Дмитрий Широков: "Некоторых друзей-музыкантов я никогда не поставлю в эфир"


Текстовая версия


Одинцовец Дмитрий Широков – в прошлом виджей Муз-ТВ, диджей на радио. Сегодня он – программный директор радиостанции «Добрые песни» и продюсер телеканала «Ля-Минор». Контент и радиостанции, и телеканала формируют песни в стиле «шансон» – в традиционном понимании этого слова. В интервью Дмитрий Широков поделился своим взглядом на публичность, настоящее и будущее радио, телевидения и музыкальной индустрии.

Дмитрий Широков: "Некоторых друзей-музыкантов я никогда не поставлю в эфир"- Спрашиваю у Вас как у человека, которому довелось поработать в разных СМИ: чем радио принципиально отличается от телевидения? 

- На радио больше возможностей. В принципе, я сейчас на радио больше работаю, чем на ТВ. Телевидение дает узнаваемость, поэтому многие до сих пор уверены, что я виджей Муз-ТВ.

- Но ведь большинство людей, наоборот, стремится на телевидение, чтобы приобрести популярность?!

- На радио я с 1994-ого года, в «ящике» - с 1999-го. В том, что касается музыкальных каналов, радио дает больше возможностей. С телевизором все сложнее.

- В творческом плане, на уровне самореализации?

- Да нет, про самореализацию здесь говорить сложно. Это только в первые годы важно. Например, для канала «Ля-Минор», ввиду отсутствия большого количества видео в данном музыкальном направлении, нам приходится очень многое снимать самим. Но люди уходят. И из жизни в том числе. Как было с Катей Огонек, которая не смогла прийти к нам на эфир по болезни, а через две недели умерла. С этим, к сожалению, ничего не поделаешь. А на радио остаются записи…

- Ну, а все-таки касательно творчества – на радио больше возможностей?

- Да. Недавно одна нетрезвая дама, которая занимается производством рекламы (и, видимо, уверенная в том, что я получал образование в позапрошлом веке) объясняла: «Мы тут делаем ТАКОЕ! А потом это попадает в телевизор! И мы получаем то, что видим в телевизоре». У нас, конечно, тоже есть свои фокус-группы, это все понятно… Но на радио, наверное, все-таки больше ответственности. На ТВ человек что-то делает, у него не выходит, а его просчеты потом спихивают на другого. На радио так не получится.

- Я имела в виду еще и определенную незаинтересованность, равнодушие нашего телевидения к музыкальному формату, которым вы занимаетесь…

- Не всегда. Хотя, в принципе, из числа исполнителей, которые звучат в эфире радиостанции «Добрые песни», на «ящике» сегодня присутствуют только четыре имени: Трофим, Лепс, Шуфутинский, Высоцкий, само собой. Еще Стас Михайлов, может быть, и Люба Успенская. Вот, пожалуй, и все.

 - Ваша должность называется «программный директор». Все никак не могу понять, в чем отличие вашей работы от продюсерской?

- Ни в чем. Это просто принятое в «Русской МедиаГруппе» наименование. На всех визитках у меня написано «продюсер». А на «Ля-Минор» должность вообще официально называется «главный редактор». 

- Вам, наверное, присылают огромное число песен…

- Миллионы. Это наша головная боль. Мы с Андреем Палиным, музыкальным редактором, все это прослушиваем. Конечно, не целиком, а кусками. Но в большинстве случаев можно понять уже с первых аккордов аранжировки, подходит она или нет. Наша задача – не пропустить гения какого-нибудь, чтобы потом не кусать локти. Что-то попадает в эфир, большая часть – не попадает. Но обычно все дело в убогих аранжировках, некачественных записях. Люди что-то пытаются делать, но все прекрасно понимают, что шоу-бизнес уже давно работает адресно. Те люди, которые профессионально занимаются музыкой, не принесут вам запись, не заточенную под вашу радиостанцию. Это отработанная схема, когда продюсер приносит продакшн под определенный формат.

- А если к Вам обращается «сам себе продюсер»? 

- Это бывает очень редко. Конечно, такие люди есть. И мы даже иногда, прослушав трек, говорим, что, если вы сделаете другую аранжировку или перезапишетесь на более дорогой студии, то из этого, может, что-то и выйдет. Сейчас ведь техника очень важна. Стоимость студии определяется не тем, сколько людям там платят за работу, а тем, какое «железо» там стоит. Поэтому и корзина у музыкального редактора и программного директора всегда забита подставками под кофе (смеется).

- Как Вы распознаете, «гениален» исполнитель песни или нет?

- На моей памяти таких людей, которые бы пришли к нам на станцию без какого-либо опыта, не так много – буквально несколько человек. Но они есть.

- Кто, например? 

- Есть такой исполнитель – Валентин Куба. Он с Украины. Сейчас мы будем помогать ему записывать альбом. Правда, пока с этим сложно – кризис.

