались соотечественники, живущие за рубежом, и просили дать им возможность через приложения слушать станции, входящие в ЕМГ, чтобы головой оставаться на Родине. Но нам нужны соответствующие правовые условия, чтобы воплотить это в жизнь.