- Кстати, кризис действительно серьезно отражается на музыкальной индустрии? Ведь считается, что в годы экономического спада индустрия развлечений часто, наоборот, расцветает…

- Упали продажи аудионосителей, видеоносителей – это факт. Уже давно нельзя просто так прийти в звукозаписывающую компанию без записанной заранее, аранжированной музыки. Теперь ты приносишь готовый материал, и сама компания уже практически ничего не делает.

- Это характерно только для музыки вашего формата или для всей в целом?

- В целом. Я бы сказал, что для нашей музыки это даже характерно в меньшей степени. Потому что это артисты «не сделанные». Вот, непонятно, как может кризис отразиться на творчестве Сережи Трофимова? Как его любили, так и будут любить и ходить на его концерты. Ведь прошло то время, когда его никто не знал. Но есть другая категория – люди, которые занимались бизнесом и раньше не имели возможности реализовать себя в музыке. А сейчас такая возможность появилась, и они ее очень грамотно используют. Кстати, почему бы и нет?

- А Вы сами не поете?

- Бог миловал (смеется)

- Мне кажется, что если занимаешься чем-то профессионально, то должен свое дело любить. Особенно это касается музыки. В ней ведь надо разбираться…

- Я пою, конечно, в караоке… Поступали и серьезные предложения. Даже записали композицию с одним известным артистом. Но дальше дело как-то не пошло.

- А почему именно шансон? Вы сами слушаете эту музыку?

- Я на ней вырос. У меня отец ее очень любил. Тогда, мне кажется, только ее и любили по-настоящему. Высоцкого слушал с трех лет, с первых альбомов. Наверное, все это родом из детства.

- Каким же образом Вы очутились на Муз-ТВ?

- Я работал токарем на Одинцовском механическом заводе (что на 2-ом заводе располагается). После армии стало понятно: надо идти учиться. Я поступил в педагогический университет. Тогда открывалось множество коммерческих радиостанций. Мои однокурсницы попали на одну из них. И сказали мне, что там нужен был парень, который вел бы программу о книгах. А в то время (это был 94-й год) как раз начали издавать книги, которых просто никогда у нас не издавали – труды русских философов и так далее. За что сажали в свое время. И я начал вести эту программу «Книжные новости» на Радио 101. И понеслось. Работал по ночам шоуменом в клубе – это приносило доход. Там были ребята с Муз-ТВ – Аврора, Саша Пряников. Они подошли, сказали, что им нужен человек для утренних эфиров и что я подхожу. Дали мне телефон. Я позвонил. И через месяц был уже в эфире.

- То есть это все была цепь случайностей, стечение обстоятельств?

- Я не верю в случайности. Но как-то все и пошло. Потом уже были спецпроекты. Подключилось ТВ6. Сейчас появился «Ля-Минор», радиостанция скоро выходит на FM в Москве, что очень хорошо.

- Я еще к тому клоню, что у Вас не было мечты работать на телевидении, с которой многие туда и приходят? 

- Нет, в этом плане нет. Была даже на Муз-ТВ такая история. Они давали личностные оценки всем кандидатам в виджеи. Мы долго беседовали с психологами, которые старались определить, зачем нам это. Еще тогда психолог сказала мне: «Вы знаете, смотрю на Вас и вообще ничего не понимаю. У меня такое ощущение, что Вы это делаете, но у Вас нет такого, что готовы все отдать – только бы попасть на «ящик»». А вообще, мне сейчас стало проще ходить по улицам. Потому что у «Ля-Минор» охват меньше, чем у Муз-ТВ. Правда, иногда, когда все же приглашают на какие-то крупные каналы в определенные программы, потом опять люди начинают подходить к тебе…

- К Вам подходят люди на улице, что-нибудь спрашивают?

- Сейчас меньше. А раньше – вообще было трудно дойти от машины до подъезда. Я сначала жил на той стороне, на втором заводе – райончик небольшой, бандитский. Там еще ничего было, а когда переехал на Можайку… 

- А что спрашивали? Странные вопросы задавали?

- Ой, да много всего. Самый распространенный вопрос был: а правда ли, что вы с Белкой муж и жена? Это была такая первоапрельская шутка – типа «пошутили» - которая разрослась потом лет на семь. До сих пор - особенно журналистки – любят спрашивать: «Ну, все-таки, это правда, что вы муж и жена?». Я всем говорю: «Ребят, вы уже давно потеряли первоисточник». А все очень просто, написано было черным по белому: «1-ое АПРЕЛЯ Широков с Белкой расписались…». Даже была такая шутовская свадьба в саду «Эрмитаж» в центре Москвы. Сейчас спрашивают, в основном, почему так давно меня не видно на ящике? Раньше часто задавали вопрос, езжу ли я на метро. Отвечаю: нет, не езжу. «А почему люди, когда становятся известными, перестают ездить на метро?» Они еще спрашивают! Ко мне приезжали сестры двоюродные из Риги – как раз в разгар моей «звездности» на маленьком, но гордом телеканале. Решили поехать на Арбат погулять. Мы не дошли и до середины - невыносимо. В итоге сразу зашли в ресторан. Потому что просто невозможно! Потом поехали домой. Но тогда охват Муз-ТВ был действительно большой.

- На мой взгляд, сегодня канал действительно становится «российским», потому что на нем крутят много отечественной музыки, качество которой, правда, мягко говоря, оставляет желать лучшего. По сути, это просто кем-то проплаченные клипы…

- Сегодня любому каналу, в принципе, трудно отойти от платной ротации. Опять-таки финансовые трудности вынуждают. Кроме того, это уже есть в российском шоу-бизнесе – никуда не денешься.

- А на вашей радиостанции тоже распространена такая практика?

- Нет, конечно. 

- Как же вы тогда выходите на самоокупаемость?

- Ну, во-первых, мы уже немного продаемся. На радио все вообще немного по-другому. Но сейчас все сталкиваются с ситуацией, когда доллар начинает определять формат. Мы этому активно сопротивляемся. Нам нельзя менять формат. С телевидением проще – есть всего 10-15 каналов. И все. А радиостанций уже за пятьдесят скоро будет. И всем нужна реклама. Так что, если у вас неправильный формат – извините…

- Все станет проще с приходом цифрового ТВ?

- Да. Но опять же, проблема. Приходят ко мне уважаемые друзья с хорошими песнями и говорят: «Надо встать на большие каналы». Спрашиваю: «С чем будем вставать?». «Вот с этим». Но они-то не понимают, что телевидение – это еще и картинка. А то, что они мне приносят, не возьмет никто. Поэтому здесь такая тонкая грань – между талантом и тем, что у него нет денег…

- А молодые артисты у вас на радиостанции есть?

- Из совсем юных, подающих надежды, пожалуй, только группа «Республика», которая спела с Иосифом Кобзоном. А так, в принципе, нет. Потому что сложно представить себе, как молодые могут стать авторами песен, которые будут интересны с точки зрения обмена жизненным опытом старшему поколению.

- Почему, кстати, радиостанция называется «Добрые песни»? Ведь шансон, такой, каким мы его понимаем в России, совсем не добрый, я бы сказала. 

- Это все потому, что у нас шансоном считается блатняк. У нас как раз его нет. Для нас шансон – наследие Вертинского, Высоцкого, Окуджавы, а не хрипатые голоса, поющие о тюрьме с аранжировкой на компьютере и тремя аккордами. Есть даже музыканты, с которыми я лично дружу, но которых никогда не поставлю в эфир.

- Каким вы представляете себе будущее радиостанции через несколько лет?

- Когда придет «цифра» и у людей появится выбор, то останутся только сильные бренды. Опять же, понять, что будет делать молодежь, невозможно – она слишком мобильна. Мы сейчас говорим о взрослой аудитории. Но я думаю, что радио еще долго не умрет. По крайней мере, на наш век хватит. С приходом цифры наконец появится большее количество частот – а значит, будут узкоформатные радиостанции. В Америке уже давно к этому пришли. Сейчас огромное количество станций есть в Интернете. Но это все для молодежи, в основном. Ведь даже МР-3 формат до сих пор не активно используется старшим поколением.

- Сейчас Вы, по сути, занимаетесь административной работой. Что Вам все-таки больше нравится – быть в эфире или выступать в роли продюсера?

- Я бываю и в эфире – веду спецпрограммы. Ставим неформатную музыку с нашим музыкальным редактором. Что я могу сказать? Эфир – это наркотик.

- А Вы волнуетесь перед эфиром?

- Сейчас уже нет. Впрочем, это еще с какой стороны посмотреть. Конечно, определенное волнение присутствует. Все взаимосвязано. Я сейчас езжу за рулем сам. И стараюсь не выезжать сразу после эфира. Особенно, если он был удачным. Потому что чувствуешь, что у тебя просто нет мозга – ты как выжатый лимон. Поэтому стараюсь с часок подождать. Попить чай-кофе, и уже потом ехать.

Анна Леонова - Odintsovo.info



* Meta, Facebook, Instagram решением суда признаны запрещенными на территории России экстремистскими организациями.


19809 ONAIR.RU 15.03.2009 TEXT АРХИВ Прислать свою новость!





OnAir.ru

При полном или частичном использовании материалов активная индексируемая ссылка на сайт OnAir.Ru обязательна! Портал работает на PortalBuilder2 R5 HP.Свидетельство на товарный знак №264601, №264991 Российское агентство по патентам и товарным знакам.

Условия использования - Политика конфиденциальности - О защите персональных данных - О защите персональных данных - Публикационная этика

Мобильная версия сайта